Пресытившись творением своим, недобрым, черным и противным жизни, сел осмотреться Созидатель Темный на край пустыни мертвой. Округ нее подвижной кромкой жила убитая трава, росли погибшие деревья и, прячась в тьме ущелий, плодились твари неживые. Но в центре, там, где обреталась сила Смерти, даже эти упыри не выживали, подвластные общему концу. И солнце там светить не смело, и ветер залетать туда боялся, а тучи, пухлые от влаги, робко обходили это место стороной…
Ведь эти Черные Равнины служить должны услугой были - для того, кто в жизни видел лишь ничтожность, лишь слабость, обедненность разумов Богов. Он ненавидел их, вопя от боли, он презирал их, оскорбления крича, и видел смерть сородичей своих – единым лишь приятственным исходом.
Ни дня, ни ночи не прошло, как покой и тишину Дракона вороного, нарушил некто перьями вспушенный. Безмолвно подлетев и на ветку усадившись, на мрачного Сапфира глядела мертвая птица, чей треснувший череп свободен был от кожи, а глазницы – от очей.
Посмотрев на Отца Ночного левой тьмой взаместо глаза, она уставилась затем и правой, с хрустом шею повернув. И, убедившись в том, что это он и есть, сия птица неживая развернула крылья черные свои, убрала обратно их, усевшись поудобнее на веточке своей, и молвила пискляво:
- О, наимудрейший Лорд Пустот,
Хозяин Ничего и Тьмы Властитель,
Твой зов сумел услышать тот,
Кто ныне заточен в свою обитель.
И, проклиная брата своего,
Уничтожая мир сей в грезах черных,
Он вопрошает в гневе: для чего
Его сын ищет отче так упорно?