– Действуйте! – сказал майор Шэнкс. – Но сильно не рискуйте. Сбор в полумиле к северо-западу. Я постараюсь продержаться полчаса, минут сорок, но на большее не рассчитывайте.
Парни не ответили на твои слова. Только Грег крикнул:
– Ну тогда лучше, чтобы ты не ошибался, капитан!
И некоторые засмеялись. Это был нервный смех – таким смеются, когда выпадает вдруг передышка между смертью и смертью. Вы отступили от реки, назначили коневодов, торопливо заняли оборону в кустах. Никто не курил, хотя всем очень хотелось. Солдаты лежали с карабинами в обнимку и ждали, когда покажутся янки. Некоторые пересчитывали патроны. Некоторые молились. Человек пять просто дремали, не в силах побороть усталость.
– Я разбужу их, когда надо будет, – перехватил твой взгляд Гас.
Чертовски хотелось пить. Ты потянулся к фляге – она оказалась пробита пулей.
– Свезло! – сказал Колкинс, и протянул тебе свою. Вода была теплой.
Янки показались густой цепью, в две шеренги, тоже с карабинами, они двигались, перекликаясь, по перелеску, свежие, почти не участвовавшие в бою. Вы подпустили их метров на пятьдесят, прежде чем открыть огонь.
Все стреляли, как сумасшедшие, целясь быстро, почти лихорадочно. Из-за дыма было плохо видно, что происходит на той стороне, но ответные пули летели часто.
– Босс, у меня три патрона осталось! – крикнул Грег. В тот же момент пуля смахнула с него кепи. – Ох, ну дают!
Другая пуля, срекошетировав от дерева, расколола приклад твоего карабина.
– Они отходят! – закричал кто-то. – Отходят!
Перестрелка длилась не больше десяти минут, но янки отступили, приняв вас за большой отряд.
– Они перегруппировываются, – заметил Гас.
А этого вам и было нужно!
Вы побежали к лошадям. Никто не был убит или даже ранен. Как там обстояли дела у янки, сказать было трудно, вряд ли вы многих подстрелили, хотя каких-то раненых они оттаскивали, а Колкинс говорил, что уложил двоих. Но сейчас это было неважно.
Вы поскакали на соединение с Шэнксом, гадая, дождется он вас или нет...
Он дождался.
***
Вам удалось прорваться и соединиться с полковником Хантером.
Шелби в это время пытался взять Маршалл, и ему это почти удалось.
Однако примерно в это же время майор Келли, во главе двухсот кавалеристов союза (это были парни из миссурийской конной милиции) атаковал с юга, нанеся удар в пустоту между вашими полками. Смяв несколько конных пикетов, он практически разрезал вашу позицию надвое. Хупер, увидев это, не стал прорываться к Шелби, а повернул на север и соединился с вами. Теперь у вас было человек шестьсот и одна пушка – немного, но постоять за себя вы могли.
Надо было уносить ноги. Благодаря твоей засаде, отряд майора Фостера сбился с курса, и вам удалось найти брешь во вражеской "линии". Вы переправились через реку, на восточный берег, и, построившись одной большой колонной, с полковником Хантером во главе, поскакали на юг, сбивая отдельные заслоны.
Прождав вас час и не получив никаких известий, Шелби построился такой же колонной, только в полтора раза больше, и прорвался сквозь вражеские боевые порядки на Запад.
Так вы разделились.
Янки не хотели упускать свою добычу. Вместе с ротами Лонгхорна и Франклина твоя рота (пусть в ней было два десятка человек) отбивалась от преследователей, пока Хантер с Шэнксом нащупывали маршрут. Ребята Лонгхорна поделились патронами, хотя у них у самих было негусто.
Федералы преследовали вас до заката.
На следующее утро ты поехал к полковнику, узнать, какие будут приказы.
Он сидел на коне и с пригорка осматривал в бинокль окрестности. Федералов не было.
Ты обратился к нему.
– Это вы тот капитан Босс, про которого рассказывал Шэнкс? – спросил он.
У него были красные воспаленные глаза, а волосы в бороде спутались. Да и у всех вас вид был подстать.
Он выслушал твой доклад, а потом снял с шеи бинокль и протянул тебе. Бинокль был тяжелый, в медной оправе, кажется, морской.
– Дарю, – сказал он без цветастых слов. – Поднимайте людей. Пойдете в арьергарде.
Дальнейший путь на юг напоминал тот самый марш, за который вашу бригаду назвали Железной, пусть сейчас вы и ехали не с ней. Янки преследовали вас, а иногда вам приходилось вступать в бой с теми, кто должен был вас перехватить. Завязывались стычки. Они отступали, пытаясь задержать вас достаточно, чтобы в тыл ударили преследующая кавалерия. Но все время в последний момент вы уходили, упрямо двигаясь на юг.
Вы не знали, где находится Шелби, а между тем его бригада шла по параллельной дороге, всего в каких-то двадцати милях от вас.
