Может ли летающий кусок мертвечины стать в глазах спектрального пса еще жальче и мерзостней, чем сейчас?
Нет, не может, поскольку уже покоится где-то на дне участка памяти Спарки, отведенного под мимолетные воспоминания о всяком никчемно-ревенантном некро-воровском водорослевато-сопливом череподебильном хламе. Пес запомнил только этот взгляд - он мог принадлежать лишь сущности, еще более тупой и зловонной, чем пробка в заднице у Хан-Рыбы, если бы она - Хан-Рыба - вдруг решила заказать себе такую, эксклюзивную, в провинции Шампань, и носила ее, не вынимая, пару десятков лет.
Сказать, что дух взбесился - ничего не сказать. Оскалившись, он рванул к двуногой грязи, опустившейся до того, чтобы стать насадкой для костяного навоза, и, исчезнув ровно в тот миг, когда бесшерстный смертник осмелился замахнуться на него своей ржавой ковырялкой, с оглушительным лаем прыгнул на этот, видимо, считавший себя достойным ему "соперником" кусок мяса, намереваясь, в первую очередь, вцепиться в ненавистный кусок остеомусора. Содрать с бесшерстного червя этот напоминающий отрыжку сожравшего дохлую корову спрута "шлем", вгрызться в смрадные, ссаноморские мослы, расколоть, втоптать в пыль.