Разумеется, быть шпионом очень увлекательно. Но очень тяжело. Начинаешь по-другому смотреть на людей: из-за того, что не можешь спрашивать прямо. Этот человек что-то заподозрил? Нет? Тогда почему он так странно смотрит на тебя? Его вопрос – просто вопрос, или за ним кроется что-то другое? Служанка понимает и молчит или не понимает? Ждёт ли она подарка за своё молчание?
Начинаешь думать, как не попасться чисто случайно, как бы не вышло такого, что человек заподозрил одно, а обнаружит совершенно другое. Малейшее внимание к своей персоне может быть "про это".
К тому же, работа.
Хотя Деверо и учился всему сам на ходу, он сделал немало, чтобы структурировать твою деятельность. Твою работу можно было разделить на три части: случайная информация, расспросы и информация от агента. Случайная информация была теми обрывками слухов, которые ты собирала в "клубе". Жена полковника сказала, что её муж ругает новобранцев на чем свет стоит. Что за новобранцы? Жена майора говорит, что её муж не вернется до конца следующего месяца – он "на учениях". Что за учения такие? Жена капитана сетует на то, что её муж простыл на службе. Как, почему? За каждым из этих моментов могло стоять что-то интересное, но только сплетаясь вместе они могли дать общую картину. Поэтому их приходилось фиксировать в особой тетради, а чтобы это не выглядело подозрительно, пересыпать свои записи ничего не значащими фразами, словно это дневник, и вписывать стихи. Не самая надежная защита, но по крайней мере человек, взявший в руки тетрадь и пролистнувший несколько страниц, отложит её, в полной уверенности, что она испещрена "женскими глупостями".
С расспросами тоже все было не так просто: не имело смысла, да и невозможно было постоянно спрашивать твоих знакомых дам "ну как там ваш муж, как идет его служба" – при такой постановке вопроса они бы уж точно не рассказали ничего секретного. Деверо познакомил тебя со схемой "Информация" – "вывод" – "гипотеза" – "проверка". Смысл её был в том, что по собранным слухам вы (сначала он, при ваших встречах, поскольку ты ничегошеньки не понимала в военном деле, а потом уже ты сама) намечали возможные события, о которых эти слухи свидетельствуют. И придумывали невинные на первый взгляд вопросы, которые должны были подтвердить или опровергнуть, что такие события готовятся. Люди скучают. Никто не выдаст тебе важную информацию первой же фразой. Но когда человек уже начал рассказывать и чувствует, что его слушают, остановиться бывает сложно. "Вы, миссис Тиел тут действуете, как вежливый торговец мылом – ваша задача не врываться в дом с криком "боже мой, какая у вас грязная голова", а дать попробовать маленький кусочек мыла – своего внимания. Получив его бесплатно, ваш клиент позже отдаст вам деньги."
С Дэннисоном тоже было не все так просто. При всей своей невозмутимости, которую он показал с "эскизами", этот человек не был ни идейным сторонником юга, ни по натуре своей продажным. Он просто попал в непростую ситуацию и выпутался из неё, как смог. По характеру он был скорее приспособленцем, чем ярым предателем. Поэтому на новые сделки он шел крайне неохотно, стремясь забыть всю историю с картами, как страшный сон и мечтая вообще перевестись куда-нибудь поскорее. У вас было не так много рычагов, чтобы надавить на него. Угроз он не боялся – чтобы раскрыть его, вам пришлось бы раскрыть и себя, и какой в этом смысл? Да и трудно тебе, шестнадцатилетней девушке, было бы надавить на офицера, привыкшего, что ему подчиняются взрослые мужчины. Конечно, твоё обаяние играло роль, но и оно имело известные пределы. Словом, Дэннисона можно было использовать, но ему следовало давать конкретные задания, а не просто "майор, а не расскажите ли, что там планирует Армия Залива?" А для этого, опять-таки, надо было строить гипотезы.
