Михаэль с тоской смотрел в потолок кацера: откуда-то сверху, как и каждый день до этого, лилась прекрасная и терпкая музыка.
Казалось, просто от звука чьих-то пальцев столь сладко ласкающих струны гитары, негр ощущал на губах вкус привкус хорошей текилы или виски, а в голосах женщин терялся, пытаясь хоть немного забыться и на что-то отвлечься. Это было не просто, когда всё, что тебя окружает — это серые стены. Бетонный мешок четыре на четыре метра — не так уж много места даже для мужчины размера “чуть больше среднего”, и уж точно преступно мало для громилы габаритов Браво. Он ощущал себя в карцере как пёс в будке.
Миха лежал на нарах, задрав голову и скребя рукой по стене. Ногти на его пальцах, обросшие сверх всякой меры чуть-чуть уходили в штукатурку, ломая её и оставляя на стене узор. За последние пять лет почти полного пребывания в карцере он поднаторел в искусстве! Почти что вся северная стена его камеры была украшена “узорами”.
На деле… просто нацарапанными линиями и завитками. Михаэль активно занимался этим в первый год… чуть менее активно во второй… в третий, когда его бросили сюда опять за ту драку было куда сложнее. А последние два года, что же — ему приходилось искать в себе силы чтобы просто вставать по утрам или дышать.
Любой другой бы на его месте давно удавился — блок D во всей этой дыре печально известный такими случаями, когда охрана печальным образом недоглядела за каким-то несчастным ублюдком и тот вздёрнул себя на полотенце, перевязав то между стальными прутьями решетки на потолке — решетка перегораживала вентиляционную шахту, из которой в саму камеру поступал воздух снаружи. Михаэль был слишком гордым чтобы поступить так, фактически сбегая — а именно как побег он видел суицид — тем более, что как католику ему это не нравилось. Да, он скорее всего попадёт в ад и без суицида, но с суицидом у его души нет ни шанса.
И по ходу того, как тянутся дни в блоке D, Браво всё чаще и чаще смотрел на эти прутья, прикидывая, что может выдержать его вес.
Нет, он не собирался кончать с собой! НЕТ! Но… но… эти мысли всё чаще посещали его. “Что за нечисть?! Я здоров и молод, я жив, да, я в тюрьме, но когда-нибудь этот срок закончиться!.. Так… так откуда эти мысли снова?!”, — думал всё чаще он. И всё чаще ловил себя на другом размышлении: он никогда не выйдет отсюда. Его изначальный срок в двадцать лет продлили уже дважды до тридцати лет в тюрьме и по закону могут продлить ещё трижды, как сказал ему представитель картеля. А значит — его продлят.
И так же это значит, что в этих же стенах он встретит свои следующие сорок, и пятьдесят лет, и шестьдесят. Прямо как встретил свои тридцать пару недель назад — в одиночной камере.
Дыхание Михаэля участилось и он сел, пытаясь подваить дрожь и глухой протяжный стон рвущийся из груди. “Нет, нельзя сдаваться! Если кто-то услышит, что я расклеелся — они начнут болтать, те, кто сидят рядом — и тогда мне точно спокойно не полежать”, — в ярости размышлял он. Встал… стал расхаживать по камере и разминаться. Только физкультура удерживала Браво от безумия.
Постоянные физические нагрузки, частая кормёжка, еда богатая протеином и куча свободного времени позволили ему поддерживать своё тело в хорошей форме, пускай он и скинул дюжину фунтов.
Из-за стенки раздавался храм сокамерника. В другой кто-то что-то тихо бубнил, отдавшись сладкому безумизумию. И лишь Михаэль в который раз поднял глаза к окну, глядя в небо. Он бы много отдал, чтобы за ним пришли завтра, как за этим мучачос — чтобы всё это прекратилось, но ещё больше он отдал бы за свободу. За ещё один шанс! Браво стоял и глядел в алое небо, заливаемое светом.