Около Седалии вы наткнулись на обоз из нескольких десятков повозок и двухсот мулов, стоявший вдоль железнодорожной ветки Пасифик. Вы набрали полные карманы провизии, разогнали мулов, которых не могли взять с собой, и сожгли повозки. А во Флоренсе сами попали в засаду и едва отбились.
Потом последовали стычки у Кросс Тимберс и у Оленьего Ручья. Это были легкие бои – против вас сражались мелкие отряды милиции, ловившие здесь местных партизан. Но затем 16 октября вы натолкнулись на бригаду, которую вел сам генерал МакНил, командовавший обороной всего Юго-Западного Миссури, и пока вы бодались с ним, в тыл вам ударили охотившиеся за вами кавалеристы.
Там пропал без вести Грег, вы не знали, что с ним случилось – никто из четырех человек его пикета не вернулся.
Примерно тогда же пали от истощения ломовые лошади, тащившие пушку: вы сломали лафет и наглухо заклепали запальное отверстие, а затем бросили её.
Семнадцатого вы захватили большую ферму у горы Вернон, где зажарили всех индеек и наконец досыта наелись. А уже ночью вас атаковали федералы. Вы, полусонные, вскочили в седла, и сами атаковали их отряд из двух сотен человек, и рассеяли его. А преследовать разбежавшихся было некогда – вы опять ринулись на юг.
Наконец, двадцатого числа разведчики обнаружили в пяти милях большой кавалерийский отряд. Вас подняли в ружье, но... это оказался Шелби. Вы снова соединились.
Холодало, погода стала портиться. Лошади умирали прямо под вами, люди засыпали в седлах. Один солдат из твоей роты сломал шею, свалившись в канаву, а другой лег на землю, положил под голову седло, и сказал, что он будет спать, пока не выспится, а если кто в него выстрелит, то пожалуйста, только это не заставит его проснуться. Те же, кто шел дальше, выглядели, как шайка оборванцев, а за вами скакал МакНил с тысячью своих отборных кавалеристов, и перед вами была вражеская территория, усеянная мелкими гарнизонами, заслонами и пикетами.
24 октября МакНил настиг вас, и вам пришлось отбиваться в течение двух дней до самого Кларксвилля. И все же вы были Железной Бригадой! Вы прорвались!
А потом, стоило вам перейти реку Арканзас, как хляби небесные развезлись, и пошел ужасающий снег с дождем. И никто уже больше не преследовал вас. Третьего ноября вы достигли Вашингтона в Арканзасе, и на этом рейд закончился.
Людям понадобилось много времени, чтобы прийти в себя после такого напряжения. А генералы пока что подвели итоги.
За 41 день рейда вы прошли полторы тысячи миль! Рапорт Шелби содержал следующие цифры: 600 солдат противника убито и ранено, 500 захвачено в плен и отпущено под честное слово, 10 "фортов" уничтожено, общая стоимость уничтоженного военного имущества, включая рельсы, мосты телеграфные провода, резервуары и так далее – 2 000 000 долларов! А еще захвачено 40 знамен, 600 револьверов, 600 ружей, 6000 мулов и лошадей и 300 повозок (большая часть сожжена или утоплена в Миссури при отступлении). Свои потери Шелби оценил в 125 человек, но тут он схитрил – это было уменьшение численности бригады без учета присоединившихся к вам волонтеров из местного населения, а их было несколько сотен.
Много это было или мало? На первый взгляд цифры смотрелись внушительно, пусть Шелби кое-что приукрасил и завысил. Проблема была в том, что никакие из этих потерь для федералов не были критичными – они могли легко восполнить любую недостачу из списка до окончания зимы. Грубо говоря, если бы каждая кавалерийская бригада в вашей армии совершила такой рейд, у федерального правительства начались бы проблемы, а так это было для него неприятно, но не более того.
Но рейд имел колоссальное моральное значение! Во многих округах Миссури и Канзаса активизировались партизаны-сторонники южан, а многие даже пришли под ваши знамена. Рейд не был нокаутирующим ударом, но он был звонкой пощечиной, а в политической войне, которой занимались генералы и союза, и конфедерации, это значило много.
Шелби зауважали. Теперь ему доверили целую дивизию.
***
Зимой вы приходили в себя и зализывали раны, а весной 1864-го подоспела новая кампания, на этот раз на Западе.
Генерал Бэнкс, властитель Нового Орлеана, решил устроить военную экспедицию в Техас, так называемую Кампанию на Красной Реке. Для неё он задействовал внушительную Армию Залива и привлек множество канонерок адмирала Портера. Используя свои связи, Бэнкс, который хотел захватить северный Техас, чтобы заняться в нем конфискациями хлопка, заставил Гранта не только дать своё согласие, но и выделить небольшой корпус генерала Фредерика Стила. Пока техассцы готовились обороняться, Стил выступил из Литтл-Рока. Его поход вошел в историю под названием Кэмденская Экспедиция.
Вот наперехват ему вы и отправились в конце марта.