Дела у Конфедерации между тем пошли хуже некуда, и тебе пришлось вникнуть в ход войны. Порт-Хадсон и Виксберг были потеряны, но потеряны в июле, в те же дни, когда на востоке прогремел гром Геттисберга. Но в этом была и ваша заслуга – кто знает, может быть, если бы они пали ещё весной, у Конфедерации не хватило бы сил, чтобы даже дойти до этого самого Геттисберга?
Теперь ваша часть страны оказалась разрезана надвое, а северяне безраздельно господствовали над всей Миссисипи, да и над большей частью залива. Но Деверо утверждал, что дело ещё не потеряно, пока держится Техас. В Техасе было много скота, там заготавливали тонны бекона, а кроме того, Техас был теперь пожалуй одним из главных источников хлопка для Конфедерации. Хлопок являлся вашим золотом – тем, чем были обеспечены "бумажки". Контрабандисты вывозили его по морю, а сами техасцы доставляли в Порт Матаморос в Мексике, а оттуда уже забирали "прорыватели блокады" и европейские торговцы, в обмен привозившие оружие в Вирджинскую Армию. Техас был вашей "задней дверью".
В шестьдесят третьем дела шли не особенно хорошо: армия Пембертона сдалась в Виксберге, и больше никто не шел вам на помощь здесь, в Луизиане. В лесах шныряли какие-то партизаны, но слухи о них были обрывочными – возможно, это были просто шайки разбойников, пользовавшиеся войной, чтобы грабить тех и этих. Бои теперь шли в Теннеси – в сентябре после большого сражения на реке Чикамога забрезжила надежда. Но уже в ноябре генерал Грант поспешил на помощь тамошним янки, осажденным в Чаттануге, разбил врага и взял жестокий реванш, захватив четыре тысячи пленных и две знаменитые пушки, "леди Банкер" и "леди Брекенридж".
Но это все было далеко. У вас же судя по твоим сведениям, северяне никак не могли решить, двинуться им из Нового Орлеана вдоль побережья на восток, чтобы, пройдя Миссисипи, взять порт Мобил в Алабаме, или же повернуть на запад, чтобы захватить богатый хлопком северный Техас. Бэнкс, благодаря тебе потерявший надежду взять Виксберг, возглавить армию Запада, опередив Гранта, и через это стать претендентом на выборах, склонялся к восточному направлению, но командование настаивало на Западном. Между тем генерал провел широчайшую кампанию по конфискации хлопка в Луизиане, принесшую его армии добычи на три миллиона долларов (твой папа в который раз в письме похвалил Мишеля за предусмотрительность – выращивал бы он хлопок, сейчас бы остался ни с чем, как многие соседи). Затем он договорился с федеральным правительством, что будет продавать его европейцам, посылая треть прибыли Казначейству Союза, а остальное вполне законно присваивая. Дело пошло: теперь не только юг продавал хлопок англичанам, и в политическом смысле это была большая победа янки. Но грабить – не выращивать, и генералу нужны были новые источники "белого золота". Поэтому никто не удивился, когда ты выяснила, что Армия Залива готовится к кампании на Красной Реке.
– Ничего, – сказал тебе Деверо. – Техассцы их побьют. С нашей помощью – так точно.
Майор был большой оптимист – кажется, он никогда не унывал и не сдавался без боя. Но и бросающимся в бой очертя голову его назвать было нельзя (если, конечно, не считать сражений с прекрасным полом) – насколько ты знала, он отменил две дерзкие операции: по освобождению плененных в Порт Хадсон офицеров, которых держали теперь в Новом Орлеане, и по организации пожара на одном из броненосцев в порту, потому что риски оказались слишком велики.
Тогда вам удалось узнать, где и как именно готовятся северяне напасть – со стороны моря, в том месте, где находится перешеек между морем и озером Сабина, который прикрывал форт Гриффин, небольшое земляное укрепление. Конфедерация не могла послать туда много людей, но прочитав ваше донесение, направила два дополнительных орудия и побольше боеприпасов. Командовавший гарнизоном лейтенант Доулин со своими пятьюдесятью артиллеристами пристрелял устье, и когда корабли янки вошли в него, устроил тир. Пушки у него были старенькие, но глаз алмаз, и пытаясь уклониться от убийственно точного огня, две канонерки сели на мель, а потом и вовсе сдались, а остальные корабли с десантом повернули назад. Бэнкс отложил вторжение в Техас до следующего года, а Деверо даже прислал тебе цветы.
