– Да, конечно, – ответил Майкл. – Конечно, мисс МакКарти. Приличных гостиниц тут, кажется, всего две – я остановился в "МакКормак боардин хаус". Там еще ниже по улице есть вторая, она вроде бы побогаче, но мне там хозяин не понравился. Он на крысу похож, по-моему, если вы позволите такое сравнение! Тогда, если вы не против, я вас жду в "МакКормак". Она вооон там. Сорок минут мне хватит, ваш "красавец" будет в лучшем виде. Буду очень ждать вас! – он дотронулся до шляпы и зашагал прочь.
Пожалуй, его предложение было к лучшему – не очень-то хорошо для репутации встречаться с мужчиной в твоем отеле. Там и так про тебя, наверное, шептались.
***
Через сорок минут вы сидели в тяжелых креслах с кожаной обивкой и пили кофе, а вычищенный, смазанный и заряженный револьвер с дьяволом на рукоятке лежал перед вами на столике.
Майкл был только на первый взгляд не самым проницательным человеком, и потому история о том, что ты лишилась всех своих вещей, его несколько напрягла.
– А как же... – хотел спросить он... и осекся.
Некоторое время он молча думал.
– Я просто... – начал он опять.
"Всех чемоданов и платьев!?" – читалось в его распахнутых голубых глазах. – "Это как и почему?"
В его картине мира ты была не очень похожа на человека, который ставит такие вещи на кон в карточной игре. А прочих вариантов оставалось не так много: пожар (но пожара в городе не было), дилижанс перевернулся (но об этом наверняка тоже бы говорили), мисс МакКарти обокрали (в таком случае, кто и КАК он украл все платья?).
Тут взгляд его упал на револьвер, и он подумал, что, возможно, действительно, люди-то не врааали. Возможно, действительно револьвер этот был револьвером мистера Паркера. И значит, произошло что-то... что-то весьма странное. Что-то такое, что не описывают словом "досадная неприятность".
Но проявлять любопытство по отношению к делам леди – это не то, что пристало джентльмену. А Майкл Огден был все же не из тех людей, для кого тебе надо было выдумывать невероятную историю об утраченном багаже.
– В сущности, – сказал мистер Огден, – подробности – это совсем не моё дело, верно, мисс МакКарти? Чертовски неприятная история! Весьма вам сочувствую. Я полагаю, докучливые расспросы – не то, что вам сейчас нужно.
Он слегка отвел глаза, но ты успела прочитать по его лицу, что он... нет, не то чтобы о чем-то догадался. Но представил много всего. Много такого, что могло случиться "с этой славной мисс МакКарти" в довольно мерзком, отвязном и даже по меркам Эбилина опасном городке.
На лице его, обычно беззаботном, сначала отразилась тревога, а потом оно стало чертовски напряженным. У него даже скулы резче очертились. Ты поняла, что он вполне мог себе напредставлять чего угодно, и дело тут было не в разыгравшейся фантазии. Скорее в том, что его чистые голубые глаза видели в жизни и такое, от чего, вероятно, чуть не выцвели. Что, черт возьми, каждый раз, когда этот парень хлопал в ладоши после твоих выступлений, это делало его лучше не в фигуральном, а во вполне жизненном смысле – он в эти моменты забывал нечто весьма нехорошее. И ты поняла, почему тогда он подарил тебе двуствольный дерринджер – чтобы ничего из этого нехорошего никогда с тобой не случилось и не коснулось.
Где-то полминуты у него ушло на то, чтобы побороть желание закурить, и на то, чтобы сказать себе: "Да это просто догадки, Майкл! А даже если и так... или не так... Тебя в это лезть не просили." Тогда лицо его снова разгладилось.
– В любом случае, мисс МакКарти, – осторожно сказал он, допив кофе, – если вам нужно чем-то поделиться или о чем-то попросить, даже о чем-то... необычном, вы... вы всегда можете на меня рассчитывать. И на то, что я буду нем, как могила. А если не нужно – то тем более. В этом случае – даже как две могилы, это уж точно. Со всеми нами бывают жизненные неприятности, и полагаю, они всегда – личное дело того, с кем они случаются, ведь так? Однако в любом случае, я подумал, возможно, вы не будете против, если я предложу вам денег взаймы? Чтобы выправить ваши дела, в чем, я не сомневаюсь, вы, конечно, преуспеете. На любой срок, который вы сами сочтете для себя необременительным. Скажем, на год или на два.
Получив твое согласие, он сказал, запуская руку в карман:
– У меня, к сожалению, большая часть наличных осталась в Эбилине, но есть с собой пятьдесят долларов банкнотами. Вот.
