Просмотр сообщения в игре «'BB'| Trainjob: The Roads We Take»

  Когда в конце июля, ещё до стычки у Даг Спрингс вы отступили на юг, то получили подкрепление – из Арканзаса пришел генерал МакКаллоф, который привел с собой арканзасские и луизианские полки, в том числе регулярные, и артиллерию. Это было хорошее подкрепление, но МакКаллоф и Прайс сразу же начали спорить. Они оба были "генералами от политики" и понимали, что есть шанс победить янки, и тот, кто сыграет большую роль в битве, получить больший импульс для политической карьеры.
  У Лайона таких проблем не было, но он только сейчас понял, что противник в два с половиной раза превосходит его числом. Он решил атаковать вас, чтобы задержать преследование, а затем отступить к Ролле и пополнить там припасы. Но полковник Зигель предложил дерзкий план: разделить силы и совершить внезапный охват – он нападет на вас с юга, а Лайон – с севера. Учитывая, что по организованности янки вас превосходили, это могло сработать – вряд ли им удалось бы вас окружить, но вы вполне могли испугаться охвата и отступить, а Лайон тем самым добился бы необходимой передышки.
  Ваши части тем временем немного реорганизовали, объединив восьмую со второй дивизией – теперь каждая дивизия была переформирована в бригаду, а начальником над обеими поставили всё того же Рэйнса. Вас, впрочем, перемены особенно не затронули – вы все так же были в полку Пейтона, в роте капитана Норриса.
  Прайс и МакКаллоф стали спорить (о чем знали все в армии – секретность была ни к черту). Армия разбила лагеря на холмах вокруг ручья Уилсонс-Крик, в десяти милях от довольно большого города Спрингфилд, в направлении которого, как все считали, находились северяне. Прайс требовал немедленного наступления и грозился, что если МакКаллоф откажется, он пойдет воевать без него. МакКаллоф же говорил, что части Гвардии Штата, которых было намного больше, чем его войск, не готовы к сражению, и лучше подождать развития событий. Нехотя, он согласился и уже отдал приказ готовиться к наступлению, но 9 августа прошел сильный дождь с грозой, и это распоряжение было отменено. Отменил своё распоряжение и Прайс.

