После Катаклизма боги отвернулись от Кринна, но всегда тяжело рассчитывать только на самого себя. Поэтому суеверия расцевли пуще прежнего, и дварфы в этом смысле не были исключением. Брать вещи покойника означало навлечь на себя внимание Смерти, и потому никто не стал притрагиваться к копьям. По этой же причине действия Квирина вызвали столь негативную реакцию среди шахтеров - они не возмущались его неуважением к телам, но боялись, что он привлечет слишком много внимания к их отряду. Внимания той сущности, которую предпочитали зазря не тревожить. Единственное, что его извиняло в глазах дварфов - Квирин был магом, а у этих ребят вообще особые отношения со Смертью. Стало быть, ему - можно.
Так или иначе, никто не собирался идти на бой с гигантами без оружия, и каждый дварф помимо кирки или молота прихватил еще и топор, который можно было и в колено вогнать, и метнуть при необходимости.
Пока Пфадж бегал за репой, великаны закончили сотрясать землю и оглашать лес нечеловеческим рёвом, после чего протопали в свою пещеру. С виду это были те же овражники - только увеличенные раз в десять, если не больше. Разве что любовь к богатым украшениям у них отсутствовала, равно как и умение хоть как-то скроить себе одежду. Мужчина был гол, хотя и нес на плече шкуру медведя - видимо, ею он прикрывал свое естество, но сейчас решил этого не делать, и огромная мясная дубинка свободно колыхалась от одного его бедра к другому. Женщина выглядела более опрятно - по крайней мере, она попыталась использовать веревки, чтобы сшить между собой выпотрошенные мешки.
При виде великанов овражники тут же повскакивали с мест, побросали недоеденный шпинат, который они уже распотрошили из припасов, и забились в дальний угол пещеры. Великанша, похоже, обрадовалась тому, что в этот раз большая часть груза пришла не в ящиках и бочках, а в мешках. Пошарив под валуном, лежащим у входа, она достала острый, похожий на диск камень, и направилась к груде мешков с едой, намереваясь вскрыть каждый, чтобы получить себе обновку в гардероб.