Вдвоем в каюте было в самый раз – еще чуть-чуть и вы бы мешали друг другу.
Официант, который в другой ситуации посмотрел бы на тебя, просящую у него два лафитника, предосудительно, в сложившихся обстоятельствах отнесся с пониманием. Пришлось, правда, все равно дать ему десять центов чаевых, чтобы он вспомнил, что есть ещё, возможно, один шкаф с посудой, из которой господа в первом классе её ещё не затребовали себе в каюты.
Вы пили ликёр по-разному – ты-то хотя бы знала, что это такое, понимала, что по-хорошему он должен быть на несколько градусов холоднее, да и что пить его слишком быстро не стоит. Но для твоей гостьи, в недавнем прошлом, как оказалось, голодавшей, сладкий Амаретто показался чем-то вроде конфеты. Она опрокидывала рюмку за рюмкой и вскоре язык у неё развязался настолько, что ты узнала о ней... много всего. Что её зовут Кейт, что от роду ей семнадцать лет, что она росла в приёмной семье, что никогда раньше не покидала Виксберг, не считая визита к подруге. А подруга теперь живёт в Сент-Луисе, вот и решила её навестить. Она рассказала, что Виксберг после осады стал плохим местом, что Кейт выживала, как могла, что у неё был брат, который, похоже, пропал на войне, кстати о брате! Она рассказала тебе, какой он из себя, и как они ходили по реке Язу (какая-то здешняя речушка, приток Миссисипи), и как-то их чуть не убил какой-то беглый негр и не съел аллигатор, а ещё...
Ликера было уже на донышке, когда ты поняла, что твоя юная собеседница спит, привалившись плечом к стенке каюты.
В каюте был крохотный столик, на который вы и поставили бутылку, а ещё стул и кровать. Теперь Кейт (как представилась девушка) спала на твоей кровати. Так-то вы могли и вдвоем на ней поместиться, и хотя это создавало определенные неудобства и было не совсем прилично (что уж там, совсем неприлично), но куда приличнее, чем юная девушка, проводящая ночь на палубе в окружении солдатни и, страшно сказать, негров, причем негров свободных. Так что можно было сказать, что такой твой поступок был бы многими одобрен, как несомненно укрепляющий мораль.
Было, должно быть, часа два ночи, и тебя, отвыкшую на ферме у дедушки от богемного распорядка, клонило в сон.
В каюте был крохотный тазик для умывания и кувшин с водой, и ты поглядела в зеркало и почувствовала приятную прохладу воды на разгоряченных алкоголем щеках.
Ты увидела себя, Кину МакКарти.
С одной стороны, между тобой и этой Кейт было мало общего. Ты, так сказать, припадала к груди высшего общества, ты шпионила на конфедерацию, ты умеешь петь, ты уже столько всего успела!
С другой же, если разобраться, ваша дальнейшая судьба не так сильно различалась. У вас было несчастливое прошлое и туманное будущее.
Вот взять тебя. Ты на корабле, совершаешь путешествие вникуда, в Сент-Луис, в котором ты никого не знаешь, вообще никого. Ты вроде бы замужем, и в то же время нет. У тебя нет детей, и, кстати, наверное, не будет – а откуда? Как и за кого ты выйдешь замуж? И где? Кто женится на девушке с крайне сомнительным прошлым, без приданого, без даже такой штуки, как доброе имя? Ну, желающие найдутся, но вряд ли они устроят тебя. Вернуться домой? Можно, но что там думают об убийстве твоего брата? Его квартирная хозяйка видела тебя. Ты совершенно точно под подозрением.
Вообще, положа руку на сердце, ради чего тебе жить, Кина МакКарти? В чем смысл твоего существования на земле?
О чем ты думала в этот момент, глядя на своё отражение? Какие вопросы задавала самой себе? Какие бы ни задавало, отражение в зеркале молчало. А потом треснуло и осыпалось осколками. Господи! Да что там зеркало. Весь мир треснул!!! И всё полетело к чертям!!!
Ты когда-то очень давно (казалось, что в прошлой жизни, а ведь пяти лет ещё не прошло) слышала пушечный выстрел – весной 1862 года во время взятия Нового Орлеана береговая партия с канонерки "Покахонтас" водрузила флаг над монетным двором, и когда толпа жителей попыталась его снять, канонерка вдарила по ним из пушки. Мамфорда, которого потом повесили по приказу генерала Батлера, даже ранило осколком кирпича. Ну так вот, ты запомнила тот раскатистый, но далекий грохот, похожий на хороший летний гром.
А сейчас раздалось совсем другое: раздался рёв, как будто прямо по дну Миссисипи земля раскололась и оттуда вырвался сам Сатана. Тебя швырнуло на кровать, прямо на Кейт, которая от грохота уже проснулась и непонимающе захлопала глазами. Вы ударились лбами, по счастью несильно. А рёв и не думал затихать, и вслед за ним раздался скрип, скрежет и ужасный металлический грохот.
И возопили тысячи голосов в ужасе и смятении – и они и правда вопили на все лады от боли и дикого, животного страха, ибо, хотя ты об этом и не знала, но догадывалась, пламя преисподней прямо сейчас пожирало их, а огромные корабельные трубы, выломанные с корнем, давили несчастных, сгрудившихся на палубе, словно мошек.
Исходя из всего, что ты знала в девятнадцать лет о пароходах, мироустройстве и жизни вообще это могло быть только одно – Конец Света. Нешуточный, самый что ни на есть настоящий, как у Иоанна. Возможно, Бог осердился на американцев за то, что конфедерация проиграла? Если так, то тебя наверное, ждал рай (ты же была за хороших!), или по крайней мере чистилище (потому что, Бог-то знал, что деньги за свою помощь ты все-таки брала). Если же нет, и конец света был плановым, то тебе грозило адское пламя. Ведь ты была обманщица (а кто только что мухлевал в карты?), прелюбойдейка и братоубийца, и разве ты раскаялась во всех своих грехах? И разве исповедала их? И разве причастилась святых таинств?
Но возможно, всех этих мыслей у тебя в голове не было, а просто было дико страшно – ведь огромные рогатые демоны прямо сейчас разрывали корабль на части и поглощали грешников.
Всё происходящее просто не могло быть творением рук человеческих.