Ход I
Вернувшись домой, ты вдруг заметил, какое всё вокруг маленькое.
Фелиппе, представлявшийся ранее огромным, после столицы показался тебе провинциальным городишкой. Порт, славившийся на все колонии, представлялся теперь самым обычным и ничем не выделяющимся. А уж костюмы, считавшиеся писком моды в колонии Которра, вызвали бы смех у любого мало-мальски светского человека столицы.
А вот друзья радовали, как прежде. В столице ты особо ни с кем не сошелся, пусть и завел несколько знакомств. За попойками, карточными играми и мимолетными романами ты и не заметил, как закончилась учеба. Да и была ли она? Так, поверхностные знания в медицине. Ну и немного права – пару законов ты даже наизусть выучил. Тем не менее этого было явно недостаточно ни для медицинской, ни для юридической практики.
А вот Изабеллу ты не застал. Двери ее дома тебе тоже не открыли. Через друзей ты узнал, что твоя возлюбленная уж год как вышла замуж за какого-то богатого плантатора и, очевидно, живет с ним. Однако свадьба эта была не особо на слуху, будто ее пытались не афишировать. Ты бился, пытаясь разыскать девушку, но безуспешно. Даже друзья стали отговаривать тебя от поисков.
Оставалось идти в политику.
Отец выхлопотал тебе место помощника депутата городского совета. Депутатом же был дон Диего де Уэска, человек лет тридцати. Такой возраст делал его весьма молодым для члена магистрата. Дон Диего год назад унаследовал отцовский капитал, торговал рабами, был богат и приятен в общении. И очень, очень радикален.
- Почему мы не можем решать, куда идут наши налоги? – говорил дон Диего и депутаты городского совета согласно кивали.
- Почему далекие заморские чиновники вместо нас распределяют доходы, полученные нами? – вопрошал дон Диего на трибуне под аплодисменты.
- Нам следует нижайше просить Его Императорское Величество о собственном представительстве в имперском парламенте! – заключал дон Диего, а городской совет единогласно принимал предложенную петицию.
А потом губернатор провинции, вызвавший твоего непосредственного начальника к себе, два часа увещевал его, предлагая забыть о глупых и мятежных идеях.
- У нас война идет, голубчик, - говорил губернатор, попивая красное сухое вино, - Нам не до ваших сумасбродств. Конечно, вы уважаемый депутат и папенька ваш был не последний человек в колонии, однако помилуйте – представительство в имперском парламенте? Зачем? Разве вы бедно живете? Разве колония беднеет?
Дон Диего возражал:
- Как раз сейчас самое время! Во времена кризиса и нужны реформы! Да, мы богатеем. Но – волею столицы, ее милостью. А если завтра император обложит нас новым налогом? А потом еще одним? Как мы сможем этому противостоять без представительства в парламенте?
Губернатор отмахивался, считая дона Диего романтичным глупцом. А потом прямо заявил, что никакую петицию никуда не отправят, даже если весь Фелиппе проголосует за нее единогласно. Дон Диего вспылил, обозвав губернатора «неумным ослом» и удалился, хлопнув дверью. А ты стоял посреди кабинета и не знал, бежать ли за своим начальником или сначала извиниться перед властителем провинции. Но губернатор сам развеял твои сомнения.
- Присядьте, юноша, - сказал он. Выходка дона Диего, кажется, не произвела на него особого впечатления, - Налейте себе вина… нет-нет, эту бутылку не берите, она для просителей рангом пониже… вот ту, сверху, да, будьте добры… и послушайте.
Он прокашлялся, отпил вина, удовлетворенно хмыкнув.
- Дон Диего молод. Ненамного старше вас на самом деле. Да-да, не удивляйтесь. Поживете с мое и увидите, как меняется восприятие возраста. Так вот, он молод. И по-своему неглуп. Но его идеи о петиции в столицу… В лучшем случае над нами посмеются. В худшем – мне сделают выговор за то, что допустил занятия ерундой в военное время. Или назначат нового губернатора, менее склонного к подобной… кхм… либерализации, - последнее слово он будто выплюнул, - Так вот, юноша. Вы ведь не хотите допустит позора для родной колонии? Конечно, не хотите. И мы с вами вместе можем не допустить подобного.
