Просмотр сообщения в игре «'BB'| Trainjob: The Roads We Take»

  Сведения о дяде Рональде, что тебе удалось собрать, были обрывочными. Вернее противоречивыми: один "очевидец" говорил – что он занимается грузоперевозками в Сан-Франциско, другой (какой-то дурак) уверял, что он работает возницей дилижанса где-то между Сакраменто и Сан-Франциско, а третий – что он владеет прииском в где-то в Коломе. Хотя, возможно, все они были неправы, а прав олд-таймер с длинной бородой, который сказал:
  – Рональд Босс? Да-да, припоминаю, его же повесили в Шасте, кажется, года три назад. Не помню точно, за что, кажется, застрелил он там кого-то.
  Кто из них говорил правду, но устаревшую, кто придумывал для красного словца, а кто знал истину? Ситуацию осложняло то, что одни из них не могли вспомнить, как он выглядит, а другие описывали уж больно странно (например, олд-таймер говорил, что "повешенному Рональду Боссу" лет сорок, а ему сейчас должно было быть уже под шестьдесят).

  Впрочем, дядя Рональд был человеком из прошлого, а у тебя хватало забот и в настоящем.

  Почти три года – большой срок, за который у молодоженов либо выходят на первый план все проблемы, либо они наоборот притираются друг к другу.
  Надо сказать, что Элис всё же какое-то время присматривалась к тебе. Ведь рыцарь в сияющих латах всегда может обернуться бароном-разбойником, а красивый образ рассыпаться. Да и вообще, как известно, мужчина перед свадьбой ждет от женщины, что она не изменится, а женщина от мужчины – обратного. Хорошо выходить замуж за героя, но УПАСИ БОЖЕ БЫТЬ ЖЕНОЙ ГЕРОЯ! Просыпаться по ночам в холодной постели и думать, когда наш король перестанет гоняться за драконами, а вернётся править своим королевством? Думать: "Для кого я разучивала Глюка, для флейты с оркестром, только без оркестра, без дирижера и без слушателей, уже забываю ноты, да когда же он вернётся послушать"? А потом рраз – рождается первый ребёнок! Растить его одной – приятного мало, в этом деле нужна поддержка, как ни крути. Да, есть няня, которая сделает почти всё необходимое (и то за ней надо следить), да, есть свекровь, который даст совет (иногда непрошеный), но как же тяжело, когда нет рядом мужа, который обязательно скажет: "Да, ты – моя любимая жена и хорошая мать для нашего ребенка!", который будет обнимать тебя, когда он заболеет, который заметит между делом, что у тебя отличный вкус и ты выбрала для малыша чудесный первый костюм...
  Поэтому то, что ты больше времени проводил с семьей, а не в разъездах со всякими Стими, благотворно сказалось на ваших отношениях. Можно сказать, у вас всё было чудесно! Элис не забивала голову политикой, но зато могла быть спокойна и взять на себя мелкие вопросы, а ты мог знать, что если вдруг тебе надо будет съездить с друзьями по делам – ты найдешь дом в том же виде, в котором его оставил. А быть хозяином дома, кстати говоря, не так просто: дом (когда это не хижина маунтейнера в лесу, а почти что особняк, в котором есть прислуга, лошади, хозяйство и дети) – эта куча мелких дел, по поводу которых надо распорядиться (да даже что подавать к обеду!), и их куда легче решать вдвоем, чем одному.
  В общем, твоей семейной жизни могли позавидовать многие – молодая жена, которой ты уделял достаточно времени, здоровый сын, свой дом, в котором ты чувствовал себя хозяином, но в котором у тебя не болела голова из-за каждого гвоздя. К тому же, твой отец пока что вполне успешно вёл дела семьи в целом: арендаторы, торговля и все-такое. При этом у тебя за счет приданого, да и собственных денег (от торговли виски, а позже, назовем вещи своими именами, от грабежей фри-стейтеров) не было необходимости просить его о каждом долларе. Красота! Да, об арендаторах. Несмотря на то, что у тебя была репутация ярого про-слейвера, за счет умеренной позиции папы арендаторы к нему все-таки пришли, в том числе из немецких эмигрантов, и земля не стояла без дела. Были построены несколько ферм, дававшие стабильный доход. Он был не такой большой, как раньше (арендаторы, знаешь ли, не рабы, им-то вторая рубашка нужна), но ведь вы получали доход ещё и из старого Боссланда – за свою половину рабов, трудившихся на плантации у дяди Кристофера. Они, конечно, шли отцу, но и тебя он не забывал и кое-что отстегивал. У него были планы: когда решится проблема с войной, постепенно начать свои дела в городах – магазины, отели, что-то в этом роде... пусть не в Лоуренсе (на Лекомптон больше надежды не было), но в Топеке с деньгами можно было развернуться. Но не прямо сейчас, не когда всё ещё так напряженно.
  Одним словом, может быть, про-слейверы в Канзасе и проиграли, но при этом Боссы здесь, кажется, обосновались как следует. И уж точно во всём Канзасе среди молодых сельских джентльменов было непросто найти кого-то, кто мог похвастаться, что его жизнь слаще твоей!

