- Агхххс-с-с-с-с...
Опасность. Кривой меч в руках коротышки быстр, как удар молнии. Монах, едва приметив мерзкого вида рану, до скрипа стиснул зубы, ожидая волну боли, что всегда следовала чуть погодя успешного удара врага. Вот и она. Боль. Казалось, что вместе с пульсирующим очагом в руке огнем горит и вся кожа, а внутри наоборот царит холод пустынной ночи. Плохо. В монастыре все проходят испытание болью, и причиняемые там муки были страшны. Если не умеешь сражаться до конца, ты недостоин носить даже робу Ордена, не то, что посох посвященного. На миг почудилось, что Рахан, еще юный послушник, окружен старшими братьями по ордену, с лицами, закрытыми такими же платками, что сейчас носит сам монах. Кажется, будто спину прожигает насквозь свет белого солнца, пойманный в стекло, привезенное из далеких восточных земель, и сжимаются кулаки, и пальцы впиваются в ладони, и смуглое тело заходится в дрожи. Но на деле это не так. Свет не уходит дальше кожи, хоть и нещадно опаляет ее. Так же и всякая другая боль затрагивает тело целиком, и тревожит неискушенный дух, в то время как ее впускает внутрь лишь малая рана. Ты можешь или победить, или погибнуть, и третьего не дано. Монах с благодарностью ощутил, как все изменяется - холод смерти уходит из нутра на поверхность тела, даруя уверенность и облегчая боль, а жар гнева находит себе место в груди. Пусть враг думает, что уже победил. Рахан сделал еще шаг назад и сменил хват поврежденной руки на посохе. Подняв кончик своего оружия, будто приглашая соперника продолжить схватку в полную силу, он молвил:
- Ты достойный враг. Как ты хочешь умереть?