Вскоре после этого тебе неожиданно пришло письмо – от человека, от которого ты уж точно ничего не ждала.
Письмо это было доставлено через линию фронта, какими правдами и неправдами – неизвестно, вероятно, отправитель передал его кому-то из дезертиров или солдат, у которых закончился срок службы и которые не пожелали продолжать войну.
Письмо было, честно говоря, довольно смешное, но по-своему красивое, если воспринимать его всерьез.
Дорогая миссис Тиел!
Вряд ли вы ещё вспоминаете меня, ведь прошли годы с нашей последней встречи, когда я имел счастье смотреть на вас и видеть ваше милое лицо, и даже те встречи были мимолетны, как прекрасный сон.
Однако я взял на себя смелость написать вам, потому что идёт война, множество людей погибает вокруг меня, и я бы не хотел оставить невысказанным то, что у меня на душе. Потому прошу вас простить мою дерзость.
Эти два года я много думал о вас. Несмотря на все ужасающие по своим масштабом события, свидетелем которых я являлся, ничто не смогло вытеснить ваш образ из моего сердца. В любой момент, в самую трудную минуту, когда казалось, что дело проиграно, и меня ждет смерть или позор плена, стоило мне прошептать ваше имя, и ваш образ тотчас же вставал у меня перед глазами, словно я видел вас вчера. Я чувствовал спокойствие и уверенность, которые не раз спасали мне жизнь. Я шептал ваше имя на марше, когда не было сил идти дальше, и на бивуаке, когда у нашей армии заканчивалось продовольствие, и пусть живот мой был пуст, но не сердце! В дождь и в стужу вы, сами того не зная, ободряли меня, словно ангел, ниспосланный Господом.
Я хотел бы выразить свою глубокую признательность и робкую надежду, что если суждено мне будет вернуться домой, то однажды, я смогу хотя бы мельком повидаться с вами.
Не знаю, как складывается ваша жизнь, но уверен, что несмотря на оккупацию врагом Нового Орлеана, Бог не оставил вас и дела ваши идут хорошо, а брак оказался счастливым. Мне же остается только предложить вам своё восхищение и искреннюю дружбу.
Пусть Господь бережет вас в это трудное для всех время. Внизу листа, явно не без некоторой мужской гордости, было ровно выведено:
Искренне преданный вам,
Джеффри Лежон, 2-й лейтенант, 8-й Луизианский пехотный полк, армия Северной Вирджинии. Тебе пришлось приложить усилия, чтобы вспомнить, кто это вообще такой. Джеффри... Лежон какой-то? Ах, да, да, да! Это был тот самый соседский парень, что с горя записался в Луизианские Тигры, когда ты вышла замуж. Надо же, уже и в офицеры выбился! Ты вспомнила его чуть угловатую фигуру, темные волосы... кажется, у него были ещё такие красивые брови... или нет? Интересно, это сам он написал такое витиеватое письмецо, или кто-то помогал? Впрочем, письмо было написано два месяца назад, а за это время на Востоке случилась битва при Рапаннахок Стейшн, возможно, там жизнь и карьера Джеффри и завершились...
А вдруг нет? Вдруг на свете был человек, который относился к тебе не как к боевому товарищу и не как к надоевшей жене? Вообще много ли было на свете людей, которым сам факт существования Камиллы Тийёль не был безразличен?
Между тем, шпионская жизнь, конечно, требовала от тебя какой-то разрядки. Отец принимал деньги, что ты передавала ему, как должное – отчета за каждый цент он, конечно, не давал, но говорил, что деньги очень помогают в хозяйстве (и даже хвастался, что именно на них приобрел – какой-то сельскохозяйственный инвентарь, сеялки что ли?), а уж с воспитанием он в любом случае дело решил бы. Вообще у тебя сложилось ощущение, что семья там вроде как не бедствует, и папа берёт, потому что дают, а не потому что надо.