По тому, с какой поспешностью он их вытащил, ты поняла, что мысли его в этот момент были скорее направлены в сторону опасений, что ты можешь отказаться, а не в сторону "так, сколько мне надо предложить, чтобы осталось еще на пару раз зайти в "Киун оф Хартс"?"
Когда ты спросила его, на какой адрес прислать деньги, он улыбнулся.
– Ну, я живу в Эбилине, все там же. Я, честно говоря, пока не решил, куда поехать зимой. А кстати... я задержусь в Эллсворте еще дня на четыре. Если вам понадобится помощь или совет, по любому поводу – вы сможете найти меня здесь, в "МакКормак". А позволите ли узнать, где вы остановились?
***
С такими деньгами уже можно было поиграть.
Играть в твоем собственном отеле после всех событий как-то не очень тянуло, так что ты направилась в "Келли'з Таверн". Это был кабак из довольно непритязательных, со стойкой из обструганных, но не отполированных досок, с колченогими стульями и потертым фортепьяно, сохранившим следы транспортировки методом "эта махина так забавно звучит, когда наша повозка подпрыгивает на ухабах, да, Гарри?" Похоже, мебель для этого места покупали на распродаже по дешевке.
И вот тут тебя ждал не очень приятное открытие.
Дело в том, что ты привыкла играть на суммы побольше, чем пара долларов. Кто-то скажет, что от размера анте или лимита игра не меняется – все так же рассчитываешь вероятности выигрыша, все так же блефуешь. Но когда привыкаешь, что десять долларов – не деньги, а так, минимальная ставка, когда нормальная игра – это сотня другая на кону, а лучше бы тысяча, оказывается, что играть со ставками по пятьдесят центов – сложновато. Потому что перестаешь чувствовать, что они представляют для других игроков. "Господи, на пять долларов играем! Рэйз, конечно, сейчас дойдем до двадцати, и он спасует. Нет, даже на пятнадцати спасует," – так ты думаешь. А потом запоздалая мысль: "Ой, а у него же весь стек – десятка!" А противник уравнивает, нервничает, идет вверх неохотно – вот-вот спасует, но все-таки принимает вызов. А потом – шоудаун, и оказывается, что у него был фулл-хаус, потому что пять долларов для него – солидная сумма, и он торговаться за пятерку начинал, уже имея этот фулл-хаус. И смотрит на тебя большими глазами: "Леди, вы с ума сошли поднимать до десяти с одной парой на руках!?"
В общем, первый вечер прошел с переменным успехом, но в итоге от пятидесяти долларов у тебя осталось сорок.
На второй день удача тоже не повернулась к тебе сияющим ликом – осталось тридцать два доллара. Но зато, когда игроки разошлись, и ты осталась одна, думая, что все идет не совсем в ту сторону, куда надо, к тебе подсели за столик два джентльмена. Джентльменами их можно было назвать с натяжкой – они были похожи на рэнч-хэндов, но во всяком случае, они вели себя крайне вежливы, насколько позволяли их, скажем прямо, весьма простые манеры.
Была примерно половина одиннадцатого, всем приличным людям пора было отправляться спать, но ты подумала, что, возможно, ещё удастся отыграться на этих дураках. Это было бы весьма кстати.
Только играть они не собирались.
– Мэм, – сказал один из них, с родинкой на щеке. Ему, должно быть, не было еще и тридцати. – Тут такое дело... у нас к вам есть одно предложение. Скажите, вы же в Эллсворте проездом?
Пожалуй, ты бы и говорить с ними не стала – не очень приятно опять получить предложение "поработать в одном заведении". Но не было в них ни наглости, ни развязности, с какой дамам предлагают что-то подобное. Напротив, они говорили очень осторожно, даже, можно сказать, слегка смущенно.
Они представились. Звали их Гилмор и Эванс.
– У вас хороший почерк? – спросил Эванс, тот самый, с родинкой на щеке.
"В каком смысле?"
– Мы подыскивали человека для одной работенки. Очень простой. Мы бы хотели попросить вас... эт самое... ну, про наш разговор – никому. Хорошо?
– Да! А если вы согласны, мы вам все расскажем, – предложил Гилмор. Гилмор был чуть постарше, у него были живые глаза проныры, короткие усы и серая щетина. Кажется, брился он неделю назад или около того.
Ну, за спрос денег не берут, как говорится.
Дело заключалось вот в чем: Гилмор и Эванс хотели, чтобы ты написала для них один документ. Вернее даже не написала с нуля, а скопировала купчую с уже готовой, но с некоторыми изменениями. В той купчей, которую они тебе показали, речь шла об одной лошади ценой сорок пять долларов, которую мистер Тимберлейк продавал мистеру Гилмору. Документ составил и заверил адвокат Шеппард. А написать купчую надо было на целый табун лошадей и мулов – голов в тридцать, с перечислением пород и возрастов: мятый список с описанием пород, примет и клейм, сделанный корявым подчерком, прилагался отдельно. Под цену оставить пустое место ("это мы сами впишем"). Однако нужно было скопировать подпись этого самого мистера Тимберлейка, покупателем же указать какого-то мистера Гордона. Задача осложнялась тем, что у них был всего один бланк, а больше они покупать их в Эллсворте не хотели, чтобы не вызывать подозрений. Но была писчая бумага, чтобы ты потренировалась при необходимости.
