Золото. Гладкий блестящий металл. Обещание роскоши и удовольствий для профанов, но для познавших тайны бытия – лишь мера удобства и безопасности. Настоящие сокровища измеряются в иной валюте, и их не купишь даже в самой богатой лавке. Дублоны тоже не станут лишними, но в древних кладах порою сокрыты предметы действительно великой ценности. Даже ничтожный шанс заполучить артефакт забытой эпохи оправдывает неудобства общества разношерстных авантюристов и риски, сопряженные с морскими путешествиями.
Так думал угрюмый тип в бесформенной хламиде, сгорбившийся на краю неудобного табурета. Его блеклые, подернутые мутной дымкой глаза безразлично глядели из глубины капюшона в пространство под потолком, будто там было что-то, недоступное взору смертных. Да наверняка так и было, некромант давно перестал различать предметы по разные стороны Полога – незримой границы между мирами живых и мертвых. И пока его нынешняя команда сидела в портовом кабаке среди шлюх и пьяных головорезов, самого его окружал пестрый пандемониум разнообразных душ, во множестве населявших помещение. Живых душ, еще привязанных к их ненадежным телам, пульсирующих энергией, переливающихся яркими красками страстей и желаний. И мертвых – голодных, потерянных или неприкаянных, тоскующих по живому теплу недавно умервщлённой плоти, жаждущих отмщения и возмездия, наполнявших пространство зловещими шепотками и замогильным воем. От такого общества легко было лишиться рассудка, но чародей, зовущий себя Зулкардуш пребывал в душевном равновесии. Ничто здесь не пробуждало его интереса.
Его руки хранили память стольких отнятых жизней, что разум сделался невосприимчив к мольбам и страданиям других, к страху перед потусторонним и трепету перед непостижимым. Но цена этого непосильным бременем сдавливала то, что осталось от его души. Ведь вместе с утерянной ее частью, он лишился способности разделять простые человеческие радости. Пиво не отличалось для него от соленой морской воды, самые изысканные закуски имели вкус мокрого пепла, а ласки женщин не вызывали отклика изможденной темным колдовством плоти. Как будто он сам вечно пребывал у грани Полога, не в силах решить, к какому миру принадлежит. И пока разум его наслаждался обретенным покоем, что-то глубоко внутри в отчаянной тоске питало безумную надежду вернуть утраченное. Она должна где-то отыскаться!
Сейчас, предоставив компаньонам заботу о насущных делах, колдун не участвовал в разговорах и не прикасался к выпивке. Мог себе позволить, его терпели не за приятные манеры.