Сначала дивизия Шелби действовала сама по себе – вы атаковали армию противника с тыла у Элкинс Ферри, но Айовские и Висконсинские полки легко отогнали вас своими залпами: вы не могли полутора тысячами человек разгромить двенадцать тысяч. Им удалось отбиться и переправиться. Но вы и не собирались ложиться костьми у них на пути – только задержать их, навязать бой, пока Мармадьюк и Прайс придут на помощь.
К девятому апреля Прайс подошел и атаковал Стила у Прэри Д'Энн. Четырехчасовое сражение не выявило победителя – обе армии отступили. Но Стил был так обескуражен решительностью натиска, что заперся в Кэмдене. Сам он считал, что удерживает хорошую позицию (он шутил, что "конфедераты укрепили её специально для меня"), но по сути это была ловушка, так как он не имел возможности беспрепятственно снабжать свою армию продовольствием.
Между тем генерал Бэнкс потерпел поражение при Мансфилде и крайне нуждался в подкерплениях. Но Стил не мог двигаться дальше, не разрешив проблему снабжения. Он выслал большой отряд полковника Уильямса в 1200 человек, который захватил склад зерна, запасенного конфедератами, и на 200 повозках попытался доставить его назад в Кэмден, но Мармадьюк был тут как тут, и в стычке при Пойзон Спрингс отбил телеги, а отряд Уильямса вернулся в Кэмден ни с чем.
Тогда Стил решил рискнуть и приказал подполковнику Дрейку привести из Литтл-Рока ещё больший обоз. У Дрейка в подчинении было около 1800 человек – пехота из Айовы, Индианы и Огайо, немного кавалерии и даже несколько пушек. Обоз состоял из 240 армейских повозок и 75 фургонов частных торговцев. У Дрейка был неплохой советник, майор Норрис, старый ветеран Мексиканской войны, который советовал ему избрать другой маршрут, но подполковник, будучи крупным политиком из Айовы, отмахнулся от Норриса, обвинив его в трусости.
И вот по ним вы и ударили.
Прайс стянул для сражения к Кэмденской дороге около пяти тысяч человек, и 25 апреля колонна Дрейка натолкнулась на спешенную бригаду Фэгэна на лесной просеке Маркс Миллс. Федералам не удалось сразу оттеснить противника, но они думали, что перед ними всего одна бригада. Они развернули свою батарею и попытались проложить себе путь гранатами, но внезапно Фэгэн тоже ответил артиллерийским огнем. 43-й Индианский и 36-й Айовский полки, составлявшие хребет вражеского отряда, отступили к середине просеки и заняли оборону у нескольких бревенчатых хижин. И когда Дрейк раздумывал, прорываться ему или отступать, ваша дивизия ударила ему во фланг и тыл.
Успех был сокрушительный. Янки какое-то время оборонялись стойко, но их потери росли с ужасающей скоростью – сгрудившиеся в центре просеки солдаты легко поражались из-за деревьев. Раненые и умирающие солдаты в синей форме валялись повсюду. Лихой кавалерийской атакой вы заставили замолчать батарею: смертельно раненный лейтенант, её командир, выпустил последний заряд в упор в подступающих врагов, а потом умер прямо на лафете своей пушки.
И в какой-то момент Айовцы и Индианцы начали пятиться, а потом побежали. 1-й Айовский кавалерийский попытался контр-атаковать вас, но вы просто смели его ударом с нескольких сторон.
Разгром был полнейший. Из 1800 человек спаслось бегством около 200, а больше тысячи попало в плен. Ваши же потери исчислялись даже не сотнями, а десятками людей, а во всей Железной Бригаде был всего 1 убитый.
Захвачены были повозки, провиант, пушки и 175 000 долларов наличных. И виски. И табак. И кофе.
С пленными не церемонились. Война уже всех так достала, что солдаты вымещали на них свою злость, а офицеры ничего не могли и не хотели поделать. В плен попало около 150 солдат негров, две трети из них расстреляли на месте. Белых же раздели до белья (вам была нужна одежда, плевать какого цвета сукно у мундиров!) и погнали голыми в Техас, где многие умерли в концентрационных лагерях.
Узнав обо всем этом, Стил в панике покинул свою "сильную позицию" и побежал обратно в Литтл-Рок. Он все ещё превосходил вас по численности, но уже не был уверен в силах, к тому же, его солдатам грозил голод. Ему всё же удалось отбиться от Прайса у Переправы Дженкинса, построить понтонный мост и с трудом унести ноги, бросив все повозки и пушки. На его счастье пошли дожди, и почва, и без того болотистая, превратилось в жирное месиво. Оценив, сколько лошадей вы в нем потеряете, ваши генералы решили, что выгоднее будет его отпустить.
На этом бесславно закончилась Кэмденская экспедиция, а вместе с ней и кампания Бэнкса на Красной Реке, последняя кампания федералов к Западу от Миссисипи. Вместе с техассцами вы защитили Техас.
Но война на этом не закончилась. Шелби сделали командующим округом Северный Арканзас. Ранее эта территория считалась ничейной, но теперь янки отвели свои войска из южного Миссури, потому что им нужны были полки для Оверлендской Кампании. Помешать Гранту со своими скудными ресурсами вы никак не могли, но решили использовать передышку, чтобы "зачистить" долину реки Уайт.