– Можете написать купчую своим подчерком, а можете каким другим – это неважно, – сказали они. – Можете поставить подпись адвоката Шеппарда или любого человека из головы. Любой фамилии. Главное, чтобы чисто и красиво. И более-менее правильно. Только попытка всего одна – у нас один бланк-то.
– Да, а платим так: пять долларов вперед и ещё сорок-пять – как сделаете, а мы обтяпаем дельце. Управиться хорошо бы сегодня. Тогда завтра все получите! Вы где остановились? О, прекрасно! Мы как раз там где-то перед обедом и обтяпаем все, сразу вам и заплатим. Ну как? Мисс, соглашайтесь!
Дело представлялось, в общем, кристально ясным – почерк у обоих, видимо, был настолько ужасный (судя по каракулям, которыми был выведен список лошадей), что сами подделать купчую они никак не могли – никто бы не поверил, что адвокат так отвратительно пишет. Тебя они выбрали, потому что ты и правда походила на человека с хорошим почерком, но при этом и на человека, который может согласиться на подобное мероприятие – ведь ты играла в карты уже второй вечер подряд. "Ну, наверняка не ради удовольствия леди пошла трепать колоду в "Келли'з Таверн", ну ей-богу!" А главное, раз ты проездом – то скоро уедешь отсюда, и никто никогда нигде тебя не отыщет. К тому же женщину будут подозревать в мошенничестве, пожалуй, с меньшей вероятностью, чем мужчину, да и от самой тебя неприятностей ждать вроде бы не приходилось.
Почему они не хотели, чтобы ты вписала цену? Ну, тут могло быть несколько причин, но скорее всего просто не желали, чтобы ты знала сумму.
Ты спросила, кто такие Тимберлейк и Гордон, одного из которых (или обоих) они явно собирались облапошить.
– Да это вообще неважно! – сказал Эванс.
– Ну почему ж. Леди хочет знать, – возразил Гилмор. – Нам от вас, мисс, скрывать это незачем. Мистер Тимберлейк разводит лошадей тут, неподалеку. А мистер Гордон торгует ими в Миссури. В Канзас-Сити, кажется. Люди как люди. Да вы не беспокойтесь, мисс. Ничего особенного. Никакие они не воротилы. Просто один очень удачно продал лошадей другому. Тот, стало быть, собирается их продать теперь на разные ранчо, фермы и на линию Баттерфилда. Ничего особенного. Денег у них у обоих в достатке, не будут они нас потом по всем штатам искать. Да и кто докажет, что это подделка? Вы подпись хорошо сделайте, главное, и все отлично будет. А ваше имя так вообще нигде и никак не всплывет. Вы-то ничем не рискуете. Ну. Совсем, мисс, вообще ничем. Считайте, пятьдесят долларов, которые упали с неба за то, что ваша матушка научила вас красиво выводить буковки, хах! – "красиво выводить буковки" тебя учила не матушка, а мсье Лануа, твой учитель, которого нанимал папа, но это были так, детали. – Видите, мы ж даже нарочно имени вашего не спрашиваем. Ну, никакого риску!
Пятьдесят долларов тебе бы сейчас очень пригодились для игры – можно было бы уже сразиться с нормальными ставками, не попадая в глупые ситуации. Да и вообще, с ещё пятьюдесятью долларами ты почувствовала бы себя куда увереннее. Возможно, даже успела бы быстренько отыграться и вернуть деньги мистеру Огдену.
Задача представлялась не такой простой, как на первый взгляд: с одного раза начисто написать канцелярским языком купчую, пусть и имея перед глазами шаблон не так просто. С другой стороны – во время своих путешествий ты не раз писала письма, почерк у тебя был ровный и красивый, в общем, шансы, кажется, были. А даже если не получится и ты просто испортишь им бланк... ну, что поделать? Они были готовы к такому риску.
Тут надо сказать, что в лошадях ты не понимала практически ничего, и вероятно, не смогла бы отличить пятилетнюю кобылу от десятилетней. И даже не знала, что стоит дороже, лошадь или мул? Но несмотря на это, ты совершенно точно понимала, что аферу Гилмор и Эванс задумали не на пару сотен – речь шла явно о тысяче или двух. Может, надо больше попросить? Или не наглеть?