Музыка для настроения: ссылкаКапля воды змейкой заскользила по запястью Данмы, взбираясь по пальцу вверх и улетая высоко в потолок. Юноша не смог сдержать удивленного и испуганного выдоха, когда капля исчезла где-то в дымке, что была у этого помещения вместо потолка. Каждый его шаг по залитому водой полу поднимал волны с гребней которых срывались клочки пены и острые холодные бисерены дождя, что лил тут без конца к облакам. Данма так залюбовался этим, что не заметил, как к нему со спины врезался пристарелый мужчина в костюме. Он буркнул на парня “не тормози, мы отстаём от фонаря”. Данма испуганно закивал и поспешил идти вперёд, не отставая от света.
Фонарь проводника был тут единственным источником света. Мужчина в жёлтом дождевике и в бумажной маске с рисунком то ли дерева, то ли инь-янь на нём вёл цепочку посетителей за собой через опустошенный резервуар. Каждый их шаг и движение отдавалось эхом. Гулким шлепками о воду. Они двигались вперёд, через мглу, пока впереди не показался бело-синий школьный автобус, торчащий из-под воды чуть выше колёс, так что через настежь раскрытые его двери вода заливала в салон. Проводник остановился у двери и буркнул “по одному”, позволяя первому в очереди пройти в автобус. Группа выстроилась в ожидании.
Данма застыл перед автобусом, сверяясь с временем. Они были тут уже два часа… может быть чуть больше… в теории, у него есть ещё почти час, но никто не знает, сколько остальные будут на аудиенции. У него может не хватать времени… сколько там был его лучший раз? Шестьдесят три секунды?.. Нет, в этот раз он нервничал, так что время стоит рассчитывать по худшему варианту… значит, сорок восемь секунд, верно? Сорок восемь умножить на три… на три… это… “Сто сорок четыре — как число клеток в тю сеги, хе-хе-хе”, — нервно засмеялся Данма. Его руки вспотели. У него осталось всего двадцать четыре минуты. И то, в лучшем случае! Он начал тяжело дышать.
Один прошёл внутрь автобуса, и не вышел. Ещё один зашёл внутрь. Зашла и девушка. Между ними времени было минуты две-три, но у Данмы оставалось всё меньше времени. Он сверялся с часами ещё раз и ещё, каждый раз когда кто-то заходил. Вот зашла блондинка в красном платье, какая-то иностранка. Вот мужчина в свитере с черепашьей шеей и в очках. Перед парнем осталься только профессор и… он начал чувствовать, как дышать становиться всё сложнее. Лёгкие горят. “Быстрее”, — начал шептать парень, — “Я вас прошу, быстрее!”. Профессор перед ним тоже вошёл в автобус. Юноша встал на финишной прямой. Он переводил взгляд с зёва раскрытых дверей на превратника и обратно.
Ему нужна была всего отмашка. СЛовно псу. Всего один единственный знак от мужчины в дождевике и он побежит вперёд.
Всего один знак. Один. “Прошу вас…”, — прошептал он, его дыхание стало хриплым, частым, очень шумным. Губы и кожа стали синюшными.
Превратник кивнул, отходя в сторону и парень побежал вперёд, врываясь в автобус и падая в абсолютную темноту, единстенным источником света в которой был стол софита, освещавший стол по центру безразмерного помещения, заваленный разной бумагой.
— Цуккоми-доно, — прохрипел Данма, почти падая в чёрную воду на полу этого места, — прошу вас, дайте… дайте мне ещё вашего таланта. У меня скоро выступление, и, — язык путался, — …и!.. — Он не мог договорить. Из-за горы бумаг на столе показалась чёрная рука.
— Не беда, не беда, — жизнерадостный голос наполним помещение, как многосуставная и пухлая клешня с длинными раздутыми пальцами на конце протянула юноше стопку с карточками для выступления, — я всё понимаю. Не в моих правилах не помочь другу-комику. Вот, возьми! — Киунл ему карточки на воду. — Но помни о цене, хорошо?.. Всё должно быть оплачено в срок.
— ДА, КОНЕЧНО! — Расплакался парнишка. — СПАСИБО ВАМ, Я!.. — Он на не гнущихся ногах пошёл вперёд, чтобы схватить с воды карточки но тут почувствовал, как ему на плечо ложиться рука… и в следующий миг его резко выдернули головой из таза. Сакиги Данма, одна из восходящих звёзд японской комедийной сцены, лежал на полу весь мокрый, с синюшним лицом и глазами накат. Над ним склонилась его ассистентка, усиленно давя на него и пытаясь привести в чувства устопленника, зовя на помощь. Когда юноша выплюнул воду и посмотрел на девушку в недоумении та выкрикнула “Данма-сан, вы живы!”. Сам же Данма весь побелел.
