Остин достал деньги и зажал их в руке, только краешек показывая китайцу, так что он и различить не мог, сколько там.
— Яйца мне крутить перестал резко, — бесцеремонно бросил Рейнольдс. — Если пришел — так давай сюда бумагу, бери деньги и вали. Я не чушкан вам какой-нибудь, у меня без наебалова. Лю твой два дня назад позвонить должен был, так что вы и так проштрафились. Кого там высмотрел, юноша?
Ой, вот сейчас начнется это — да ты нам тысячу должен, да набрось еще. Ну вот казалось бы, древняя культура, вся хуйня, а усвоить, что торговаться уместно на базаре за кукурузные вафли — этого никак не могут.
Остин в который раз поймал себя на мысли, что выражаясь на языке проходимцев, на нем же начинает и думать. Ну, профдеформация — ясен хуй. Вот дадут ему взятку — на три миллиона мексов, он тогда перестанет заниматься херней, наймет себе терапевта и будет с ним об этом разговаривать. А лучше массаж. Ну, ладно, к нашим оленям, вернее, баранам, вернее, к нашим китайцам.