А вот Марк, изначально предложив тебе сыграть в карты, сразу же, как только ты согласилась, отказался от этой идеи. Он долго отнекивался, мол, нет, это чепуха, чтобы шестнадцатилетняя девушка играла с мужчинами в покер, да ещё и по ночам... "Не знаю, какой чёрт меня дернул это предложить! Прости, Милли, я сказанул сгоряча." Это, конечно, не могло тебя не задеть. Однако после он признался, что играть без опыта будет трудно, а проигрыш может быть большим. Это же покер! Азарт! Как болезнь! Как лихорадка! "Не женская это забава, Милли." "Ты проиграешься в пух и прах, залезешь в долги, а Марк будет виноват!" Но от тебя теперь уже было так просто не отвертеться, и в итоге, поломавшись ещё недельку, брат согласился.
Играли вы в частном доме, недалеко от порта. Марк сразу предупредил, что задавать вопросы "а чем вы занимаетесь?" здесь не принято, но компания выглядела на удивление прилично. Если ты ждала покрытых шрамами лиц, бывалых матросов или жуликов в потасканных цилиндрах, то тебя ждало разочарование. Ничего подобного! Благообразные джентльмены средних лет и старше, весьма вежливо, хотя и несколько снисходительно поприветствовавшие тебя.
Играли здесь в стад, правила были вроде как несложные. "Главное хорошо выучить комбинации," – сказал Марко. После парочки досадных недоразумений, к которым джентльмены отнеслись с пониманием, ты освоилась. Марк сам не играл, только провожал тебя, после чего уходил в заднюю комнату, а потом провожал обратно до дома.
Несколько первых раз ты проигралась довольно быстро, потом научилась вовремя пасовать.
"Ничего, не расстраивайся", – сказал Марк. – "Надо проиграть несколько тысяч, прежде чем начать выигрывать. Ничего не поделаешь, так жизнь устроена."
Ты начала выигрывать гораздо раньше, но почему-то, так получалось, чаще всего не деньги, а... что-то, что твои соперники ставили вместо денег. Часы, портсигары, золотые цепочки. Однажды даже выиграла маленький пистолетик – четырехствольную перечницу. Правда, патронов было всего три... Ты не знала, что делать со всеми этими вещами, но все равно это было даже приятнее, чем деньги! Добыча! Золото! Когда тебе надоедало раскладывать свои трофеи, Марк забирал их и продавал... черт его знает, где. Выходило меньше, чем суммы, за которые их ставили, ощутимо меньше, но Марк на возражения пожал плечами и сказал: "А хочешь, отнеси их в следующий раз сама в ломбард?" И сказал так, что ты поняла: не хочешь.
Среди всех игроков выделялся мистер Кимби – благообразные джентльмен лет сорока с приятным низким голосом и сединой в бакенбардах. Он часто подшучивал над тобой, но всегда по-доброму, а называл всегда "юная леди".
– Юная леди хочет нас испробовать... ну что ж!
– Поздравим юную леди с так вовремя пришедшей семеркой!
– Юная леди поступила весьма мудро, – когда ты спасовала, а у него было каре на дамах.
– Юная леди наступает... что ж, перед таким напором прелестной молодости мне остается, пожалуй, лишь покинуть поле боя. Я скажу "пас".
– Отвечаю на вашу ставку, и надеюсь, что вы приоткроете завесу тайны! Мы все заинтригованы!
У него было волшебное свойство – он умел сделать вид, что опечален твоим проигрышем не меньше, а возможно даже больше, чем ты сама, при этом без намека на издевательство.
– Мне больно об этом говорить, юная леди, но у меня две пары, и увы! Это больше, чем одна.
– Юная леди, мне несколько не по себе, но боюсь, что я вынужден забрать банк.