Эта долина пользовалась дурной славой. Расположенная между фортами северян и вашими укрепленными пунктами, она представляла собой настоящий оплот анархии. Здесь гуляло около десяти тысяч мужчин призывного возраста – дезертиров с обеих сторон, бушвэкеров, партизан, пережидавших тут зиму шестьдесят третьего, да так и оставшихся на насиженном месте, и просто бандитов и бездельников. В основном они были "как бы на стороне южан", но активно торговали и с янки, и с вами, продавая отнятый у фермеров хлопок, меняя табак на кофе и сахар, сбиваясь в группки по 3-4 человека, воруя лошадей и мулов, грабя кого только могли. Надо было положить этой вольнице конец.
Шелби сделал это в своем неповторимом стиле. Он приказал зачитать во всех населенных пунктах в долине своё обращение. "Выбирайте сторону! – говорилось в нем. – Вы можете, как мужчины, встать под мои знамена. Можете, как мужчины, пойти к Стилу. Но если после 10 июня я поймаю хоть одного из вас, прохлаждающегося, как дезертира и бандита, я повешу его. Я не стану угрожать. Я буду сразу бить."
Как ни странно, это возымело свои плоды, и вы смогли нарекрутировать пять тысяч из этого сброда, хоть качество пополнения было и не на высоте.
В июне вам также удалась дерзкая акция – дело в том, что по реке Арканзас то и дело сновали канонерки янки. Ваш флот давно был разбит, но так хотелось дать им окорот! И когда разведчики Шелби узнали, что канонерка "Куин Сити" оторвалась от эскадры, он решил непременно захватить её.
Операция была проведена блестяще. Ты запомнил то туманное июньское утро, когда вы скрытно подобрались по кустам, заняли позицию напротив корабля, почти в упор. Туман стелился над рекой, и было видно, как матросы ходят по палубе и как вспыхивают огоньки их папирос. Лейтенант Коллинз развернул свою батарею, а они так ничего и не заметили. Над рекой разносились мерные удары колокола – это сменялись вахты.
Два кавалерийских полка против одной канонерки! Бой тигра с китом! Это было нечто действительно необычное.
Вы открыли огонь из всех стволов, паля со всей возможной скоростью! Ядра с треском проламывали борт канонерки (бронирование было из тюков льна, пули оно еще останавливало, а ядра – нет). Ваши пули решетили надстройки, усеивая их дырами, как пчелиные соты. Всеми овладел бешеный азарт!
На канонерке водоизмещением 200 тонн было 4 пушки и 4 гаубицы, и матросы попробовали отстреливаться, но вы просто не давали им подойти к пушкам! Потом ядром расшибло гребное колесо, и корабль выбросил белый флаг! Двадцать минут жаркого боя – и победа! Какой торжествующий вой раздался тогда с вашей стороны!
– Живо! На борт! – скомандовал полковник Эдвардс, и вы полезли туда, на бегу скидывая сапоги и прыгая в воду.
Времени было мало – выше по реке стоял "Тайлер", тот самый, что обстреливал вас ещё в битве при Хелене. Это был корабль в два раза крупнее, броня на нем была из мореного дуба, а вооружен он был шестью двухсотмиллиметровыми пушками, которые просто смели бы вас на таком расстоянии двумя залпами картечи. Но разве храбрецов это остановит!?
Пока ты, Гас, Колкинс и ещё несколько ребят запаливали пороховую камеру, другие солдаты сумели снять с лафетов две 12-фунтовые гаубицы и погрузить их на лодки. "Тайлер" вышел из-за поворота реки как раз когда вы были на полпути к берегу, кто на лодках, а кто просто вплавь, но батарея Коллинза метким огнем шестифунтовок прикрыла ваш отход. И стоило вам скрыться в кустах, за спиной раздался ужасающий взрыв! Обгоревший остов парохода "Куин Сити" быстро затонул.
Так ты узнал ещё одну военную истину: в поединке Тигра и Кита побеждает тот, кто ударил первым, и ударил наверняка.
Больше летом серьезных столкновений не было.
За июль люди отдохнули, лошади немного набрали вес, и генералы стали думать, что же делать дальше. Грант упрямо двигался на Восток, пусть и не от победы к победе (его репутацию сильно подпортило поражение у Колд-Харбор, которое он потерпел, имея вдвое больше людей и понеся при этом вдвое более высокие потери, чем противник). Но это были тактические поражения. Войну он выигрывал. Что оставалось делать вам?
Вы решили ударить в мягкое подбрюшье.
"Миссури сейчас беззащитен, как никогда!" – твердил Шелби.
Федералы и правда увели оттуда большую часть войск, и даже многие милиционные формирования были сведены к минимуму. Мощный удар всеми силами мог наконец исполнить мечту Прайса, Шелби, Смита и Мармадьюка – вернуть штат под ваш контроль! Даже в Сент-Луисе оставили чисто символический гарнизон.
