Широ совершил две ошибки, которые часто стояли ему ран и синяков в бою: первое — он недооценил своего противника, позволил себе использовать тактики и манёвры не начиная сразу же шоу… из чего следует вторая ошибка — он посчитал этого “зрителя” недостойным шоу, тем самым нарушив древние традиции театра.
“Отклонение от сценария — не грех для артиста, но принебрежения им и чувством зрителя — несомненно грех”, — вспомнил он слова своего отца, летят через дыру над пустым и видя свет у себя за спиной. Короткий росчерк обжигающего света задел его тело и откинул ещё дальше в небеса, заставляя закрутиться бочкой.
В полёте он выронил большой меч из правой руки, перехватывая его левой и засовывая обратно в ножны. Широ затормозил. Часть его одежды с правой стороны была разорвана выбросом рейши! Холодный ветер лизал обожженую кожу. Парень вздрогнул, с очень большим трудом не сорвавшись на крик. А затем, дарил себя в грудь:
— БОМ-БО-БОМ! — Раздался гул барабанов, как если бы кто-то ударил в барабаны. В воздухе, пока что ели слышно, забрынчал сямисэн. Широ же завис над дырой, увидев мальчика, что направлял в него палец. Юноша выдохнул… и с силой ударил цубой одного клинка о другую. — ТУН-ТУ-ТУН. — Звон разнёсся по воздуху, а Фуцуяма вста в театральной позе посреди воздуху, прямо на пути атаки оппонента, выставив вперёд ладонь с растопыренными пальцами и выдал театральный возглас. — ЙОООООО!*
Дальше Широ (как с ним это обычно и бывает) взорвался облаком дыма и сизого тумана с искорками, каскадом падающие на дома и расрастающеся во все стороны. А из облака полилась бодрая музыка, словно совсем неподалеку началось представление в театре. То была бодрая мелодия из сцен битвы в “дзидай-моно”, под которые юный синигами пытался быстро скрыться в тумане, припадая в нём к земле и оставляя после себя лишь силуэт.