Честер у себя в мастерской, она же гараж, здесь же он обитает. Тут всегда не протолкнуться от хлама. Мотки разноцветной проволоки, цепи и крюки свисают с потолка. На полках, на полу, в ящиках и на столах, на приваренных к стене крючках, а свисающих сверху сетях, всюду - хаотичные нагромождения подшипников, печатных плат, керамических стаканов электропроводки, поршней, шарниров, трубок, болтов, фланцев, резиновых заглушек, вентилей, втулок, клапанов, стержней, спиц. В темном дальнем углу - гора разномастных покрышек, частично уже порезанных на заплаты. У правой стены можно разглядеть ржавый остов древнего Dodge Charger, на заднем сидении которого хозяин мастерской обычно спит, а на переднем хранит пожелтевшие книги, журналы и инструкции. Перед закрытыми воротами уныло поник фургон Честера, всепроходимый колесный монстр, полноприводный, сваренный из нескольких кузовов, укрепленный жестяными листами и оргстеклом, клепаный-переклепаный, коптящий как мазутная электростанция, весь зарешеченный по периметру, с лебедками сзади и спереди, упрятанными под грубо сваренные "кенгурятники". Это "Франкенштейн", или просто Франк, знаменитый на всю округу спаситель тех, кто увяз в местной грязи. Его давно не выгоняли наружу, не давали рыть шипованной резиной ямы в раскисшем бездорожье, раскидывая во все стороны шмоты жирной земли. Грустит, ни одна лампочка не светит.
Темно, промозгло, мастерская выглядит необитаемой. Однако у противоположной от входа стены, в рабочей зоне, горит огонек масляной лампы, оттуда же веет теплом печки. Если не заблудиться в лабиринте хлама, можно найти там хозяина.
Честер, сгорбившись, склонился над заваленным проводами столом с древней радиостанцией. На голове у него огромные наушники, круто обернутые синей изолентой, чашки разного размера, медь проводки кое-где проглядывает из-под резиновой оплетки, солидный витой шнур тянется к мигающей лампочками установке. По правую руку от него, на верстаке, в тисках, крепко зажат обрез, отданный на починку Биффом - все готово, надо только подождать, пока клей схватится, потом проволокой для надежности обернуть. На печке-буржуйке позади хозяина мастерской давно уже кипит весь покрытый сажей чайник, про него забыли. Честерфилд время от времени что-то бормочет себе под нос, напряженно вслушиваясь в эфир. Его рука с зажатым в ней паяльником застыла над разложенной на столе древней печатной платой. Возможно, апгрейд для старенькой радиостанции. В воздухе стоит густой запах горящего торфа, канифоли, масла и пота.