Сказать, что Шамси испугался – ничего не сказать! Рубишь их, рубишь, а они чего-то... не умирают! Как в кошмаре! Не то чтобы он когда-то видел, что бывает с человеком от удара сабли, но не так он представлял себе это, совсем не так!
Зато и сомнений никаких не было, и преодолеть внутреннее сопротивление, от того, что надо ударить саблей по чему-то, похожему на человеческое – руке, шее, голове – оказалось просто. Такие эти гули были отвратительные!
Всё как-то быстро завертелось, не было времени ни подумать, ни придумать план! Какой тут план! Игра в салочки со смертью! А ну как схватят и утащат, что тогда!?
Остервенело отмахиваясь, он чувствовал горькую обиду на сбежавших Мусу и Махмуда! Дети осла и обезьяны! Как могли они бросить своих товарищей!
Но очень скоро он узнал, как: когда им с Джавадом пришлось бросить Захеддина на растерзание чудовищ.
Сам не свой от борьбы, от потери друга и от смертного страха, от жестоких царапин, оставленных шипами, Шамси вдруг понял, что остался один, и что самый громкий звук, который он слышит – это собственное тяжелое дыхание и стук сердца.
Отчаяние овладело им. Он прислонился к стене, сполз по ней и обхватил голову руками, думая, что же теперь делать...
А что было делать!? Не могли же они его спасти! Что теперь скажут его родители!? Хотя... эта проблема, кажется, могла подождать. Тут до утра дожить бы.
Решив, что уныние во время беды – самый плохой из помощников, Шамси кое-как взял себя в руки и побрел на ворчание тварей. Этот шаг тоже дался ему нелегко – самому идти навстречу врагам, с которыми только что не справился? Но выбирать не приходилось. Толстяк-Джавад так смело дрался! Неужели оставить его одного с чудовищами?! Тогда он, Шамси, точно будет, как Муса с Махмудом. Вместе сражались, значит, и вернуться надо вместе, ну, хоть попытаться.
Рассуждая так, Шамси приободрился, решился и полез в лаз.
– Ай! – вскрикнул он, когда понял, что перед ним еще какое-то чудовище. Про гулей он хотя бы слышал! А это что? Получеловек-полузмея!
Он выставил перед собой саблю, потом замахнулся ею, решив, что прежней ошибки не совершит, и этому чудовищу сразу отрубит голову.
Но не смог ударить.
Виной тому был мирный, почти сонный голос, и черты лица, которые ничем не напоминали гулей.
Разве может кто-то настолько прекрасный, быть воплощением зла? Шамси решил, что нет. Он опустил саблю.
– Как тебя зовут? – сказал он. – Ничего я не хотел у тебя отнимать. Мы с друзьями думали, тут есть сокровища, которые давно никому не принадлежат. А нашли только проклятых трупоедов.
Ему вдруг стало стыдно, что он вломился в чей-то дом и устроил переполох. "Маленький сарбаз", так и есть. Мальчишка.
– Вообще-то меня зовут Шамси, – сказал он, ещё ниже опуская саблю, но убирать пока что не стал. А то вдруг она ядовитая? – Прости, что я разбудил тебя. Один мой друг уже погиб, а другой потерялся, когда мы убегали от гулей, я искал его и случайно залез в твоё... в твой дом. Разве ты не боишься жить с ними бок-о-бок? И как тебя зовут?
"Я разговариваю с женщиной-змеей," – подумал он. – "Как в сказке. И мне никто не поверит, если я выберусь отсюда живым." Потом он одернул себя: "Мне не разговоры надо разговаривать, а Джавада идти спасать... Только я все равно не знаю, ни где он, ни как ему помочь, ни как выбраться отсюда. Может, она знает?"
– Я таких, как ты, раньше не видел. Ты ядовитая?