…Бросил ключи на пол в отчаянье, выхватывая ружьё и направляя его на дверь, точнее на её петли. Я сделал четыре длинных выстрела из ружья по каждой из петель двери, а затем ещё два выстрела в замок. Со всей силы я пнул дверь — та открылась!
С четырьмя выстрелами, что я сделал до этого в корчившегося на полу охранника, из тринадцати в обойме у меня осталась ровно одна пуля. Я вбежал внутрь, цепляя товарищей и пытаясь их вывести наружу, но быстро понял, что не вытащу сразу двоих на себе.
У меня с самого начала было больше силы, чем у кого-либо в нашей группе, но это не делало меня сверхчеловеком, нет… тем более, после ожогов моя левая рука плохо двигалась. Всё тело болело. Мои глаза давно застилали слёзы из-за огня, я ничего не видел и те же самые петли отстрелил только из-за их блеска в пламени. Даже лица моих друзей расплывались в огне. Я хотел кричать, но вырвался лишь кашель.
Кажется… кажется, я сорвал его от крика уже раньше. За нашими спинами рухнул кусок потолка и ещё больше огня ворвалось в подвалы, туда где без циркуляции воздуха мы были замкнуты как в бутылке. Потолок над нами — каменный, не пробить. За нашими спинами — лабиринт, я по нему не дотащу их. Мой мозг бился в отчаянье, а боль во всём теле предлагала забыться и уснуть тут.
“Нет, это во мне говорит дым”, — я ударил себя по лицу, — “Думай, ну, думай!”. Ничего не приходило в голову и я поднял голову вверх, к потолку: в такие моменты я молился духам, чтобы они передали мне сообщение от родителей, дали мне знак. Ещё в те дни, когда я не знал, что мама жива. И не был уверен в том, что отец мёртв. Я смотрел в небо и читал знаки в звёздах и облаках. Но сейчас над моей головой был лишь сырой, покрытый мхом потолок, с которого капала вода… что за мерзкое место чтобы подохнуть! “Погодите-ка секунду…”, — я раскрыл глаза шире, “...Вода? Откуда наверху вода?!”. Я стал лихорадочно думать над этим. Меня вдруг осенило!
Подвалы этого здания, в особенности камеры, пускай и были построены на каменном фундаменте, стенами прилегали к сырой земле. Значит, мы скорее всего у самой стены здания и над нами лишь слой камней и разваливающиеся деревянные стены. Значит… если проделать дыру… я заглянул за пазуху, увидев там одну из бутылей с зажигательной смесью. Резко схватил с пола выбитую дверь, накрывая ей как козырьком Золтана и Мэйо. Сам я тоже забрался под дверь, просовывая дуло винтовки в прорезь двери, к потолку. Теперь, когда дверь служила нам как щит, я зажал винтовку в одной руке, а второй взялся за бутыль с зажигательной смесью.
План был прост: подбросить бутыль и когда она будет под потолком через щель в двери прострелить её и создать взрыв. Взрыв пробьёт небольшой проход наружу здания. Так как подземелья целиком и полностью закрытые — воздух вырвется наружу с завихрением. И из-за пыли и соломы в воздухе произойдёт… ну… Я хорошо помнил, что отец рассказывал мне об этом. О том, почему на мельницах, где в воздухе витает мука, нельзя разжигать огонь. Он называл это… “Вакуумный взрыв”, — повторил я про себя. Сжал бутылку сильнее. Руки болели. Ладони вспотели. В глазах не было видно… ничего. У меня потекли слёзы и впервые за долгое время я начал молиться.
— Господи… — хрипло сорвалось с моих уст, — …пожалуйста!.. — Я сжал бутыль её крепче. Напряжение скакнуло... И я кинул её вверх!
Время для меня замедлилось, став вялым и растяжимым, до такой степени, что все пылинки в воздухе и искорки застыли на мгновение.
Я смотрел вверх, на танец дыма и огня, за которым скрылась моя цель и понимал, что не попаду… вздох сожаления сорвался с моих губ… когда я почувствовал руку, что легла ко мне на плечо. Я снова стал маленьким. Снова стоял с ружьём на просеке, прямо напротив озера и смотрел за дикими утками. Одна из них взлетела, прячась за листвой и я опустил ствол вниз в разочаровании, когда услышал отца.
— Не теряй бдительность, Леоне, — сказал мужчина тихо, грубо поправляя плечи мальчика и направляя его ружьё к небу, — даже если ты не видишь цели, ещё не значит, что ты не можешь в неё попасть. Прислушайся к себе… — сказал он, прикрывая глаза.
Я сделал тоже самое, сосредотачиваясь на других своих чувствах.
На запахе? Нет. И не на осязании и не на вкусе. Я сосредоточился на слухе.
— …Прислушайся, — повторил отец ясным и сильным голосом, — и ты удивишься, как много тайн скрыто в тебе и вокруг тебя. А теперь, — я услышал его смешок, а за ним далёкий шелест крыльев, — стреляй! — Крикнул он. Я открыл глаза и нажал на курок бесстрашно.
Я увидел как моя пуля разрывает дым, врезаясь во что-то блестящее, а затем над нашими с друзьями головами взорвалась маленькая звезда, резко утягивающая всё что было внутри подвала наружу, как если бы включили пылесос. Дверь заскрипела от волны.
Видит бог, я бы засмеялся от счастья, поняв что моя идея наконец-то сработала и я всё сделал правильно, но всё моё тело болело изнутри от взрывной волны. А вслед за ней, как только воздух внутри подземелья сгорел, а свежий воздух хлынул снаружи, нас резко потянуло вверх и второй волной, уже воздуха, дёрнуло в сторону дыры. Мир моргнул перед моими глазами в очередной раз.
Если я переживу это, то точно стану охотником!..