Вагабундо. Пока ты разрабатываешь план - надежный словно терранский самокат, выверенный будто мидмирский кристаллический стилет, а та девчонка, вон та - белая как алебастр, кажется, даже с ним соглашается, начиная раздеваться, пара изукрашенных нательными узорами "индихенас" решают вопрос по-своему.
Смотришь на новый труп. И не можешь понять, зачем они это сделали. В том плане, что понять-то можешь, но не можешь понять. В другом плане не можешь, в том, что это ж тоже человек же, пута мадре, а не кальмар какой-то, чтоб его вот так. Нет плохих по виду, нет по цвету нехороших, есть херовые по натуре, есть такие, у которых душа черная как зола. Чем провинился джапанир? Тем, что джапанир? Что жить хотел? Огнестрел забрать? Молодой совсем, ему жить и жить. А они чего? Того. Да еще вот так, как непонятно кому, пустили "сангре", добили. Не хотят думать, хотят выживать. И слушать тоже не хотят, ясно это, хотят делать так, как считают правильным. Никогда и ничего не меняется, натура людская, она есть суть звериная, только притворяется не звериной. Кальмары, по типу той, с мигающими "шарами", тех не жаль. Людей, их - да. Остро понял сейчас, что да. Люди мыслей не нужны здесь, люди ножей нужны. Что ж, "Кемадо", так тому и быть, значит.
Дилер. Чего сокровенно-хорошего было в жизни Адрианы Рейес? Такого, чтобы об этом можно было вспомнить на смертном одре, сказав однозначно, мол, ага, вот то, оно - про свет и доброту? Кот? Кот, да, был. Недолго, правда. Его загрыз соседский пес. Потом ты отравила пса, запихнув в сосиску таблетки, которые дед толок и засыпал в щели на кухне, от "кукарачей". Пес умирал долго, с "танцами" и "пенной вечеринкой". Первый поцелуй? С учетом того, что именно ты поцеловала тому парню - у него, помимо разницы в возрасте с тобой в два десятка сезонов, еще прозвище смешное было, "Эль Паля", "Лопата" - максимально хреновый пример "позитива". Первая любовь? Тот крепкий "самурай" - с манерами джентльмена, философским подходом к житейским вопросам, и таранными ударами бронепластиковых кулаков - из виденного в раннем детстве сериала про детективные расследования, всякие мафиозные разборки, похищения, убийства и прочую дичь, творившуюся на фоне декораций в виде вечно утопающих в дождях и рекламных голограммах улочек твоего родного ДжерСи? Ты и до войны-то никому об этом не говорила, а теперь не просто некому, но и незачем. Не успеваешь список додумать, вносит "система" свои коррективы.
Обходишь со спины джапанира. Чувствуешь. Вот оно, "окно возможностей". Пульсирует жаром осознание того, что ты можешь сделать: прямо здесь, прямо с ним, прямо сейчас. Миг - бросается "амарильо" на того здоровяка, что возвышается словно скала над твоими ста пятьюдесятью девятью сантиметрами. Отмахивается он, да не просто - со щепоткой бритвенной остроты. Кровь, ее запах бьет в нос. Льется, заставляя добычу отвлечься, отпрянуть. А ты, ты тут как тут. Пусть ростом даже его - этого - ниже, зато не с голыми руками, зато с тыла. Потянуться - оп. И, быстро-быстро прижав режущую кромку под дальнее ухо, быстро-быстро резануть, на себя оружие быстро-быстро доворачивая, к ближнему - оп. Подбить потом тушку под ножку, "уложить" - оп. Начатое - заканчивай, подранка - дорабатывай. Коленом в ребра - оп, в сердце жало - оп. Туго идет? Оп - придавить. Так, чтоб до упора. Чтоб наверняка. Оп - и готово. Проще, чем кажется.
Террорист. В одно мгновение все меркнет и блекнет - предложения, планы, попытки - когда вгрызается в руку боль, а в сознание - осознание. Ранил, он тебя ранил. Вспышкой пламенной шею опаляет. Не успеваешь даже понять, что произошло, как подламывается нога, как заваливаешься вбок. Не чувствуешь того, что расшибаешь локоть, что бьешься о металл скулой и виском. Клокочет отчего-то в гортани все, свистит. Темнеет в глазах. Нечем дышать. Укол - в спину. Уже не больно. Уже не страшно. Гаснет все. Растворяется в пустоте. Нет ничего. Лишь только мрак.
Ультранационалист. Бескрайность темноты. Теплая и убаюкивающая. Окружает, пеленает. Нет ни мыслей, ни чувств. Ничего нет.