Могло ли это переломить ход войны? Вряд ли в военном смысле. Но в политическом – могло! Приближались осенние выборы 1864 года, такое поражение, потеря целого штата, могла стоить Линкольну президентского кресла. Вы могли вышвырнуть эту обезьянью морду из Белого Дома, ведь многие Нью-Йоркские газеты писали о том, что пора бы войну-то заканчивать. Сколько можно?
В самом деле, летом 1864 года ещё ничего не было окончательно решено. Ещё не пала Атланта, а Уильям Текумсе Шерман ещё не начал свой страшный Марш к Морю.
Кампания, которую вы начали в августе, вошла в историю, как Миссурийская Экспедиция Прайса 1864 года. К наступлению привлекли 12 000 человек – только на такое количество хватило продовольствия и фуража. Правда, у почти трети из них не было ни винтовок, ни револьверов, но оружие планировалось раздобыть из арсеналов северян.
Ах, если бы экспедицией командовал Шелби! Прайс так и не выучил горьких уроков 1861-1862 года, и что хуже, он сильно сдал в плане здоровья. При Уилсон Крик (где ты убил Лайона) он стоял, как конная статуя, под огнем противника. Теперь же он руководил армией из повозки.
Ни о какой стремительности речи не шло – за армией тянулся обоз, в котором было полно некомбатантов. Сентябрь прошел в мизерных стычках с крошечными отрядами ополченцев. 27 сентября вы добрались до первого мощного укрепления врага – форта Дэвидсон около городка Пайлот Ноб. Там засел генерал Эвинг с полутора тысячами бойцов, тот самый, который подписал Приказ Номер 11. Прайс предложил ему сдаться, но Эвинг, боясь, что его казнят без суда, отказался. Форт был рассчитан на вдвое меньшее количество солдат, но Эвинг хорошо организовал оборону – он поставил часть людей заряжать винтовки, а часть стрелять. Атака этого форта стоила вам 800 убитых и раненых, а Эвинг потерял только двести человек. Второй атаки он дожидаться не стал – заложив мину, которая через час подорвала пороховой склад и разрушила форт, он отступил, проскользнув между вашими бригадами. Вы преследовали его, но недолго. Дело в том, что пока корпус Прайса телепался со своим обозом, разворачивался и штурмовал форт, в Сент-Луис срочным порядком пришел восьмитысячный корпус янки. Прайс, обескураженный неудачей, отказался от мысли штурмовать город, и повернул на Запад. В каком-то смысле всё это повторяло неудачный рейд Мармадьюка.
Шелби рвал и метал. Сложно представить, что переживал этот человек, знавший КАК надо было всё сделать. Но субординация есть субординация.
Но не все было потеряно! Через две недели ваша дивизия выдвинулась к городку Глазго, заставила гарнизон сдаться и хотя часть складов была сожжена, вам удалось раздобыть новые мундиры, еду и больше тысячи мушкетов, а также сжечь небольшой пароход. Это сильно подняло упавший было боевой дух, и дальше вы стали громить разрозненные части северян одну за другой.
Победы так и посыпались на вас. В Миссури у янки просто не было силы, сравнимой с вашей по численности, не считая гарнизона Сент-Луиса. Вы шли, выдавливая отряды противника, подходившие из Канзаса из одного города за другим. Был захвачен Лексингтон, потом на реке Литт-Блю вы оттеснили Кёртиса, который в прошлом году пытался поймать Шелби. Потом нанесли чувствительное поражение генералу Плезантону во втором сражении за Индепенденс.
Это были мелкие победы, количество потерь в них исчислялось скорее десятками, чем сотнями. Но как приятно было снова наступать, отбивать города, принимать капитуляции. Не в виде кавалерийского рейда в формате "сжечь всё, что не смогли сожрать на месте и унести в карманах", а в виде полноценного противостояния армий. За вашим корпусом двигалось стадо из пяти тысяч голов скота, тянулись сотни повозок. На какое-то время показалось, что вы и правда ВЕРНУЛИСЬ В МИССУРИ!
Но так не могло продолжаться вечно. Генерал Блант, которого вы отбросили от Лексингтона, подтянул подкрепления из Канзаса, и к решающему сражению при Вестпорте они с Кёртисом сконцентрировал силы, вдвое превосходящие ваши. Они просто не могли пропустить вас к Канзас-Сити, это стало бы концом карьеры для обоих.
И 23 октября произошло последнее большое сражение, в котором ты участвовал. Да наверное вообще самая большая битва, которую ты видел, хотя и видел по сути только её кусочек – на поле боя сошлось около 30 000 человек. Случилось это на равнине, практически в голой прерии.
Началось сражение невероятно удачно! Федералы стали прощупывать ваши позиции, но Шелби решительно кинул на них вас, Железную Бригаду, под командованием "Болотного Лиса", генерала Джеффа Томпсона. Томпсон больше года провел в плену у янки, после чего был обменян, и теперь мечтал восстановить свою репутацию.
Ведомые им, вы ударили на янки, как дьяволы!
Бригаду Мунлайта вы отбросили за покрытый ледком ручей Браш Крик, а бригаду Дженнинга загнали аж в сам Вестпорт.
