Все. Как только бронемашина завелась и тронулась с места, Эрик опять ощутил себя "в игре". Не было никогда никакой Земли, никаких планов, никаких надежд... было только здесь и сейчас. Холодный металл и гул мотора.
Куда они направлялись - на мирные переговоры или в очередную заварушку - предугадать нельзя. Ему надо быть готовым к ранениям членов отряда. Да, руки давно помнили все стандартные действия - как бинтовать, как ставить шины, как колоть анальгетики. Но сколько бы трупов ты не перевидел за свою жизнь, привыкнуть к ситуации, когда вот этот конкретный человек - пусть он даже тебе не то что не друг, а вовсе чужой, но ты провел с ним несколько часов, успел его запомнить таким, какой он есть - корчится от боли, меняется в лице, получает увечья - чертовски сложно. И растеряться, упустить решающие секунды - проще простого.
Но он научился: вся хитрость была в том, чтобы заранее "примерить" на бойцов отряда такие ситуации. Как можно более хладнокровно, не спеша, продумывая свои действия. "Смакуя процесс", как сказал бы какой-нибудь маньяк или больной на голову любитель киношной расчлененки.
Пока дорога спокойная, как раз можно этим заняться.
С кого бы начать? Задумчиво посмотрев на Коэна, Эрик вдохнул сигаретный дым... перевел взгляд на снайперов, на янки, послал мысленный привет командиру, который был вне поля зрения...
и понеслось.
Оторванные руки-ноги, перекошенные рты, вопли, в которых смешались страх и страдания, раздробленные суставы, перебитые конечности, глаза, вылезающие из орбит от адской боли...
Когда машина подъезжала к Роадвилю, Хаммонд был уверен - если любого из них порвет на кусочки, а ему надо будет собрать из ошметков единое целое, он и бровью не поведет.