  – Позиция здесь отличная, – сказал вам капитан Норрис вечером, делясь новостями. – Они ни за что они сюда не сунутся, тем более в такую погоду. Так что, парни, посидим и подождем, пока развиднеется, а там уж двинемся крушить янки.
  Под раскаты грома и шум ливня, солдаты заснули, но тебе почему-то не спалось. Пару раз ты просыпался ночью и прислушивался, как храпит Гас (вы спали в одной палатке), и только под утро ты заснул нормально.
  – Просыпайтесь, масса Эд, просыпайтесь, – разбудил тебя утром Соломон, тронув за плечо. – Не то войну проспите!
  Вот так всегда! Тебе как раз снилась Элис, и именно на этом месте – его черная рожа.
  Пахло едой – солдаты завтракали, стуча ложками о котелки. То ли утреннюю побудку не играли, то ли ты её проспал. Могло быть оба варианта – в вашем полку трубач мог и сам проспать.
  – Ооо, их величество сержант проснулся! – поприветствовал тебя Колкинс. Колкинс из всех солдат твоего отделения был самый насмешливый и он тебя явно не любил. Он был типичным южанином – свободолюбивым и упрямым, и назвал тебя "их величество", потому что у тебя был нигер, а больше ни у кого в роте не было.
  Надо было умыться. Соломон, к счастью, уже сварил завтрак, так что ты несильно опоздал. Ливень прошел, под ногами хлюпала вода. Светало, но горизонт был всё ещё затянут тучами, солнце ещё не показалось из-за них.
  – Доброе утро! – поприветствовал тебя Гас, проходя мимо с пустым котелком. В отличие от тебя он с собой негров не брал. Он уже был в мундире и при сабле, и даже выбрит, только пуговицы не успел застегнуть.
  – Куда перья начистил, сержант? Опять сегодня весь день тут просидим, – попытался поддеть его Пибоди, один из твоих солдат.
  – Эд, не видел капитана? – спросил тебя Гас, не обращая внимания. – Хотел спросить у него, надо лошадей седлать, или пока нет.
  – Янки! – закричал кто-то. – Крик подхватили несколько голосов по всему лагерю.
  – Показались, значит. Легки на помине! – пожал плечами Гас. – Наверное, нас сейчас в разъезд пошлют. Надо собираться.
  По лагерю прошло какое-то волнение. Капитана Норриса по-прежнему видно не было.
  – Давай, завтракай спокойно, я его найду пока, – махнул рукой Эгертон.
  – Янки! – закричал ещё кто-то. – Янки уже тут!
  – Да мы слышали, юродивый, – вяло откликнулся Грег, высыпая остатки бобов из котелка. – Черт, помыть не успею, опять всё застынет нахер. Слышь, Эд, а твой нигер не может и мой котелок помыть?
  – А ты его оставь на улице! – посоветовал Пибоди. – Если опять польет, тебе и мыть не придется.
  – Ага, чтобы ты туда плюнул! – пробурчал Грег.
  Ты приготовился ответить Грегу, как и всегда, что мол, заведи своего нигера, Грег, и он тебе хоть пятки будет чесать, но тут раздались одиночные выстрелы с окраины лагеря.
  Это кавалерия янки пришла почесать вам пятки.
  – Живо! Живо! Живо! Бросай всё! – закричал на солдат Гас, появившийся из-за палатки. – Они уже атакуют! Седлайте лошадей!
  – К оружию!
  – Етишкина-тишка! – воскликнул Грег.
  – По коням, парни, по коням! – закричал ещё кто-то.
  – Твою мать! – крикнул Колкинс.
  Вы бросили котелки, похватали винтовки и побежали к лошадям.
  – Масса Эд! Ваш мундир! Шляпа! – закричал Соломон.
  Ты замешкался, чтобы надеть мундир, и тут-то кавалерия янки и показалась – взлетев по мокрому склону, она спешилась, построилась в густую цепь, и с карабинами наперевес пошла на ваши палатки. До них было метров пятьдесят. Ты увидел, как первая шеренга припала на колено.
  – Цельсь!
  Где-то затравленно и слишком быстро труба заиграла тревогу.
  – Огонь!
  Их линию окутал белый дым
  – Птатататататааааах! – эхо разнесло сухой треск нестройного залпа между холмов и лощин.
  Пули засвистели вокруг, и началась дикая паника! Кто-то стрелял в ответ, кто-то вскакивал в седло и куда-то мчался, кто-то с проклятьями и криками носился по лагерю.
  – Саблю забыли! – крикнул Соломон, но ты отмахнулся от него. С винтовкой в руке ты побежал к своей лошади.
  – Где капитан?!
  – Да черт его знает!
  – Птатататататааааах! – прошелестел второй залп.
  – Валить! Надо валить!
  – Аааа!
  – Быстрей!
  Лагерь на глазах разбегался.
  Ты нахлобучил на на лошадь седло, затянул подпругу, вскочил на неё и... а что делать-то? Повернулся в одну сторону – бегущие люди, шлёпающие ногами по лужам. Повернулся в другую – и там то же.
  – Эд, сюда! – крикнул Гас.
  Ты направил лошадь к нему, по дороге случайно сбив с ног какого-то выскочившего перед лошадью болвана и не успев сказать "извиняюсь".
  – Скорей! Скорей!
  – Где капитан?!
  Повинуясь общему порыву, вы поскакали на юг, туда, куда бежали другие солдаты вашей дивизии. Но ты заметил, что Гас не несётся, сломя голову, как большинство, а крутит ею по сторонам.
  – Уильям! Сюда! – заорал вдруг он. Ты понял, что Эгертон хочет собрать, кого ещё можно. Ты решил не отставать от него. Вы остановились.
  – Колкинс! Пибоди! Грег! Мерринс! – ты начал звать тех из своих солдат, кого замечал. Колкинс, Пибоди и Грег подъехали к тебе.
  – Птататах! Птатах! Птатататах! Татах!– слышались сзади залпы.
  – Кого мы ждем!? – спросил Пибоди, который даже шляпу надеть не успел. – Надо уходить!
  – Где капитан? – спросил его Гас.
  – Да почем я, мать его, знаю!? – крикнул Пибоди. – Я сваливаю!
  – Стоять! – крикнул ты, повинуясь неведомому рефлексу.
  Пибоди посмотрел на тебя, как на умалишенного.
  – Если и драпать, то вместе! – пояснил ему Гас. – Давайте, зовите других! Соберем хоть немного людей!
  Его хладнокровию можно было позавидовать.
  – И что потом!? – закричал Грег. – Так и будем стоять!? Нету твоего капитана!
  Тут ты заметил, что солдаты бегут по склону вдоль ручья, а, к самому ручью приближаться боятся. Значит, если янки и будут преследовать их, то к ручью не свернут. Возможно.
  – Отличная идея! – крикнул Гас.
  Над головой просвистели несколько пуль.
  – Давай к ручью! Там укроемся!

