Мир. Кивает "Клещ" - типичнейший, причем, их представитель: кровь и плоть банды, на таких она и держится, когда узнает о том, что его товарищи живы.
- Ценю. Поэтому, если проиграешь - просто занулю, без бутылки.
И, как кажется - вполне искренне смеется, услышав краткую сводку о состоянии здоровья Монтеррея. Переключает свое внимание на него.
- Старый, а ты чего там, совсем хватку что ли растерял? Десепсионанте - какой-то чико мальдито почти занулил самого "Эль Мазо".
Втыкает стилет в дверной косяк, одним тычком загнав штырь в пластик сантиметра на три.
- Ладно, хоть меня признал - и грасиас пор эсо.
Ослабив страховочные ремни "намордника", снимает и откладывает бронированное "блюдце" в сторону. Кареглазый, крючконосый, слегка кривозубый и малость небритый.
- За собрину тоже грасиас...
Расстегивает боковые лямки жилета, стягивает его через голову, с разгрузкой заодно.
- А то Матильда - сабес, шкуру бы с меня за нее живьем сняла.
Перчатки с заскорузлых - усыпанных мелочью шрамов, химических ожогов и чернотой татуировок - пальцев сорвав, раздевается по пояс, металлическую водолазку - странно и очень угловато топорщится она: словно не тряпичная, а то ли кольчужная, то ли еще какая-то такая - поверх остальных вещей бросает. Смуглая кожа, сухие, проступающие жилами мускулы грудной клетки, какими они бывают от тяжелой физической работы, а не от рафинированного тягания железа в зале, плоский, кубами, живот, который пересекает просто чудовищный рубец, будто хиспанец себе харакири сделал, но как-то выжил, и россыпь "чернил": "SOLO RITAN PUEDE JUZGARME" поперек грудины, два кинжала, с закрученной вокруг рукояток колючей проволокой - на ключицах, остриями к центру, черный, схематически изображенный клещ - справа и сбоку, на шее. Руки только не его - функционально-габаритно, может, и соответствуют "органике", но на вид биопластиковые, к плечам жестко, "по мясу", лепестковыми креплениями пристегнутые. Украшены невероятно детализированной - и, ко всему, еще и анимированной - аэрографией, изображающей дико шипастые терновые лозы, в которых путаются умирающие волки, корчатся обнаженные человеческие фигурки, бьются птицы с переломанными крыльями, висят смятые винтовки и гнутые мечи, драные целлофановые "паки" с наркотой, рассыпающие мерцающими шлейфами "уголь", болтаются.
Припоминает, вместе с тем, Аррайя, что в этих самых манипуляторах заключается одна из самых главных уязвимостей нынешнего, так сказать, постколониального "Ари" - он вышел на свободу меньше сезона назад, а свежие - имперской сборки - "гаррас" поставил вообще буквально, вот, дней, наверное, десять как. Наверняка еще не успели толком срастись с костной тканью - есть дернуть посильней, то могут и оторваться. Вспомнил бы, конечно, еще чего, но времени в обрез, да и травматический шок, с кровопотерей заодно, и амнезией на десерт, как-то не способствуют. В любом случае, шепчет один - слышит шепот вторая. Информация - сила, все дела.
- А ты чего, порадуешь видами-то?..
Подмигивает тебе, Мартина, уличный хищник, попутно выдергивая клинок из балки.