– Уф! – Шамси сел на камни и постарался вытереть саблю о песок. А то кровь гулей... порежешься такой саблей, а потом чего доброго сам превратишься в трупоеда! – Мы живы, – сказал он, поглядев на Джавада. – Вот так вот, брат. Боги помогали нам. Вот только поэтому мы и живы. Ты чуть не влетел в самое логово этих тварей. Нас с тобой спасло чудо.
Он закрыл глаза.
Нет, не чудо. И не боги. Боги, конечно, всегда помогают праведным, но стрелы-то пускали не боги.
– Вот что, – сказал он, подумав. – Нам придется рассказать о том, как умер Захеддин. Его родители, может, и проклянут нас. Но лучше так. Иначе до конца своих дней они будут надеяться и вглядываться в лица невольников на базаре. Лучше им знать правду, потому что скорбь лучше, чем неизвестность. Махиджан-хатун так говорит. Если бы мы были мертвы, мы бы хотели, чтобы Захеддин сказал нашим матерям правду. Он был нашим другом, нельзя соврать и предать память о нем. Так что знаешь что? Я пойду попробую найти, что от него осталось, может, какой талисман или безделица или хоть край одежд. А ты – поспеши домой. Бьешься ты, как тур, славно, а бегаешь небыстро. Зачем нам вдвоем рисковать? Если что, я просто убегу от гули. А ты – ступай, не испытывай судьбу. Скоро увидимся. Мы вместе их победили. Мы теперь, считай, как братья.
И он похлопал Джавада по плечу.
Но Шамси пошел искать не останки несчастного Захеддина, хотя этим стоило бы заняться. Но он подумал, что это уж как получится. Захеддин умер, и значит, никуда не убежит. А если гули утащили его куда-нибудь в своё гнездо, то что же? Идти искать его в самом их рассаднике? Ну нееет, хватит и одного мертвого юноши.
Он решил вернуться к женщине-змее. Он плохо думал о ней, в то время как Аминэ спасла их с Джамалом. Следовало поблагодарить её.
"Но что я могу предложить ей?" – подумал он. – "У меня ничего и нет. Ну, доброе слово лучше, чем ничего."
Потом Шамси подумал, что доброе слово – это, конечно, хорошо, но что он просто хочет увидеть её снова, потому что это как... как... ну... ты видишь что-то такое, что бывает только в сказках, а потом думаешь – а может, его и не было? И не было никаких черно-карих немигающих глаз, смотрящих на него из-под тонких бровей. Всё это просто приснилось или напридумывалось от страха?
Вот и Джавад же не заметил стрел. Почему? Может, их и не было?
Шамси вздохнул и подумал, что было. И что он знает, что было. И что он никогда не видел существа более загадочного и манящего своими тайнами.
Ну, а что ей сказать?
"А что тут думать? Так и сказать! Ты спасла моего друга и меня! Я пришел, чтобы поблагодарить тебя. Что я могу сделать в ответ?"
А что она ответит?
А она ответит: "Да ничего не надо. Дай-ка мне поспать."
Действительно! Что может понадобиться от человека, чей век короток, той, которая жила здесь когда чьи-то там деды были в чьих-то там чреслах, а сам Шамси еще не существовал даже в виде, так сказать, предварительной задумки?
"Ну и хорошо! Тогда я просто еще раз посмотрю на неё и уйду."
"А вдруг она скажет: теперь иди сссюда, короткошифущий, я выпью всю твою крофффь!" – подумал он. И понял, что улыбается. Нет, это слишком глупо. Да и зачем тогда...
Или нет?
Он замедлил шаг, но потом опять ускорил.
Глупо не испугаться трупоедов и побояться женщины-змеи. Даже если она ядовита, поминает дэвов и стреляет, как на состязании.
Потом Шамси вспомнил Бахтияра-эффенди и что он говорил о женщинах и подумал: "Нет, не глупо. Только таких и стоит бояться. Красивых, ядовитых и с темными глазами. Таких, про которых хочется сказать себе, что это привиделось во сне, и попытаться забыть. Только на таких, наверное, и стоит взглянуть еще раз."