***

  После бегства бригады (да что там, вся дивизия Рэйнса побежала так, что пятки засверкали), вы укрылись в лощине у ручья. Вас было восемь человек – трое твоих, двое Гаса, и ещё один солдат из вашей роты.
  – Всё, можно ехать по домам. Проспали сражение! – мрачно заявил Пибоди.
  – Не спеши! – заявил ему Гас. Привстав на стременах, он пытался осторожно разглядеть, что делается на холме. Там, кажется, ещё шел бой – стреляли пушки, трещала ружейная пальба. – Будет глупо убежать, если наши победят.
  – Как же! Держи карман!
  На другом холме, справа от вас, тоже шла перестрелка – там с кем-то вели бой луизианцы Хеберта.
  – Да всё и так ясно! Полармии разбежалось, сейчас вторую добивают, – пожал плечами Колкинс.
  – Парни, хорош! Так заебало слушать ваше нытьё! – взорвался вдруг Гас. – Вот почему, блядь, Босс никогда не ноет, а!? Какого хера вы вообще на войну пошли с таким настроем, а!?
  Ты поддержал его.
  – А что мы можем? – возразил Колкинс. – Даже капитан первым побежал.
  – Да у меня ваш капитан вот где сидит уже!!! – ответил Гас. – Почему, сука, в нашей дивизии у солдат мухи в руках ебутся, а в других нет!?
  – Да мы...
  – Ты же сам за него голосовал! – возразил Грег.
  – Да, мать твою, признаю, был неправ! – поморщился Гас. – Что это меняет!? Мы же кавалерия. И лошади у нас свежие. Если что уйдем как-нибудь.
  – Если что "что"? – спросил Колкинс.
  – Мы сейчас поедем на разведку, посмотрим, какая там ситуация, а потом будем действовать беспокоящим образом.
  – Это ввосьмером что ли? – снова спросил Колкинс.
  – Как получится! – отрезал Гас. – Может, к нам ещё кто прибьется.
  – Вообще он прав, – сказал Грег. – Я так с начала войны ни одного янки и не убил.
  Как ни странно, этот аргумент возымел действие – никто из вас с начала войны ни одного янки ещё не убил.
  – Да, черт возьми! Надо просто делать свой маленький вклад, кто сколько может! Мы живы! У нас есть оружие! Надо ехать воевать. Каждый должен биться там, где оказался, как может! Это и есть долг, болваны!
  Возражал только Пибоди. Он заявил, что из-за вашего тупого геройства всех восьмерых и перестреляют.
  – Ну вот будут у тебя дети, что ты им скажешь? Я на войне хер пинал три месяца, а потом свалил домой?! И вообще, ты слушал вчера, что Босс говорил!? Хочешь, чтобы нами царь Ирод правил?
  Пибоди не помнил, кто такой царь Ирод, но примерно знал, что это какой-то плохой парень, а звучало круто.
  – Всё, хватит болтать! Эд! Поехали! А эти слизняки пусть остаются, если они уже обосрались и согласны на ебаного Ирода! – сказал Гас. Вы пришпорили коней и поскакали на холм, с которого в вашу сторону ползли облака плотного, порохового дыма, подгоняемые утренним ветерком. Чуть погодя вы услышали за спиной топот коней – парни поскакали за вами.
  Вы осторожно поднимались вверх по склону, пытаясь понять, чья берет. Сражение уже шло далеко от того места, где стоял ваш покинутый утром лагерь, и вы гадали, как там идут дела.

