…Огни вспыхивали вдалеке один за другим, освещая коридор.
Джек прищурился, лениво моргая и пытаясь понять, как давно он по нему шёл, пока было темно, но свет слишком сильно резал глаза, чтобы разобрать. Его ноги в кедах мягко ступали по каменному полу. Но даже так — это от шагов разносилось по всему помещению.
Он находился только в каменном, толи в земляном и утоптанном до состояния каменной кишки, гроте похожем на длинный коридор, что вёл в высокую сводчатую залу. По бокам у коридора, слева и справа от основного пути, на Джека взирали каменными глазами памятники богам и героям, имён большей части из которых он не знал в помине.
Много воды утекло с тех пор, как он бывал тут в последний раз, но если жаровни по углам коридора, у каждой из статуй, вспыхнули, значит он сейчас в главном зале и Вискедьяку лучше поторопиться, пока у старика не начало кончаться терпение. Индеец прибавил шагу, выходя из прохода в центр громадной залы. Под сводчатым потолком, прямо в пол этого помещения, была установлена гигантская жаровня.
Жаровню поддерживали на себе каменные, костяные, бронзовые и будто бы вылепленные из пераламутра стути зверей, животных и растений. Над жаровней склонился великан, в три роста больше самого Джека: старый индеец, с серыми патлами волос до самого пояса, в одной набедренной повязке и шкуре бизона на плечах. Его лицо было вымазано сажи. Вместо глаз в глазницах горели угольки.
— Приветствую, Старейший Хиггс, — начал Дьяк, — наша встреча…
— …Нет, ВИскедьяк. — Прежде чем индеец успел договорить, пророкотал гигант.
— Но почему? — Юноша сделал пару шагов вперёд. — Я даже не так сильно ранен!
— Любой другой человек на твоём месте давно был бы мёрт с этими “не сильными” ранами.
— Да, это правда, — Дьяк не собирался сдаваться и подошёл ближе к жаровне: от неё несло адским жаром, но бойцу в этот момент было до смерти холодно от страха и липкий пот тёк по его лицу, — но я не обычный человек. Ты сам мне говорил! Дай… дай мне ещё один шанс, прошу!..
— Послушай себя, Вискедьяк. — Бизоночеловек поморщился и покачал головой. — Да, я говорил, что в тебе течёт кровь твоих предков… но я не говорил, что ты особенный. — Он стал ворошить угли в жаровне голой рукой. Огонь не обжигал бронзовой кожи бога. — Слова “особенный”, “достоин”, “месть”... это всё нашёптывает тебе это проклятая штука, — вынул руку из жаровни, коснувшись пальцем в сажи своей груди: там, где у Джека висела его подвеска, Хиггс оставил на себе след сажи и гари, — это не естественно.
— И что? — Мужчина снова начал злиться. — Ты говоришь мне просто… забыть? Оставить неотомщёнными смерти моих родичей?! — Его голос дрожал. Звучал почти что предано. Божество вытерло о себя руки, смахивая с них черноту. Стареший Хиггс тихо вздохнул:
— Нет, я предлагаю не держаться за это до такой степени, что твой дух не может даже упокоиться. Я предлагаю, — два огненных глаза уставились на индейца, — отпустить. Вновь найти гармонию со своими предками. И не идти слепо на поводу у этой… — поморщился, — …погани.
— Эта “погань”, — чуть ли не плевался ядом вместо слов Джек, — спасла мою жизнь больше раз, чем ты! И она мой единственный билет для мести. Для, — задыхался, — возвращения справедливости!
— И из-за неё же тебе нужно мстить в первую очередь. И из-за неё ты сейчас медленно умираешь на полу задрипанного кафе…