— Нет… — Он перевернулся. — НЕТ! — Подтянул к себе таз, лицом в котором лежал уже больше минуты. — Где? ГДЕ?! — Его руки рылись в воде в поисках карточек, но ничего не было. Он резко перевернул его, выплёскивая воду напол. Но и так ничего не появилось.
— Успокойтесь, Данма-сан. Вы были… — Парень не дал девушке закончить и схватил её за плечи, но не справился из-за слабости и упал на колени. Он заорал на неё н есвоим голосом, визжа от страха… ну или пытаясь визжать всё ещё дрожащим голосом:
— ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ ЧТО СДЕЛАЛА, ПОНИМАЕШЬ?! — Истерично завопил комедиант. — Как мне выступать без текста?.. — Юноша попалз к двери. — Публика меня сожрёт без него… как… как мне заставить её засмеяться?! Если они не засмеються, я… я!..
Он застыл в шоке, глядя на дверь. А затем пополз вперёд, бормоча что-то о том, что ему нужно как можно скорее придумать что-то ещё. “Может, взять текст у Карамаки?.. Да!.. ТОЧНО! Мне надо просто украсть текст той бездарности!”, — шептал он, истерично ухмыляясь.
А ассистентка подошла в угол гримёрки комика быстро набирая номер службы СБ. Данма-сан явно сегодня перетрудился и ему нужна была как минимум медецинская помощь, так что стоило всё же отменить выступление. И вызвать скорую, по её мнению.
Когда крепкие японские охранники пришли вернуть юношу в гримёрку и уверили, что скорая скоро прибудет, он стал дико вырываться и лишь силой его удалось запихнуть обратно в гримёрку и закрыть. Юноша стучал в дверь, умоляя выпустить его на сцену. Он вопил, что у него есть всего полчаса, чтобы погасить первый взнос, иначе придётся платить ему. Но его никто не слушал.
Истерика продолжалась ещё долгое время, вплоть до угроз суицида.
Успокоился юноша только после приезда скорой и дозы успокоительного, которое заставило его апатично уснуть на какое-то время. Когда же юношу загрузили в скорую машина отъехала от здания всего метров на пятьдесят, прежде чем остановиться…
…И в тоже самое время, на другом конце города загудел и принялся печатать листовку уже с десяток лет не подключённый к сети факс, выплёвывая наружу лист с заявкой на новое дело в некое агентство.
За последние три дня дожди почти не прекращались, заливая Токио одной волной штормовых предупреждений за другой без перерыва и без всякой жалости, смывая с улиц всякий мусор и полируя стёкла и витрины магазинов чистотой и лоском, до такой степени, что на влажных поверхностях и лужах отражалась ровная панорама города и везде чувствовалась влажность и сырой дух затхлой осени.
Именно в этот ничем не примечательный дождливый день Юно было суждено начать работу в местном офисе подозрительных делишек и на удивление она даже не проспала начало своей первой смены.
Отчего-то с раннего утра у неё было какое-то… странное чувство.
Волнение сродни тому, какое может быть у человека перед первым прослушиванием или выступлением на сцене, но иррациональное, не вызванное новой работой. Она не могла уловить откуда исходит это беспокойство. Как человек не видит, но чувствует, что на него кто-то смотрит.
Всю ночь у неё было странное чувство. То было жарко, то холодно. Заболела ли она из-за паршивой смены климата? Мжет быть. Ведь в её новой старой квартире царила такая же сырость, как и на улице, если не хуже. И нормального обогревателя, чтобы побороть эту напасть у неё также пока не было. А в идеале — футона!
То, что апартаменты не были оснащены и кондиционером и вовсе повергло девушку в шок при первом осмотре своей собственности, но с некоторыми вещами приходилось мириться. Как и нуждой вставать рано утром на встречу с какими-то стрёмными типами в не самом лучшем, но и не самом худшем районе города. Они договорились о работе с Маватари-саном только вчера вечером.
Этот мужик, сухой и пропитый по голосу, ответил на её звонок вчера (в “Паранормальное агентство Маватари Рохана”) сразу же после двух гудков и без лишних разговор принял её на работу. Никаких тебе вопросов о гражданстве и документах. Никаких фраз в духе “вы были судимы?”, Никаких уточнений. Ничего! Разве что слегка спросил про навыки и характер, а потом предложил прийти завтра.
Ну то есть, сегодня!
Впереди Окатагаву ждала долгая и нудная поездка на поезде длиной в полчаса в самый час пик, в набитом как шпрота сельдью вагончику метро. Или заплатить хорошие такие деньги за такси, а они драли в такие ранние часы не по божески. Или дождаться автобуса, простояв на остоновке под моросящим дождём пару часов. Все варианты звучали одинаково отвратительно и неприветливо.