***

  Если бы не ордер МакКонноли, конечно.

***

  – Мы проводим тебя! – заявил Стими. – Пусть кто попробует сунуться – мигом нюх начистим! Правильно, парни?
  Парни его поддержали, и вы поехали в усадьбу, где папа хорошенько накормил их и "расквартировал" на фермах арендаторов, чтобы на следующее утро все вместе поехали к границе. Предосторожности были не лишними – ведь ваша усадьба находилась западнее Лоуренса, и так или иначе проехать или объехать окружной центр было нужно, а там твою фамилию пока что помнили слишком хорошо.
  Элис, конечно, сильно перепугалась: ты – достойный, солидный молодой джентльмен, ну, ездил там в кого-то стрелять по молодости, ну так и Гас ездил и ещё куча знакомых. И тут – бах! Иск! Ордер! Как будто ты преступник какой! Одно это зловещее "скажут – умер, подожди пять лет" чего стоило! (Она-то не знала, что ты уезжаешь на войну, да и ты не знал). Однако выдержка у неё была "мамина", то есть в типично южном стиле, и она изо всех сил старалась не подавать вида. И хоть у неё на языке вертелся вопрос, кого, собственно, ты убил и за что, она его так и не задала. Даже если и убил – значит, так надо было, мало ли что там теперь аболиционисты крутят? Её это не должно было касаться.
  – Не волнуйся, – ответила она. – Пустяки. Ты во всем разберешься, а мы тут со всем управимся. Если у тебя есть настроение, я сыграю тебе что-нибудь твоё любимое. Или хочешь провести вечер с сыном?
  Ещё она подарила тебе коробочку – это был твой подарок на именины*.
  – Только не открывай до срока, – попросила она, и даже не стала уточнять, что это вроде как плохая примета.
  Забегая вперёд – это были очень красивые запонки из тонкого, витого серебра.

  А вот папа тот же вопрос задал без колебаний: ситуация не вызвала у него восторга, но свои соображения морального характера он оставил при себе, а тебе изложил исключительно практические.
  – Не переживай, – сказал он. – Я пока узнаю, можно ли решить вопрос деньгами или как-то по-другому. Если Бринтона (это был шериф) в нашем округе не переизберут через два года, возможно, с новым будет проще договориться. Они, конечно, выбрали подходящий момент – у нас никого нет в конгрессе, а Линкольн сейчас назначит своего федерального судью по нашему району. Вдруг дело передадут в федеральный суд? У вас там и поджог, и грабеж, и бог знает что ещё. Но ничего, не будем торопиться с прогнозами. Вряд ли и среди республиканцев так уж много желающих ворошить события четырехлетней давности. Тогда с обеих сторон много всякого было, не мне тебе рассказывать. Может быть, попробуем обвинить кого-нибудь из аболиционистов в чем-то похожем, и тогда они поймут, что мы сами с зубами, и согласятся замять оба дела. Кому нужен этот МакКонноли? В общем, я наведу справки. Ты мне дай имена тех, кто там ещё был с тобой, кто может свидетельствовать, например, что этот парень первым навел на тебя оружие и что склад у них случайно сгорел. Республиканцы не дураки – в суде они не будут ввязываться в драку, которую могут и проиграть, особенно если другую мы будем иметь шанс выиграть.

