Огромный щит снова и снова принимал быстрые стрелы, и уже становился похож на ежа. Быстрая стрельба утомила Аменэмхеба, хотя и его противнику, должно быть, было нелегко бегать в своих доспехах.
Но он не показывал усталости - метал копья, словно молнии. То ли держался из последних сил, то ли был шестижильным.
Последний бросок был особенно силен и меток - но сердце южанина не дрогнуло, когда метательный снаряд, пущенный ловкой рукой, ринулся прямо в него.
Воля Богов. Твоя доблесть. Больше - ничего, - говорил отец.
Но то ли слишком долго Аменэмхеб испытывал волю богов, то ли не только боги египтян следили сегодня за полем боя, то ли просто не до него им было сейчас, когда решалась судьба царства.
Второй раз за сегодняшний день Нофферех услышал, как одоспешенное тело его господина, вылетев из повозки, упало на ханаанскую землю. В этот раз он натянул поводья и живо, не мешкая ни секунды, развернул колесницу, подъехал, рискуя стать жертвой разгневанного варвара. Ужасное предчувствие заставило его похолодеть в знойный день
Северянин не стал за ним гнаться, лишь погрозил кулаком и прокричал что-то злобное, утробное.
Поверженный господин был мертв - это Нофферех понял сразу. Копье медного великана попало над правой бровью, шлем слетел, часть черепа была как будто срезана, брызги мозгов на траве выглядели жутко и непоправимо. Правый глаз вытек, левый смотрел вдаль, застывал... губы были упрямо сжаты.
Нофферех ухватил тело Сокола подмышки, втащил в колесницу, впрыгнул следом и погнал на юг, к лагерю.
Ему придется рассказать все это отцу Аменэмхеба. Рассказать, как его сын боролся, не зная страха, побеждал, не теряя достоинства, и умер, не отступив.
Он был сильным. Он был Та-Кемет. Он был.
Все мы умираем. Хотя и не все по-настоящему живем.