В этот момент, возможно, ещё был шанс выиграть битву. Правда, к противнику подошла бригада Блэра с артиллерийской батареей, но её атаку вы отбили. И тут, как и при Уилсонс Крик, в дело вмешался случай.
Местный Фермер Джордж Томан сообщил федералам о лощине, о которой не знали ни Шелби, ни Блант, ни Кёртис. Сделал он это по единственной причине – накануне битвы конфедераты отобрали у него лошадь. По этой лощине 9-я Висконсинская батарея зашла вам во фланг, развернулась и как дала прикурить! Воодушевленные такой поддержкой, янки полезли в атаку. Вы дрались стойко, но под их напором и под фланговым огнем все же отступили. Если бы не это, возможно, вашей дивизии удалось бы опрокинуть крыло федералов и... но вышло как вышло.
Дивизия Мармадьюка тоже долго держалась у брода Байрама, но и её отбросили. Вы соединились и заняли оборону, под градом ядер и снарядов. Федералы наседали. Надо было отступать.
Потери составили по полторы тысячи человек с каждой стороны, но, как это часто бывало раньше, противник мог их себе позволить, а вы – нет.
Ваша армия повернула на юг, подпалив за собой прерию. Путь был усеян брошенным снаряжением, повозками, мертвыми лошадьми. Отступающая армия всегда оставляет такой след.
Началось тяжелое отступление, арьергардные бои. На следующий день части под управлением Прайса потерпели поражение от кавалерии Плезантона. Потери были не так уж велики, но многие солдаты разбежались, в панике бросая винтовки. Прайс прислал курьера, который передал слова командующего: "Скажите Шелби, что если кто и может спасти армию, то только он." Ты видел, как Шелби хмыкнул и покачал головой, посмотрев на полковника Эдвардса. Что ему оставалось делать, как спасать своего командира? Он прикрыл отход Прайса.
И вот тогда-то, неподалеку от Марэ-де-Синь (того самого ручья, где вы ещё до войны ловили давно усопшего Джона Брауна и ты шел в свою первую атаку, в которой и познакомился с Гасом Эгертоном), тебя и ранили, первый и единственный раз за всю войну по-настоящему серьезно. Пуля пробила тебе ногу. Вернее было как? Под тобой застрелили лошадь. Ты высвободился из-под неё, попробовал встать, чувствуя, что нога побаливает (подвернул что ли?) и вдруг понял, что в сапоге полно крови. А ваши уже отходили.
Ты мог вполне попасть в плен тогда. Колкинс обернулся, заметил тебя и подскакал.
– Капитан, садись сзади! – крикнул он. Но ты не мог. – Тогда держись за стремя!
Но и бежать за лошадью, держась за стремя ты не мог.
– Проклятье! – крикнул Колкинс. – Тогда я побегу!
Он спрыгнул с лошади, кое-как помог тебе забраться, и побежал, подгоняя её ударами шляпы и держась за стремя. Вы бежали следом за остальными, а пули расклевывали мерзлую землю у вас под ногами. Гас обернулся и увидел, что происходит.
Он кликнул двух солдат, из недавних рекрутов, и они поскакали к вам. Тут Колкинсу прострелили спину.
– Давай, капитан, скачи! – прохрипел он, отпустив стремя, и упал лицом в грязь.
Гас спрыгнул, с лошади, затащил его на круп, замешкался, привязывая к седлу.
– Возьми повод! – крикнул он кому-то.
На твоих глазах, как во сне, пуля чиркнула его по щеке. Он замотал головой, шипя сквозь зубы, а что было потом ты уже не видел, стараясь удержаться в седле и не упасть, потому что раненая нога занемела, и стремени ты уже не чувствовал.
Так вы ушли. Там же, под Марэ-де-Синь, в плен попали Мармадьюк и Кэбелл, еще один генерал. Это был уже разгром.
Армию Прайса преследовали Плезантон и МакНил. Вы прорывались на юг, в который раз. У тебя оказалась прострелена икра – кости не задеты, но мышцы порваны. Если бы пуля попала в кость, скорее всего, ногу бы отняли.
Колкинса оставили в каком-то городке в Канзасе – если бы вы повезли его дальше, он бы умер у вас на руках.
– До встречи в Вашингтоне, джентльмены, – сказал он вам на прощанье слабым голосом. Вот чего-чего, а падать духом ворчун не умел. Вы пожали руки на прощанье.
Было ещё несколько поражений – не таких основательных, просто на вас нападали, и вы отступали. В конце ноября янки, наконец, оставили ваш истерзанный корпус в покое.
Не желая отставать от Шелби, Прайс в рапорте Кёрби Смиту заявил, что нанёс федеральному правительству ущерба на 10 000 000 долларов, захватил и отпустил под честное слово три тысячи федералов, взял восемнадцать орудий... Все это была брехня. Вы потеряли половину из 12 000 бойцов и не добились ровным счетом ничего. Вы ещё шли по Индейской Территории в Техас, спасаясь от преследования, а уже стало известно, что Линкольн переизбрался.