  Проводы были короткими.
  – Будь осторожен! Помни, что мы тебя ждём.
  – Удачи, сынок.
  – Дэниэл, пожелай папе счастливого пути.
  – До свиданья, пап, – это твой двухлетний сын, он уже говорит, но его ещё не заставляют обращаться к отцу "сэр".
  Последний раз подержал на руках ребенка (и, вероятно, понадеялся, что всё разрешится благополучно, и это ты, а не "дядя Гас" будешь учить его стрелять индеек и ездить верхом), последние объятия, последний поцелуй, последний взгляд серых глаз.

  Ваш отряд миновал Лоуренс без приключений – наверное, у шерифа Бринтона хватало забот, и он считал, что никуда ты не денешься. А может, его вообще вполне устраивало, что ты отбыл в неизвестном направлении? Так вроде бы лучше всем – тебе не надо отправляться на суд, ему не надо лезть под пули.
  На границе "негодяи" пожелали тебе удачи – они оставались в Канзасе, ведь они здесь теперь жили. Не, они, конечно, сочувствовали тебе, но бежать самим им вроде было не от чего (тем более теперь, когда ты уезжал, и не было риска, что ты, например, оказавшись на суде, захочешь свидетельствовать против них). Только Грег поехал с тобой, узнав, что ты едешь в округ Касс – у него там была родня, а со Стими они друг друга не любили.
  Эгертоны приняли тебя с распростертыми объятьями – они были ярыми про-слейверами, а кроме того, стояли за сецессию, поэтому в их доме тебе были всегда рады (не говоря уже о том, что Чарльз Эгертон был твоим зятем). ты собирался пожить у них и последить за новостями. Ребята в Канзасе выяснили, кто подал иск – оказалось, сам МакКонноли. Жил он теперь в Лоуренсе, то есть, пока что никак не подобраться.
  Произошли и другие события. В начале марта Каспер, твой кузен, женился на Эвелин Брукс, дочери Алана Брукса (и нет, он, к сожалению, не был родственником сенатора, угостившего соперника тростью). Изначально ты туда приезжать не планировал (Бруксы же были вроде как из умеренных аболиционистов), но раз уже всё равно приехал в Миссури... Свадьба прошла в Хантсвилле, где Брукс подарил молодым дом, а не в Боссланде. Ты съездил туда, и узнал, что дядя Кристофер болеет и вряд ли поправится (он даже не поехал на свадьбу). Зато туда приехали Сент-Луисские Боссы. Оказалось, что Алан Брукс стал довольно влиятельным предпринимателем, и у него есть интересы аж в Сент-Луисе, и тут всё не так просто с этой свадьбой. Сент-Луисских Боссов приехало чего-то многовато – восемь человек, из них пятеро мужчин. С кем-то из них ты был знаком раньше, с кем-то нет. Вышло несколько неловко, когда они спросили, где в Канзасе у вас дом – оказалось, они вообще не в курсе, что твой отец туда переехал. Они весьма заинтересовались планами твоего отца, и вообще были, на первый взгляд, неплохими ребятами. Вот только когда зашла речь о сецессии, выяснилось, что они её не поддерживают.
  – Да ну, чушь, – сказал старший из них, Уинфилд Босс, сорокалетний грузный мужчина. – Драться за интересы торговцев хлопком? Вы серьезно? Нет, я понимаю, Линкольн, конечно, паршивый кандидат, и мы с ним наплачемся, особенно теперь, когда сенаторы-демократы сбежали из конгресса. Но война... Помните Мексиканскую? Если начнется война, Мексикой будем мы, южане. Да ну, нет, это чепуха какая-то.
  Вы спросили его, а как же насчет рабства?
  – А у вас что, кто-то отбирает рабов? – спросил он. – Вроде бы нет. Да и какая разница? Вот у меня два парохода на реке. Там все кочегары – нигеры с севера. И какое мне дело, свободные они или нет? Наоборот, меня устраивает, что если они плохо работают, я могу их уволить – и всё. Раба же я не уволю!
  Брукс его активно поддержал, вы с Гасом начали спорить, но близнецы заняли позицию миротворцев и всё разрешилось без ссоры. Хотя осадочек остался.
  Впрочем, впечатление отчасти сгладилось, когда вы на обратной дороге заехали в Старый Боссланд и Джордж Босс весьма дружески пригласил вас с Гасом пропустить стаканчик в его кабинете. Французского коньяка, между прочим! Глэдис тоже была тебе рада... но какое тебе теперь было до неё дело?
  Джордж был с тобой вежлив, или по крайней мере старался показать, что от ваших старых разногласий не осталось и следа. Ты понял, что дядя Кристофер (ты его тоже видел – он сидел у камина в теплом халате, укутанный в плед, слабо кивнул тебе, спросил, как свадьба) уже "передал трон".
  Вы болтали о том о сём, вспоминали всякие случаи из детства, дядю Рональда и прочее. Но рано или поздно разговор перешёл на политику.
  – Кстати, ты в курсе, Клиффорды все вернулись из Канзаса. Теперь вся Теннесийская клика стоит за сецессию, а Кентуккийская разделилась – Ханты и Гоггины против, а Райты стоят за. Килкейны – за, но из прочих семей многие пока сохраняют нейтралитет.
  И ты понял, что Джордж сам "пока сохраняет нейтралитет".
  Ну, так он говорил. Но первый-то шаг он уже сделал – брак его брата с Бруксами, Сент-Луисские Боссы на свадьбе...