– Ах, какие шансы на флеш-рояль! Какие шансы! Как жаль, что не вышло.
Но при этом чаще всего он обыгрывал тебя в пух и прах.
А пока ты играла в карты, война продолжалась.
В марте шестьдесят четвертого 19-й корпус Армии Залива наконец двинулся на Запад. Им удалось застать врасплох гарнизон форта Де Русси, в результате чего устье реки (она была притоком Миссисипи) оказалось открыто. И тут, в решающий момент, вы провернули одно дельце – через Дэннисона подкинули Бэнксу дезинформацию о тайных крупных складах хлопка, которые якобы находятся по эту сторону реки, а контрабандисты ждут его убытия, чтобы переправить их в город и продать. Ставка Деверо оправдалась – жадный генерал лично понесся выяснять, что же там за склады такие, и... ничего не нашел. Пока генерал Смит, ожидая его, проводил незначительные рейды, начало решительных действий затягивалось – отправление Бэнкса вслед за войсками задержалось почти на две недели. Вроде бы мелочь, но она имела роковые последствия – когда генерал прибыл в Александрию, ему передали сообщение: генерал Грант получил повышение, и части, посланные в армию Бэнкса из Виксберга, должны были вернуться в распоряжение Гранта не позднее середины апреля. Оказалось, что у Бэнкса гораздо меньше времени, чем он рассчитывал, и значительную часть он уже потратил, гоняясь за "призрачным хлопком".
Дальше Бэнкс сделал все необходимое уже без вашей помощи.
12 апреля в вашем клубе дали концерт, в котором жена генерала играла роль "Богини свободы", а другие жены изображали каждая отдельный штат. Ты пела в хоре. Ни ты, не она при этом не знали, что за три дня до этого Бэнкс, торопясь изо всех сил, бросил вперед авангард из пяти тысяч, и влез с ними в заварушку против девятитысячного корпуса Тейлора. Неистовый кентуккиец Тейлор не упустил такого шанса и повел свои дивизии в атаку: хотя ваш соотечественник, генерал Мутон, был сражен пулей, техассцы и луизианцы наголову разгромили и авангард, и вторую линию противника, захватив полторы тысячи пленных и двадцать орудий.
Бэнкс отступил, едва сумев удержаться в сражении при Плезант-Хилл. Однако федералам стало понятно, что кампанию на Ред Ривер можно сворачивать.
Тем временем, узнав благодаря тебе, что канонерки федералов ещё стоят на Ред-Ривер, но что их командиры жалуются на низкий уровень воды, Деверо порекомендовал Тейлору... запереть их там! Инженеры Тейлора отвели часть воды выше по реке, в результате чего она обмелела, и дюжина канонерок Портера, поддерживавшие войска Бэнкса, сели на мель.
– Миссис Тиел, вы мой лучший агент! – сказал тебе тогда Деверо. Сложно было понять, серьезно это или что-то вроде "ты самая красивая женщина на свете". Но как бы там ни было, было приятно.
Но не все оказалось так просто: на каждый гениальный план есть свой гениальный ответ. Полковник Бэйли, родом из Огайо, спроектировал дамбу, построив которую северяне смогли поднять уровень воды до необходимых семи футов и отвести корабли.
– Ничего! – успокаивал тебя Деверо. – Всегда побеждать нельзя. Зато кампания теперь окончена, Бэнкс отступает. Один пароход даже подорвался на речной мине во время отхода. Я принес шампанское, миссис Тиел! Отпразднуем!
В тот вечер он снова смотрел на тебя
так, как будто глаза его мерцали, словно звезды, как будто он вот-вот встанет с кресла и небрежно, как само собой разумеющееся, прильнёт к твоим губам в поцелуе, а потом, не отрываясь, будет лихорадочно раздевать вас обоих, и вы оба будете, дрожа, пятиться в сторону спальни, словно ослепленные... но... нет, почему-то нет. Деверо пожелал тебе удачи, как он всегда это делал, и ушел.
