Рейнольдс смотрел на проезжающие по встречной полосе машины, на мерцающие в черных лужах отражения фар и неоновых реклам. Смотрел и молчал. Следил за дорогой впереди.
Ему представилось, как он оставляет Инь одну в управлении. Показывает диван, запирает на ключ в пустом кабинете пустого здания. В полном одиночестве, под сводящее с ума тиканье часов на стене, под монотонный шум дождя за окном.
"На войне нет места жалости."
Огромное серая бетонная коробка управления, в которую утром придут люди, которые будут задавать ей вопросы. Остин представил, как она встаёт утром с дивана, и пытается кое-как привести в порядок прическу. И ёжась в мятом платье, отвечает на его вопросы. Или даже не его. Те же вопросы, что уже задавали ей вчера, те же настойчивые предложения напрячь память.
Да при чём тут война... и с кем он на самом деле воюет?
- Хорошо, - сказал он наконец, может, немного суше, чем собирался. - Только я бы не хотел, чтобы вы думали, будто я "выменял" Вас для себя. Или чтобы отомстить ему. И сначала мы все-таки заедем перекусить.
В этот раз он не посмотрел в зеркало заднего вида.