Конец войны ты провел в Арканзасе, выздоравливая – рана не позволяла тебе ездить верхом, и ты хромал до самой весны. А великая драма под названием Война Между Штатами действительно подходила к финалу. Шерман ещё осенью железом и кровью прошелся по Джорджии, опустошив цветущий штат, и устремился к Ричмонду. Конфедерация потеряла все порты, была несколько раз разрезана на части. Через Техас ещё вывозили хлопок и ввозили оружие, но его нельзя было доставить туда, где оно было нужно. Вашу Транс-Миссисипскую армию уже никто не рассматривал в качестве
угрозы. Вас федералы особо не трогали, но и наступать на них вы были не в состоянии.
Всё было уже понятно. Индейцы покинули вас первыми – Чокто и Чероки поехали к себе в Оклахому, а команчи (наименее дикие тоже служили у вас в армии) вернулись в прерии, где присоединились к своим собратьям, воровавшим у вас во время войны лошадей и продававшим их федералам.
Но Шелби не был бы Шелби, если бы просто так сдался. Им овладела безумная идея – вывести войска в Мексику, где тоже шла гражданская война, предложить свои услуги одной из сторон (либо Максимиллиану, либо Хуаресу, ему было всё равно, кто согласится), и после победы превратить соседнюю страну в лагерь для всех солдат конфедерации и их семей, которые пожелают продолжить борьбу.
С присущей ему деловитостью Шелби взялся за подготовку Большого Плана. На первый взгляд план казался нереальным, но с другой стороны если бы удалось увести в Мексику армию из 75-100 тысяч ветеранов, это могло бы получить какое-то продолжение. Загвоздка была в том, что стареющий Кёрби Смит, командовавший Транс-Миссисипской армией, никогда бы на такое не решился, а сам Шелби был слишком молод и имел недостаточно высокое звание, чтобы вести такую массу людей.
Остановило ли его это? Ха!
Шелби решил сместить Кёрби Смита и поставить во главе департамента генерала Симона Боливара Бакнера. У Бакнера было не слишком много заслуг военного характера, но он был опытный политик и крупный бизнесмен. Шелби заручился его поддержкой и собрал совещание в Маршалле, в Техасе, в котором приняли участие губернаторы Арканзаса и Луизианы (ну, то есть те, кого Конфедерация считала губернаторами этих штатов), а также генералы Транс-Миссисипской армии и множество офицеров, включая и тебя. Кёрби Смит на совещание не явился, хотя и приехал в Маршалл из Шривпорта.
Шелби произнес свою речь, которую начал с того, что люди больше не могут идти за Кёрби Смитом. Он изложил свой план по созданию Империи Юга, которая объединит Техас и Мексику, заверил, что посол конфедерации при дворе императора Луи Наполеона, граф Полиньяк, уже ведет переговоры о поддержке со стороны Франции, сказал, что беглецы из армий Ли и Джонстона скоро присоединятся к вам, польстил Бакнеру, а закончил речь фразой: "Капитуляция – это слово, которое ни моя дивизия, ни я не понимаем."
И... все с ним согласились.
Кёрби Смит встретился с Шелби. Ты был при этом разговоре.
– Генерал Смит, – сказал Шелби, стараясь за суровостью скрыть неловкость, которую испытывал. – Армия потеряла веру в вас.
– Я знаю, – спокойно ответил Смит, хотя в глазах его, как тебе показалось, стояли слёзы.
– Она не хочет капитулировать.
– Я тоже не хочу. А чего хочет армия?
– Вашей отставки в пользу генерала Бакнера. Затем концентрации сил на реке Бразос – и войны до победного конца.
Старое лицо Смита тронуло выражение то ли улыбки, то ли сожаления, то ли сочувствия.
– Каков ваш совет, генерал Шелби?
– Сейчас же принять эти условия, сэр.
– Отлично, – кивнул Смит, сел за стол и подписал "отречение".
Это была тяжелая сцена.
А дальше случилось то, чего Шелби никак не ожидал. Кёрби Смит вернулся в Шривпорт, и там он получил приказ губернаторов нескольких штатов сложить оружие, а также депешу от полковника союза Спрога, предписывавшую ему сдаться генералу Поупу. Смит вступил в переговоры с Поупом, и поначалу отказался сдаваться на предложенных условиях. Тогда Поуп смягчил их, и Смит... согласился.
Вы, офицеры, сместили его, но для врага он всё ещё оставался главным. И не только для врага.
Он подписал приказ от своего имени по всей Транс-Миссисипской армии, и приказал Бакнеру сложить оружие. А Бакнер вдруг передумал и подчинился.
И почти вся Транс-Миссисипская армия подчинилась. Они дружно пошли в Шривпорт сдаваться.
Это была позорная сдача. Не потому что враг измывался над вами, нет. Просто вы сдавались без сражения. Даже Ли на Аппаматоксе дал последний бой. Даже он сначала заключил перемирие, приказав прекратить огонь, а только потом позволил себе сдаться.
Ли умел сдаться красиво.