  А шли они вот как: внезапной атакой Лайон почти сбросил вашу армию с холма, но не все разбежались так эпично, как ваша дивизия. Ей просто не повезло: во-первых, с командиром, а во-вторых, с позицией – она оказалась первой на пути вражеского наступления. Пока северяне приходили в себя от первоначального успеха, одна Арканзасская батарея, расположившаяся на холме, успела изготовиться к бою и вдарила по наступающим картечью. Это вызвало замешательство в рядах янки, и Прайс сумел построить пехоту Миссурийской Гвардии на южном склоне. Когда все дивизии и бригады развернулись, оказалось, что бойцов у вас всё ещё много больше, чем у Лайона. Правый фланг обеих сторон упирался в ручей, за которым тоже шел бой отдельных бригад, но линия на левом фланге у вас оказалась гораздо длиннее, чем у северян. Наконец, вынудив батарею сняться с позиции и отступить, Лайон тут же попытался опрокинуть миссурийцев и арканзассцев снова, атакуя вниз по склону, но они удержались, отбросили его и пошли в контр-атаку.
  И вот тут сыграла роль случайность, какие иногда бывают на войне. Бригада Зигеля согласно плану должна была подойти с юга по дороге и ударить вам в тыл, чем окончательно склонить чашу весов в сторону янки. Но подвело её нелепое совпадение. Луизианский полк, стоявший лагерем южнее всех прочих частей, смело двинулся наперерез бригаде, а Зигель принял наступающих на него с фланга луизианцев за полк айовских добровольцев из отряда Лайона, вероятно, идущий с ним на соединение – у них была похожая форма (и у тех, и у этих, серая). Пикетов на фланге у северян выставлено не было, и луизианцы, сблизившись, яростной атакой опрокинули и рассеяли всю его бригаду. Зигель вышел из игры.

  Чаши весов пришли в равновесие и стали колебаться.

  Но вы ничего этого не знали.
  Вы поехали потихоньку, осматриваясь и выбирая укрытия. Пушки грохотали сверху всё ближе, но вам их даже не было видно. Наконец, вы заметили группу солдат союза, человек из двадцати: они куда-то устало шагали.
  – Спешиться! – приказал Гас. Вы оставили лошадей с Пибоди, подбежали по лощине к ним поближе.
  – Ну, готовы? Вперед! – прошептал Гас.
  – Вперед! – вторил ему ты.
  Всемером вы выскочили из лощины, припали на колени и выстрелили по ним из винтовок. Двое северян упали, а остальные кинулись наутёк. Преследовать их пешком не было никакого настроения, и вы вернулись к лошадям. Но настроение у всех поднялось.

  А в это время генерал Прайс подгонял своих солдат в уже третью атаку. Склон холма, изрытый лощинами, кое-где поросший кустарником, был уже усеян трупами – после сражения его назовут Кровавым Холмом. Столкнулись две воли: солдаты Лайона постепенно пятились вверх под напором превосходящих сил, а сам он держался, ожидая, что Зигель придёт ему на помощь. Генерал Суини, упрямый ирландец родом из Корка, уговаривал его держаться, но майор Стёрджис, командир первой бригады, снова и снова запрашивал разрешение на отход. Но и у солдат Прайса кончались патроны и силы. Янки на холме держалось около двух тысяч, а конфедератов, пытавшихся их скинуть оттуда, было, даже с учетом вашей разбежавшейся дивизии, никак не меньше шести тысяч.