Он медленно опустился на одно колено. Затем на второе. И как в далёком детстве медленно перекрестился, задрав голову к небу, а руки сложив лодочкой — как перед молитвой. Мужчина медлил. С тех пор, как он в последний раз молился, прошёл десяток лет полных не самых лучших поступков и уж точно он бы сейчас не хотел предстать на суд божий! Но без совета он больше не может.
Ему нужно было хоть что-то, хоть какой-то лучик надежды, чтобы не потерять себя окончательно. И мужчина очень тихо взмолился:
— Сиерра Мария… — помолчал, — …Иисус. Ах, Господь. Хоть, — глубокий вздох, — хоть кто-нибудь. Прошу, услышьте мою молитву и мою мольбу. — Он закрыл глаза, чтобы не показать блеск в глазах небесам. — Я знаю, что совершил много плохих вещей. И знаю, что никогда не смогу в них раскаяться. Знаю, что дорога на небеса мне закрыта, да… знаю. Но, — открыл глаза, — прошу, дайте мне знак.
— Что? — Раскрыл руки. — Что я могу сделать, чтобы заслужить хоть каплю прощения? — Оглядел багровый небосвод. — Что мне надо сделать, чтобы заслужить ещё шанс? Я… — вздохнул, — …я не прошу чуда, я готов сделать сам, диос мио, я готов сделать что угодно, чтобы вырваться отсюда, только скажите что. Дайте знак!
— … — Ответом ему была тишина и всё тот же храп за стеной. Подождав ещё пару секунд, Михаэль поморщился. — Ты там есть вообще, Господь? — Горько вопрошал к небесам. — Хоть кто-то там есть? — Усмехнулся. — А знаешь, не отвечай. Я бы душу продал за шанс вырваться, только бы не гнить тут всё оставшееся время!
В этот раз, на удивление, ему ответили! “La bestia, твоя жратва! Руки к стене, ну ты знаешь.”, — сказал охранник за спиной у Браво.
Тот аж дёрнулся от неожиданности, приготовившись драться. Он так углубился в своё молитву и чувство безысходности, что даже забыл, что тут может быть кто-то ещё. В животе у Михэ заурчало. Да, самое время было перекусить! Так что он сделал то, что просил начальник, отойдя к стене, поставив на неё руки и подняв голову к окну, просто чтобы ещё один раз полюбоваться на небо, да и это чуть интереснее, чем пялиться в стенку. Но тут что-то изменилось. Время замедлилось и Михаэль увидел перед собой странные слова.
И в этот момент Михэ… он просто не ожидал этого и сделал очень необдуманную вещь: выбрал вариант “нет”, отклонив предложение непонятно чего, после чего убийцу накрыло. Чувство голода, как в далёком детстве, начало свербить у него в животе, вызывая резкую вспышку гнева. Мужчина повернулся к охраннику с едой.
“Что он так долго?! Я жрать хочу!”, — подумал преступник. Но за спиной его ждал отнюдь не знакомый ему жирный ублюдок в форме, а нечто искаженное и уродливое как в каком-то фильме ужасов. По ушам ударили крики боли и страха. Небо стало мерцать алым ярче. А Михаэль в этот момент только и смог прохрипеть:
— Mierda! Я что, душу продал? — В отличие от прошлого раза, перед лицом реальной опасности Михаэль не растерялся. Хотя, был ли монстр опасностью — другой разговор. — Продешевил я, кажется. — Разочарованно вздохнул негр, делая шаг вперёд и прежде чем монстр успел бы его жалить, взял того в захват, поднял над землёй и со всей дури всадил тело головой пол. — НАДО БЫЛО ПРОСИТЬ БОЛЬШЕ!!! — Что есть проорал он. А лёгкие взорвались от крика. Мужчину била эйфория, ведь за спиной монстра была открытая дверь, а судя по звукам из коридора у остальных охранников не то, чтобы было время остановить побег.