Кёрби Смит умел просто сдаться.
Шелби не умел. Но он, ослепленный величием своего плана, так и не понял, что солдаты не хотят строить никакую Американо-Мексиканскую Южную Империю. Они хотят уже вернуться в свой родной Миссури, Арканзас, Техас и просто жить.
Война достала их. Голод, холод, страх и жестокость достали их. Запах гари, ночевки на снегу, летящая в лицо картечь, виселицы, сабельные атаки достали их. Они воевали четыре года. Так много людей погибло. Они считали, что если не заслужили победу, то хотя бы заслужили жизнь. И поэтому вы, те, кто дрался за идеалы, а не за родной дом и семью, достали их больше всего.
Они пошли и сдались.
Шелби был в ярости. Но что он мог поделать?
Он написал прокламацию, предписывающую всем солдатам присоединиться к нему, написал её на содранном со стены куске обоев, синими, красными и черными буквами, как объявление бродячего цирка, потому что ни бумаги, ни чернил в достатке у него не было.
Потом, когда вы прочитали её, он построил остатки своей дивизии, сказал вам, что вас предали генералы, сказал, что вы начнете Революцию заново, сказал: "Если вы захотите, я поведу вас. Если потребуете – пойду за вами." Сказал: "Вперед, за Юг и за Свободу! На Шривпорт!"
И дивизия издала дикий мятежный вой и двинулась за ним, за своим командиром.
Но до Шривпорта вы так и не дошли – зарядили дожди, и дороги размыло. Пушки и повозки тонули в грязи. Вы повернули на Корсикану, и там разбили лагерь. И для многих это стало последней каплей. Как сказал один солдат: "Бог уже не хочет, чтобы мы сражались дальше."
Шелби это почувствовал. Снова он построил вас и сказал вам без обычного своего пафоса:
– Парни. Война окончена. Вы можете идти домой. Но я не пойду. За Рио Гранде лежит Мексика. Кто со мной?
И вот тогда уже многие отказались.
Отказался и Гас. Он сказал, что сделал для Конфедерации все, что мог, теперь попробует сделать что-нибудь для своей семьи. Вы обнялись, прежде чем он уехал.
С Шелби осталось человек триста. Кто-то ещё отваливался по дороге, кто-то присоединялся. Авторитет Шелби сомнению не подвергался, но солдаты потребовали по старой южной традиции дать им самим выбрать себе новых офицеров. Старых бойцов, помнивших еще кампанию в Миссури 1861-62 года, не осталось, а новые тебя не любили – они помнили, как ты расстреливал дезертиров и вешал их на телеграфных столбах. У тебя были страшные глаза, Эдвард Босс.
Так из капитана ты снова стал сержантом. Впрочем, нашивки спарывать никто не потребовал. На это всем уже было плевать, все равно мундир на тебе давно был синий, как и на большинстве.
Вы дошли до Остина, а потом и до Сан-Антонио, обросшие бородами, потасканные вояки. По дороге вы забирали все нужное с военных складов, оставленных сдающейся армией конфедерации, изрядно повоевали с бандами мародеров, которых в Техасе расплодилось что-то уж очень много, и которые беззастенчиво грабили эти склады. Особенно отличился некий капитан Рэбб, который у вас под носом пытался ограбить казначейство в Остине. Вы перестреляли его банду до единого человека, как куропаток, а деньги не тронули.
В Сан-Антонио вам тоже пришлось наводить порядок – этот город, пожалуй, единственный процветающий во всем Техасе, как мёд мух сейчас привлекал все сорта проходимцев и подонков. Только за один месяц на улицах убили семерых человек. Вы разогнали эту публику и остановились в лагере рядом с городом.
Тогда же в Сан Антонио приехал Кёрби Смит. Шелби уже поостыл, и они встретились, как друзья. Шелби сказал, что оценил, что Смит выторговал для армии приемлемые условия сдачи, и не держит на него зла. Полковой оркестр сыграл для старика "Дикси".
А потом за вами пришли федералы – три тысячи кавалеристов полковника Джонсона. Шелби послал ему записку, в которой сказал, что направляется в Игл Пэсс, но если тот хочет битвы, то Шелби ему её обеспечит. Джонсон не стал настаивать.
И наконец, в Игл Пэсс, на берегу Рио Гранде, вы все построились и в последний раз склонили знамена. Оборванные, простреленные во многих местах, боевые знамена проигравшей армии. Красные полосы выцвели, а синие остались яркими, и также остались яркими белые звезды на них.
Солдаты дивизии, солдаты Железной Бригады смотрели на свои знамена. Они убивали и умирали много раз, у них давно не было слез, и поэтому они не плакали. Но у каждого тогда сжалось сердце.
Полковникам Эллиотту, Слэйбэку и Гордону было поручено привязать к полотнищам камни и утопить в реке.
– Капитан Босс, – сказал Шелби. Для него ты остался капитаном. – У меня к вам просьба. Заверните это в знамя нашей бригады.
Он открепил со шляпы свой потрепанный черный плюмаж, с которым ездил всю войну, и протянул тебе.