Вольрам, в полном облачении, стоял на коленях у своей часовни Императору и Сигизмунду, тихо бормоча слова литании отмщения. Ни один удар не должен остаться неотвеченным, ни одному врагу нельзя позволять жить - таков был основополагающий принцип Чёрных Храмовников. Если допустить грех жалости, допустить милосердие к врагу в свою душу, то в следующий раз враг не пощадит тебя. Это была истинна древняя как галактика. Прощать удары, означало допускать милосердие.
- Без сожалений, - Вольфрам недаром был братом меча, что он не собирался прощать врагам ни единого их удара. В прошлом задании по вине павших в ересь десантников, погиб верный сын Императора - брат Гахарит из ордена Расчленителей. Он пал в бою, как и подобает Астартес, в благородной рукопашной - это делало ему честь, как в глазах Императора, так и в глазах Вольфрама, но сам факт его гибели требовал отмщения.
На пальцах Храмовника зазвенели звенья цепи.
- Без жалости, - крестоносец положил правую руку на рукоять своего клеймора - верного оружия, уже успевшего отведать кровь одних из главных его противников на этом задании, и начал обматывать цепь на оружии, приковывая руку к рукояти меча.
- Без страха, - воронёная цепь натянулась. За гибель верного Императору космического десантника, враг заплатит десятикратно.
Не проронив ни слова более, Вольфрам подобрал свой боевой щит и, убедившись что при активации энергетический контур щита привычно загудел, а авто-чувства брони подтвердили сопряжение защитного устройство с бронёй и активацию силового поля, пошёл к месту общего сбора. Прыжковый ранец на плечах был также готов к действию, а больше, в общем-то, Вольфраму ничего нужно не было. Не оборудование означало разницу между победой и поражением, а навык.