Тиэль лишь развел руками, поняв, что Бургольд не собирается торговаться - или что эльф не смог предложить достаточно веский аргумент - и провел некоторое время у стены, следя за безумным гоблином. До него все-таки дошло, что к чему, особенно после пары вопросов шепотом то гному, то рыцарю. Теперь он вместе с остальными волновался за мага. Более того, он назначил себе целую миссию по сохранению тела волшебника... а для этого нужно было пуще прежнего сторожить гоблогнома, даже если очень не хочется.
Это было похоже на игры с маленькими человеческими детьми, коих он имел несчастье наблюдать на слишком близком расстоянии. Помнится, в свое время он даже был обязан по классическим семейным обстоятельствам нянчиться с парочкой кузенов и кузин. Во взгляде эльфа проскочила легкая ностальгия, а в улыбке - насмешка. Такие же глупые существа - слабые, неспособные полностью пользоваться своим телом, и стремящиеся пустить слюней на все, что важно и дорого окружающим. Примерно тогда Тиэль и пришел к выводу, что если у него когда и будут потомки, к тому моменту нужно обзавестись достаточным количеством денег, чтобы этот этап в жизни эльфят можно было поручить более терпеливым и любвеобильным существам.
Продливший эти страдания Герберт заставил новоизбранную няньку закатить глаза, театрально вздохнуть и, тем не менее, согласиться. В словах лидера был смысл, и пусть будет "справедливость", чем необходимость устало объяснять собственные мысли да переживания. Может, им и не суждено узнать, что имел в виду волшебник, называя Оглаффсона своим старым отравителем... И насколько он был бы доволен, зная, что его тело в образе гоблина собирается ночевать у костра, разведенного этим отравителем.