  Но вы ничего этого не знали.
  Вы поднялись выше по холму, поймали какого-то потерявшегося солдатика-янки, но и он тоже ничего определенного сказать не мог. Вы его допросили – он оказался из Канзасских Волонтеров. Грег отобрал у него мушкет, дал ему пинка и сказал, чтобы он бежал в Канзас к мамочке.
  Потом вы поднялись ещё выше и внезапно для себя схлестнулись с отрядом кавалерии союза. Их было человек пятнадцать. Между вами было всего метров сто.
  Ты выстрелил из винтовки и, кажется, попал одному из них в руку: он схватился за неё и поскакал прочь. Другой упал, под третьим убили лошадь. Они вам ответили тем же – один из ваших солдат получил пулю в лоб, а двоих других зацепило не смертельно. На этом ваши отряды разъехались в разные стороны – хоть их и было больше, с обеих сторон были раненые, и никто не горел желанием сражаться до последней капли крови.
  – А, будь ты проклят, чтоб тебя! – ругался Пибоди, пока вы перетягивали ему ногу оторванным рукавом рубашки. – Грёбаный чертов янки!
  Вы поехали дальше, оставив раненых в кустах и пообещав вернуться, если решите убегать.
  Случилась ещё одна стычка, примерно такая же по результатам – на этот раз пулей цепануло Гаса.
  – Эд, веди дальше, – процедил Гас сквозь зубы. – Я постараюсь не отстать.
  Наконец вы очутились в лощине, за которой был склон, и на склоне этом явно шел бой. На холме справа виднелась окутанная дымом батарея северян – сколько там человек разобрать вы не могли.
  – Может, на неё ударим? – спросил Грег.
  – Ты че, совсем с ума спятил? – возразил ему Колкинс. – Нас враз как мух прихлопнут.
  – Эх.
  И тут из-за края лощины, за которым был склон, прямо на вас повалили янки. Их было так много, что у вас у всех опустились руки – они поймали вас за хвост. Сотня, может, или больше. Они бежали на вас, и вы поняли, что вам конец: вы поскачете прочь, и они просто заметят вас, если уже не заметили, выпалят все разом и перестреляют, как цыплят.
  – Етишкина-тишка! – протянул Грег. – Не повезло!
  Спасаться было поздно – или сдаваться, или драться. Сдаваться не хотелось.
  Ты думал недолго – поднял винтовку и выстрелил, начал перезаряжа... Янки повернули головы в вашу сторону, увидели вас и с криками бросились врассыпную.
  Оказывается, они сами бежали – Прайс все-таки сломал их оборону.
  – Вперед! – закричал ты и поскакал, достав револьвер из кобуры. Вы понеслись вдоль их толпы, паля то в одного, то в другого, как будто состязались в меткости. Некоторые падали, некоторые поднимали руки (до них вам особо не было дела), другие бросали мушкеты и улепетывали. Вами овладел дикий азарт! Наконец ваша сторона явно побеждала!
  Парни кричали, вопили, верещали! Не может быть! Янки разбиты!
  Но ты все же сохранял голову холодной, и когда у тебя кончились патроны в барабане, чуть отъехал в сторону, чтобы перезарядить его, а заодно посмотреть, как там Гас, и не нужна ли ему помощь.
  И в этот момент на краю лощины появился офицер северян, верхом на гнедой невзрачной лошади, прямо напротив тебя. Он стоял на фоне пасмурного августовского неба, и кричал, чтобы солдаты остановились, и некоторые и правда прислушались и побрели к нему.
  Тут он увидел тебя.
  А ты увидел, что он увидел тебя. Тогда ты вскинул револьвер и выстрелил первым, но... не попал: было далековато, метров тридцать. Высматривая Гаса, ты успел зарядить только одну камору, и револьвер теперь был бесполезен.
  У него был высокий лоб с залысиной и густая борода, окаймлявшая всё лицо. Голова его была обвязана бинтом, а левый рукав пропитан кровью, левый эполет оторван.
  Он вскинул свой револьвер, прицелился, нажал на спуск. Пуля попала твоей лошади в шею, она вздрогнула, попятилась и упала на бок, но под тобой уже убивали лошадь, и ты успел вспомнить, что надо делать: соскочил с неё раньше, чем она придавила тебе ногу.
  Он прицелился снова, но револьвер только щелкнул. Секунду он смотрел на него, потом отбросил в сторону, с резким шелестом выхватил саблю цвета неба и пришпорил коня.
  Было в этом что-то от той сцены в лесу, когда Эйб Клиффорд кинулся верхом на дядю Рональда, только у него не было сабли. А рядом с тобой в этот раз не было дяди Рональда.
  Ты поднял винтовку: повезло, как же повезло, что ты перезарядил её перед тем, как кинуться на бегущих янки. Это был страшный момент: вдруг даст осечку мятый капсюль или порох в бумажном патроне отсырел... Но ты не зря следил за тем, чтобы порох был сухим, правда же? Ты верил, что с твоим снаряжением всё в порядке. Иначе стоило бы сдаться, потому что...
  Ты целился, видя, как человек на гнедой лошади вырастает в прицеле, как его грязное от копоти лицо и занесенная сабля приближаются к тебе. А потом ты нажал на спуск и раздался выстрел.
  Ты попал ему в живот, должно быть, прямо в печень. Он покачнулся, выронил саблю, и конь его прянул в сторону. Между вами оставалось метров пять, когда он отвернул.
  Офицер припал к холке, и лошадь понесла его прочь, напуганная блеском огня почти перед самой мордой (к грохоту она за сегодня уже привыкла) и не чувствующая твердой руки. Несколько секунд, и всадник скрылся за гребнем лощины. Ты вытер пот со лба рукавом мундира.
  Без офицера янки продолжили своё бегство, и пока ты зарядил револьвер, из них вокруг вас остались только убитые и умирающие.
  Гас, несмотря на рану, взял двоих в плен и подгонял их верхом, зажимая левой рукой окровавленный бок, подъехал поближе, а Грег подскакал и спешился рядом.
  – Ты его застрелил! – сказал он с каким-то непонятным изумлением.
  Ты ответил, что да, одним янки меньше, ничего особенного, в конце-то концов. У вас же тут война! Ну да, надо было не обосраться и сделать всё спокойно и хорошо, но что такого-то? Попал с десяти метров, эка невидаль! Просто выдержка, ничего больше.
  – Эд! Ты чё?! Ты не понял, кто это был?!
  – Кто?
  – Это был генерал Лайон! Я его узнал! Я ж его видел в Канзасе!
  Тут до тебя дошло.
  Ты убил первого генерала Союза в этой войне. Первого. Настоящего. Генерала. Даже в битве при Булл-Ране на Западе не убили ни одного генерала.
  – Да это охрененно! – закричал Гас. – Точно! Это он!