Губернатор говорил долго. О патриотизме и единстве в час кризиса. О безмерном уважении к твоей семье. О том, что сейчас думать нужно не о налогах, но о том, как помочь империи выиграть затянувшуюся войну. И наконец предложил:
- Сообщайте мне о том, какие еще сумасбродные мысли поселились в голове дона Диего. А уж я позабочусь о том, чтобы его энергия была направлена в верное русло. И, конечно, похлопочу о вас. Чем вы желаете заниматься? Контролировать торговлю? Обеспечивать войска? Может, налогообложением? Мне очень нужен в аппарате патриотичный молодой и умный человек с незамутненным взглядом.
*****
Сойра воевала с Бинорией. Война длилась уже шесть лет и не думала прекращаться. Более того, ее исход до сих пор был неясен. На море империя одержала ряд уверенных побед, а вот на суше терпела одно унизительное поражение за другим. За Бинорию воевала целая коалиция мелких княжеств, а ее ресурсы, кажется, и не думали истощаться. В то же время союзники Сойры действовали по принципу «каждый сам за себя», отчего теряли людей и никак не могли реализовать подавляющее численное превосходство армий.
Но насколько плохи были дела у армий Сойры в Старом Свете, настолько же хороши в Новом. На севере континенте войска колонистов вместе с парой полков регулярных солдат двигались вперед, занимая один форт за другим. Приезжавшие в отпуск добровольцы рассказывали о зверствах индейцев (они воевали за обе стороны), скоротечных стычках на переправах и коварных засадах. Ветеранов любили все вокруг, их осыпали наградами.
А потом в твоей жизни появился Лионель д`Арси.
Был то бинорский дворянин, взятый в плен и отправленный в Фелиппе дожидаться выкупа. Лионелю было двадцать четыре и он, не смотря на молодость, имел звание майора. Кажется, был он довольно знатен и богат. Но что важнее всего – пленника определили в дом твоего отца.
На самом деле это была лотерея: по закону, знатных пленников должны были содержать богатейшие люди колонии. И вот, первым такой чести удостоилась твоя семья.
Лионель оказался весьма приятным в общении дворянином. Он свободно говорил на языке империи, пускай и запинался порой, если речь заходила о сложных материях, а его акцент приводил в восторг местных дам. Однако же из личных вещей у пленника были только шпага и мундир, а потому обеспечение его всем необходимым легло на твои плечи. Отцу было недосуг заниматься этим новым жителем вашего дома, а матушка, убедившись, что в поэзии Лионель откровенный профан, утратила к нему всякий интерес.
Майор очень быстро стал желанным гостем на приемах в домах богатейших людей Фелиппе. Он ухаживал за дамами и поддерживал разговор с господами, был мягок, но держался с достоинством, сохраняя в себе стальной стержень кадрового военного.
Однако, конечно, нашлись и те, кому пленник был будто бельмо на глазу. Они называли себя патриотами и пару раз били в вашем доме окна. А еще однажды подстерегли Лионеля у выхода из таверны (он, конечно, под честное слово дворянина не пытаться бежать был волен ходить куда вздумает) и набросились с явным намерением поколотить. Но вот майор намерения этого не оценил и заколол одного из нападавших на месте.
Как оказалось, у этих молодчиков и оружия-то не было. А несколько вполне уважаемых членов сообщества клялись, что пленник сам спровоцировал честных граждан.
Решено было майора судить. Процесс этот привлек едва ли не всю просвещенную публику колонии.
Адвокатом пленника вызвался быть дон Диего. Он собирал свидетельства очевидцев, уговорил несколько десятков уважаемых людей подписать письмо к губернатору, где говорилось, что господин майор вел себя примерно, не опорочил себя ни словом, ни делом и произошедшее – очевидная провокация.
Но на первом же судебном заседании голоса разделились. Часть жителей Фелиппе громко требовали повесить убийцу. Или хотя бы расстрелять. Этих «патриотов» было не меньше, чем тех, кто предлагал выплатить семье убитого компенсацию и забыть произошедшее. Но «патриоты» кричали громче.
В вашем доме окна били все чаще, а однажды даже подбросили письмо с угрозами. А тем временем вскоре именно тебе предстояло выступать на суде в качестве свидетеля защиты – так просил дон Диего. Тебе следовало описать Лионеля как благородного человека, а нападавших – выставить агрессивными идиотами. Но такое выступление однозначно рассорило бы тебя с значительной частью общества...