Финальной точкой назначения оказался… спальный район.
Одно из тех мест, что выглядит слегка бандистки и обколуплено, с узкими и нестройными улицами, однако на самом деле это мирное и тихое место, откуда люди чаще уезжают в центр города, ближе к работе или в куда более благоприятные места, к цивилизации.
Ничего особенного в районе не было. Школьники тащаться на учёбу. Бабушки и дедушки сидят на лавочках в парке и из-под козырька провожают прохожих взглядом, попивая чаёк из кружек. Одинокий, такой же серый как местные улицы и дома, клерк стоит на пустой парковке перед “Севен-Элевен” и докуривает последнюю сигарету.
Именно у клерка Юно спросила по поводу того, какой адрес ей нужен и до этого безразличное лицо юноши переменилось. Он уточнил “точно ли ей туда нужно” и когда получил утвердительный ответ указал указал на одно здание, в самом далеке от них двоих…
Где-то на горизонте серела под ветрами и смазывающими её дождя П-образная высотка по центру холма. Это была старая типовая восьмиэтажка, в серо-зелёных цветах, с дверьми выходящими на открытые балконы на каждом этаже. Работник магазинчика заметил, что пускай он не суеверный, но местные называют это место не самым лучшим, так что лично он советует поостеречься. На вопрос почему это место считают плохим он бы ответил “не знаю”.
“Я ходил туда, но со мной ничего не случилось”, — заметил парень, докуривая сигарету и туша её о подошву ботинка, — “Может быть всё это просто слухи… а может быть местным духом просто нечем было во мне поживиться. Я два года проработал в Маке, и вот уже полгода пыхчу в Севен-Элевен: едва ли у меня есть душа на съедение, хе-хе-хе”. Мрачно посмеявшись, он вернулся в магазин под недовольный окрик толстого менеджера.
Путь Юно наконец-то был свободен: он лежал по длинной череде петляющих вверх по холму ступенек, всё выше и выше, к нужному ей зданию.
Внутри дома был внутренний дворик, с засохшим миндальным деревом по центру двора, и выстроенными вокруг него тропинками и небольшим святилищем у корней мёртвого дерева. Поодаль от него, у стены дома, находились ряды мусорных контейнеров. С другой стороны — трансформаторная будка с приоткрытой дверцей.
По стенам дома шли лестницы наверх, на каждый из уровней балконов, а от них уже — к апартаментам. Путь девушки лежал к апартаментам 404 на четвёртом этаже — там располагался офис фирмы, что ей нужна. Благо, наверх вёл также лифт кроме крутых лестниц, так что она могла подняться наверх с комфортом.
В лифте не играло никакой музыки, кроме скрежета старых, давно не осматриваемых механизмов, гула троссов и лаустрофобного запаха курочки-гриль, что прорывалась в шахту куда-то с верхних этажей здания, да так, что кушать хотелось уже самой Юно. Наконец, она поднялась наверх, на четвёртый этаж…
Весь четвёртый этаж, впрочем, смотрелся вымершим: забитые или заклеенной бумагой почтовые ящики, решётки на окнах, иногда заколоченные фанерой или залитые монтажной пеной двери. Сколькие из них открыты? Сколькие — просто ширма для чего-то грязного? девушке не знала нужного ответа, но из череды серых, чёрных и коричневых дверей вырвала взглядом одну красного цвета, с блестящими позолченными циферками “404” на ней.
Спиной к искомой двери, облокотившись локтями на перила балкона и глядя на улетающийв небо сизы дым, стоял и курил высокий седеющий мужчина, хотя… скорее уж старикан, в чёрном старомодном пальто до пола да вытянутым и усталым лицом.
Мужчина стряхнул сигарету, туша окурок в пепельницу, кажется специально для него стоящую тут на балкончике и доставая из-за пазухи пузатую флягу с алкоголем. Сделал из неё глоток, убирая флягу за пазуху и поворачиваясь к девушке: у него оказались очень глубокие почти чисто чёрные глаза, а всю его левую щёку пересекал грубый шрам.
— О, — почесал щитинистую физиономию старикан, — ты намного раньше, чем я ожидал. Пунктуально. — По голосу девушка узнала Маватари-сана. — Ты ведь Юно-кун, верно? — Уточнил. Когда девушка подошла к нему ближе, то поняла что он выше её почти на голову или может полторы и куда шире её в плечах. Мужик должен был быть просто здоровым в молодости! Здоровенным, сука!
— Добро пожаловать. — Кивнул ей и отпил из фляги ещё.