Ларедо. Идет на контакт "Ошибка", но снова реагирует как-то не так, как-то странно, как-то неправильно. Сбрасывает, впрочем, пусть и не кота, но тоже неплохую вещь. Хватаешь пистолет - массивный, приятно тяжелый. Срываешь упаковку. Все, твой. Только, кажется, его еще с предохранителя надо снять - вон лапка, сбоку, под большим пальцем как раз. И затвор - вот эту всю штуку, которая сверху, назад оттянуть до упора, а потом отпустить, чтобы патрон из магазина улегся в патронник. Зарядить.
Приведя оружие в боеготовность или оставив все как есть - дело твое, поспешно срываешь с себя верхнюю одежду, попутно чуть не содрав с себя же трусы и практически разувшись. Поздно. Так и остаешься стоять с комбинезоном в левой руке, осознав, что ренголезцы - тот и та - зарезали пацана, которого вы - ты и этот, который "Рич" - хотели спасти, устроив инсталляции и инсценировки. Поздно.
Сандоваль. Разобравшись с манипулятором одного "бланко" и ответив на имущественные претензии другой, даешь дельное указание соотечественнице, а потом, потом вступаешь в противостояние с молодым имперцем. Ярится тот, демонстрируя решимость и твердость духа, которыми могли бы гордиться его сородичи, коих ты немало пострелял по раскисшим окопам в болотах того же Минхвонга - на мужика, который крупней и выше тебя, считай, на голову, да еще и с ножом, кинуться, тут на одном безрассудстве не выедешь, здесь уже надо жилу в характере определенную иметь.
Бросается. Сначала к стволу, с "неба" упавшему, а потом - на тебя, путь к нему - стволу - преградившему. Отмахиваешься ножом, в один миг распоров выставленную вперед правую кисть, вместе с предплечьем, противника - большой палец практически отваливается, будучи отсеченным едва ли не до запястья, а длинная, зияющая рыхлой клетчаткой и перевитиями мышц рана, тянущаяся до самого локтевого сгиба, брызнув струйками крови, вмиг заливает все вокруг красным. Не успевает, впрочем, мальчишка ни испугаться, ни даже понять, что произошло. Зажатый в руке "Заточки" клинок, бритвой скользнув по его шее, вспарывает горло практически до позвоночника, так, что инстинктивно поджавшаяся вперед, подбородком к груди, голова, как кажется, сейчас просто отломится и упадет-укатится.
Вмиг окатывает тебя - горячо и липко - буквально фонтаном красноты. Подпнув под коленку, повалив на бок, и придавив хрипящее тело уже своей коленкой, хиспанка ловко перехватывает лезвие и вгоняет керамику ему меж ребер, со спины. Хлюпая перерезанными трахеями, умирающий вытягивает ноги струной, мелко сучит пятками по скользкому полу. И перестает хрипеть, обмякнув, когда его убийца, навалившись всем весом на рукоятку, загоняет оружие в торс до гарды. Убила.
Юкорай. Становится жарко. Жарче, чем было в палатке, там, где-то в безымянной долине, посреди отрогов гор Неймара-Ишивары, тем поздним зимним вечером, когда та, чьего имени ты не помнишь, сказал тебе, что вам нужно взять перерыв в отношениях. Жарче, чем в полумраке у барной стойки того ночного клуба, где ты позволил себе поправить наградную планку на кителе второго лейтенанта ВВКС Масуми Кимуры, а ее кисть вдруг легла поверх твоей. Жарче, чем на подступах к объятым пламенем дроп-докам "Гордости Ревадии", которая медленно, но неотвратимо проседала в атмосферу мятежной Тьерры-Бланко, будучи прошитой насквозь залпами неожиданно оказавшихся в распоряжении сепаратистов ионных фрегатов, собранных по эмиратским технологиям. Жарче, чем в каменном мешке карцера, два на два метра, под конец очередной четырехчасовой "безвентиляционной" смены.
Когда так жарит, энсин, лучше лишний раз не грустить, и не тратить время на меланхоличное созерцание. Хиспанцы, они ведь ребята горячие, деятельные, компанейские - разбить Императорскую Армию, даже при поддержке техникой и оружием, это тебе не от лампадки в необуддийском храме прикурить. Где джапанир, которого буквально на твоих глазах просто взяли и хладнокровно, со спины, зарезали, словно это какое-то животное, а не человек, там и вы - ты и вон та девчонка - "бланко", как они вас называют. Оглянуться не успеешь - и вам лекарство от депрессии выпишут.
Всем. Смертоносным зноем веет от граненого "стакана" стен. Льется пот, шипят, закипая и чернея, попавшие на плиты капли имперской крови.
- Текущая температура стен. Сбоем.
Рапортует "Ошибка".
- Сто двадцать. Сбоем. Градус. Сбоем. По Цельцеру.