***

  Пехота присвоила славу себе. Потом очевидцы говорили, что Лайона окружили пехотинцы, а убили его братья Морганы – один из них стащил его с лошади, и когда генерал схватил камень и огрел его по башке, второй разрядил в него пистолет.
  Может, они врали, а может, так оно и было. Может быть, ты его только смертельно ранил. Но если бы не твоя пуля – он бы не поехал назад, в гущу боя, а либо сумел уйти, либо собрал бы разбегающихся людей, как собрали вы с Гасом. А может быть, генерал, придя в себя, почувствовал, что ранен смертельно, и решил умереть, сражаясь.
  Неважно. Ты сделал это, потому что держал порох сухим, потому что не струсил и не кинулся наутек, а просто выполнял свой долг.
  Конечно, у пехотинцев был его труп, а кроме того вся ваша дивизия разбежалась в самом начале сражения, поэтому им верили, а вам нет. Но вечером, когда вы рассказали эту историю, и даже Колкинс, который не любил тебя, подтвердил, что так оно и было, вся рота безоговорочно вам поверила. Для них генерала застрелил ты, Эдвард Дэниэл Босс!



  Потери в битве были примерно одинаковые – по триста убитых, по восемьсот-девятьсот раненых, да ещё почти две сотни янки попали в плен. Но, во-первых, для вашей армии эти потери были приемлемы, а для северян велики – ведь они были далеко от своих баз и подкреплений, а их силы разделены – Зигеля луизианцы отбросили. А во-вторых, их некому больше было возглавить: Лайон убит, Суини ранен, а Стёрджес не считал возможным продолжать сражение.
  К одиннадцати утра янки откатились на всех участках. Их отступление перешло бы в бегство, если бы не блестящие действия лейтенанта Вуда, который возглавил арьергард из конных стрелков и прикрыл отход армии.

  Можно долго спорить о роли личности в истории, но генерал Лайон был явно тем стрежнем, вокруг которого до сих пор крутилась воля северян в Миссури и позволяла им меньшими силами бить ваши большие. Теперь уже их ряды охватило уныние! Сражение при Уилсонс-Крик называли Булл-Раном Запада! Несмотря на то, что Прайс отказался от преследования врага (его собственные части были в беспорядке, а боеприпасы на исходе), янки отступили в Спрингфилд, а потом и в Роллу, а потом ещё дальше.

  МакКаллоф окончательно разошелся в мнениях с Прайсом, заявил, что Миссури не сможет снабжать его полки продовольствием в достаточной мере, и увел их в Арканзас.
  Но Прайс, воодушевленный победой, повел вас вперед. И вы погнали янки на север.