Как раз во время кампании на красной реке ты и подружилась с миссис Кэлвил. Она выглядела, не так, как большинство офицерских жен – скромная, как будто немного напуганная, робкая. Возможно, вы быстро подружились именно поэтому – обе были несколько чужими в этом обществе. Муж её был на ваших выступлениях лишь однажды.
Брат сказал, что поспрашивает про Кэлвила и про "Серену" и вскоре вернулся с ответом.
– Ну да, – сказал он. – Есть такой кораблик. Только не канонерка. Это торговая шхуна, переделанная в военный транспорт. Она, наверное, ошиблась. Многие женщины, ты знаешь, не разбираются в кораблях.
Она жила на съемной квартире и, кажется, стеснялась принимать тебя там, потому что с твоим трехэтажным домом квартира ни в какое сравнение, конечно не шла. Одно слово – меблированные комнаты!
А у тебя дома было уютно. Иногда ты пела ей, иногда вы гадали на картах (оказалось, что она знает массу способов), иногда обсуждали книги или генеральских жен.
Помнишь один вечер – вы обе здорово повеселились в тот раз, изображая миссис Бэнкс в образе "богини", а её мужа на поле сражения.
Это было в сентябре шестьдесят четвертого.
Деверо пришел через сутки. Он сидел в кресле и долго молча пил кофе, так что ты даже испугалась.
– Миссис Тиел, – сказал он наконец. – Я принял решение. Вам надо выйти из игры.
Ты опешила. Как, после таких успехов?!
– Кого мы обманываем? – спросил Деверо, откинув руку на ручку кресла. – На прошлой неделе Шерман взял Атланту. Линкольн скоро переизберется. Англия так и не признала нас государством. В прошлом году проклятый Фаррагут захватил Мобил. Я военный, и воевать до конца – мой долг. Но только не ваш! Вам семнадцать лет, у вас впереди прекрасная жизнь. Не стоит класть её на алтарь проигранной войны. Недавно федералы расстреляли нашего человека за одну страницу, исписанную палочками и черточками. К тому же, денег у меня теперь будет мало, я не смогу платить вам, как раньше.
Он помолчал, невесело глядя в угол.
– Камилла, оно того не стоит. Отдай мне свой дневник – и на этом всё. Вместе посмотрим в последний раз, что там тебе удалось собрать.
Ты стала искать дневник, но... его не было.
– В смысле? – спросил Деверо.
Возможно, его убрала служанка?
Тут ты увидела, как бледнеет майор Деверо, так что накладные усы резче проступают на лице. Сразу вспомнился тот день, когда Мишель хлопнулся в обморок при виде горящего хлопка.
В дверь на первом этаже заколотили.
– Мистер Деверо! Миссис Тиел! – раздался голос полковника Миллса (да, теперь он был полковником). – Мы знаем, что вы внутри! Не сопротивляйтесь! Откройте дверь и выходите наружу.
Тут ты узнала, в чем же разница между твоим мужем и майором Деверо – он не хлопнулся в обморок.
– Так! – сказал майор. – Через черный ход. Они его стерегут, но это ничего.
Он достал из-под рубашки револьвер.
– Я выйду первым и отвлеку их, ты спрячься у дверей. Когда я спрошу: "А в чем собственно дело?" – ты беги скорее... спрячься где-нибудь. Война скоро кончится, они не вечно будут тебя искать. А если все-таки поймают – не сопротивляйся.
Ты спросила, а как же он сам.
– Не беспокойся! – взвинченно откликнулся он. – Со мной всё будет в порядке! Я сдамся и меня обменяют на какого-нибудь их шпиона! Я же военнослужащий, я офицер. А вот тебя могут... лучше беги, хорошо? И не оглядывайся! Понятно?
Он схватил тебя за руку.
– Прости, что я втянул тебя во всё это!
– Выломать дверь! – рявкнул на улице Миллс. Никогда бы не поверила, что он может так орать.
Затрещало дерево.
– Камилла... – сказал Деверо, и ты увидела, что губы его чуть дрогнули. Но он так и не договорил. – Надо спешить!