  Гас был ранен не очень серьезно, но на месяц его отправили в лазарет.
  К северянам подошло подкрепление – из Канзаса через границу примчался сенатор Лэйн во главе своей Канзасской Бригады. Второго сентября он устроил засаду на пути следования вашей армии, посадив своих людей за деревьями по краям небольшой долины ручья Драй Вуд Крик. Так сказать, решил "джейхкнуть" вас всех сразу. Произошла перестрелка, и ваша рота попала в непростое положение – у противника были укрытия, а у вас нет. Но у Лэйна было меньше тысячи человек, а в вашей армии – уже около пятнадцати тысяч (пока вы шли на север, в ваши ряды вливались новые рекруты). Как только основные силы подтянулись, Лэйн смотал удочки и сбежал назад в Канзас. Потери были мизерные, зато вы захватили множество вьючных мулов и кучу припасов, так что солдаты прозвали эту стычку "Битвой Мулов".
  – Спасибо сенатору Лэйну за мулов! Пусть привозит ещё! – шутил Грег.

  Вскоре вы освободили округ Касс, где была плантация Эгертонов, там к вам прибыло ещё несколько сотен бойцов. Казалось, совсем немного – и до Рэндольфа дойдете.
  В середине сентября вы столкнулись с отрядом полковника Маллигана, который прибыл в Лексингтон, чтобы увести у вас из-под носа деньги – в Лексингтонском банке хранилось больше миллиона наличности. У Маллигана под ружьем было три с половиной тысячи человек – Миссурийские Волонтеры и "Ирландская бригада" из Иллинойса. Деньги-то они увезли, но вот сами отступить не успели и окопались в Лексингтоне.
  Вашу роту послали прощупать оборону противника, и ты помнишь, как в жаркой перестрелке прятался за тюками пеньки, оставшимися на полях. Это сражение так и назвали – "Битвой Пеньковых Тюков". Там ты точно подстрелил ещё одного янки – видел, как он упал, выронив мушкет. Вы оттеснили врага в город, но дальше не пошли – северяне засели в крепких каменных строениях, предварительно вырубив деревья вокруг, и подступиться к ним было тяжело. Прайс приказал бомбардировать город, юнионисты ответили из своих пушек, но у них снарядов было много, а у вас мало – обоз задержался. Пришлось взять город в осаду.
  Осада длилась неделю – пушки бабахали, солдаты сидели в домах и траншеях, и непонятно было, что делать. Стояло теплое "бабье лето." Помнишь, такой случай: у северян на одной из позиций были проблемы с водой, а вы засели у ручья неподалеку и убивали любого, кто пытался к нему подобраться, каждый раз вопя, как ненормальные.
  А потом показалась женская фигура. Некоторые уже взвели курки, но полковник Пейтон крикнул:
  – Не стрелять! Не стрелять, парни! Южане не стреляют в женщин. Каждый южанин прежде всего джентльмен.
  Женщина опасливо подошла к ручью.
  – А я бы её чпокнул! – с сожалением сказал Грег.
  – Дурак, – ответил Гас. – Что у неё там, четыре фляжки с собой? Какая разница? Это капля в море. Пусть наполнит.
  – Да я не в этом смысле! – обиделся Грег.
  – Эй, леди! – крикнул Колкинс, сложив ладони рупором. – Идите сюда! У нас гораздо веселее! Вам понравится!
  Под свист и улюлюканье, женщина удалилась с флягами.

  Головоломку в итоге разрешил генерал Харрис – он додумался, что тюки по форме цилиндрические, и значит их можно катить перед собой линией, как передвижные щиты, а если пропитывать их водой с ночи, днем их нельзя будет поджечь.



  Когда вы приблизились к позициям противника настолько, что стало понятно – вы возьмете их одним рывком, Маллиган сдался. Но всё же он продержался целую неделю, и Прайс всячески его обхаживал, как достойного противника: предложил ему свою повозку и отпустил его, даже когда Маллиган отказался принимать условие "не воевать против конфедерации".
  Пленных янки вы обменяли на волонтеров, которые были захвачены в мае Лайоном под Сент-Луисом, а остальных отпустили "под честное слово". Некоторые из них опять записались в армию, и когда в следующем году, под Шайло, их снова взяли в плен, то расстреляли. Либо не нарушай слово, либо не попадайся!

  Но тут уже Союз понял, что с вами придется считаться. Новым командующим Западным Военным Департаментом назначили генерала Фримонта. Это был ооочень экстравагантный человек! В прошлом он был кандидатом в президенты от республиканцев, а ранее – предводителем исследовательских экспедиций, успел поучаствовать в Мексиканской войне и побыть сенатором от Калифорнии. Он был очень богат, и в Сент-Луисе, который он избрал своей базой, он жил в роскошном особняке, словно тот самый царь, о котором ты говорил солдатам, окружив себя телохранителями, то ли венграми, то ли кентуккийцами, причем все они были одного роста. Фримонт взял быка за рога, поссорился с влиятельным Блэром, а тридцатого августа издал... прокламацию об освобождении рабов в Миссури! Да ещё и ввел военное положение! Значит, ты был прав, а сент-луисские Боссы не правы?
  Однако Линкольн пришел в ужас от такого самоуправства, отменил все распоряжения и в ноябре сместил Фримонта, а на его место назначил Халлека, разделив департамент на несколько частей. Так что, и правда никто не собирался забирать рабов?
  Параллельно с этим губернатор Джексон организовал "Правительство Миссури в Изгнании", которое тридцатого октября провозгласило выход штата из союза. Однако, хотя Конфедерация признало его, в самом штате всем было плевать на это правительство в изгнании, поскольку его никто не избирал. Про-юнионистское правительство в Джефферсон-сити было явно куда более легитимным. Единственным заметным результатом действий Джексона стало то, что на флаге Конфедерации добавилась ещё одна звездочка.

  Но всё это было не так важно, а важно было следующее: вместе с Фримонтом в Миссури пришла федеральная армия, сразу двадцать тысяч бойцов (среди которых был и мало кому пока что известный генерал Грант). Имея перевес в численности, оружии, и боеприпасах, федералы стали быстро теснить вас. В нескольких стычках, в которых ваш полк не участвовал, юнионисты отбросили Гвардию, отбили Спрингфилд, и вы снова отступили к южной границе штата. Прайс не хотел рисковать, вступая в открытое противостояние с такой мощной силой.
  В октябре капитан Норрис заболел, и... тебя сразу же выбрали в капитаны! А почему нет? Ты был классный парень. Многовато болтал и задавался, но зато именно ты застрелил Лайона, ты был смел и знал службу. Так почему нет? К тому же, у тебя был свой нигер, а нигеры обычно были только у офицеров. Так в двадцать пять лет, ты стал офицером. Капитан Босс! Неплохо звучит? Проблема была одна – у тебя не было офицерского патента, поэтому твоё звание играло роль только в рядах Гвардии Штата Миссури. А сказать по-честному: только в твоём полку.
  Забот у тебя сразу прибавилось: ты ходил на совещания к полковнику Пейтону, должен был в любое время сказать, сколько бойцов у тебя в роте, через сколько вы готовы выступать, что с патронами, что со снаряжением. Тебе нужно было отдавать кучу распоряжений – кого отправить за едой, кого за фуражом, где расположиться на ночлег, и так далее. За любую задержку Пейтон сурово вас отчитывал. А ещё примерно раз в неделю он проводил смотр, в каком состоянии солдаты и конский состав. И не дай Бог было оказаться худшей ротой на таком смотре!
  Осенью начались проблемы со снабжением, в том числе вещевым довольствием. Особенно плохи были дела в вашей бригаде, которую уже открыто дразнили "Ежевичным воинством" (потому что многие вместо формы носили гражданскую одежду темных цветов) или "пугалами Рэйнса". Вы с Гасом ещё как-то поддерживали свой внешний вид, но многие солдаты махнули рукой.



  – Ну что, – спросил тебя Гас в начале ноября, когда вы вместе грелись у костра и пили купленный за свои деньги в каком-то городе кофе. – В декабре куда? Остаёмся в Гвардии?
  – В каком смысле в декабре? – переспросил ты.
  – Как в каком? – удивился он.
  – А что будет в декабре?
  – Ты чего, Эд? – удивился он. – Мы же с тобой подписывали контракт. Ты забыл?
  – Чего-чего? – переспросил ты.
  – Ну когда записывались. Ты что, просто подмахнул?
  – Да вообще-то да. А что?
  – Так мы же записались на полгода.
  Ты признался, что тогда не думал, что это будет иметь какое-то значение. Казалось, война закончится после первой, ну, максимум второй битвы.
  Гас признался, что думал так же.
  Да все тогда думали так же.

  Но вопроса это не отменяло. Оставаться в гвардии или нет?