***

  А общий расклад был такой. Ещё в начале месяца ваш губернатор, Клэйборн Фокс Джексон, ярый сторонник сецессии, созвал Конституционную Конвенцию, которая должна была определить отношения штата и федерального правительства. Провели референдум, чтобы выбрать кандидатов, но ты на нём не голосовал – ты же теперь жил в Канзасе, а не в Миссури. Но конвенция плясать под дудку Джексона не торопилась, а выбрала своего председателя – генерала Прайса. И двадцать первого марта конвенция проголосовала за то, чтобы штат остался в Союзе.
  Но всё было не так просто. Оставаться в союзе штат хотел, а вот драться ни против тех, ни против этих – нет, нетушки.
  Между тем ещё до выборов президент Линкольн прислал в Миссури отряд капитана Лайона, да-да, того самого, который "умиротворял Канзас", когда ты играл свою свадьбу в пятьдесят восьмом. Лайон ещё с тех пор был страстный сторонник республиканцев, а задача у него теперь была весьма конкретная – он охранял Сент-Луисский арсенал, самый большой арсенал на Западе.
  В Миссури в это время была своя Миссурийская Волонтерская Милиция – добровольцы собирались раз в год, стреляли из винтовок, ходили строем, шили за свои деньги мундиры. Называли их "минитменами" – по аналогии с добровольцами времен войны за независимость. Кстати, да, это были те самые ребята, с которыми вы сожгли Осоватоми. Гас в ней не числился, да и ты тоже не мог записаться, как житель другого штата, но знакомые у вас там были.
  В апреле пушки каролинцев бабахнули по Самтеру, президент Линкольн объявил о подавлении мятежа и потребовал, чтобы каждый штат союза выставил несколько полков. Но ваш Губернатор показал себя молодцом и заявил, что такого права президент не имеет – ведь федеральное правительство по конституции не имеет права объявлять войну штатам. Возникла неловкая пауза, и пока федералы думали, что с вами делать, и как, с одной стороны, заставить Миссури выставить войска, а с другой, не нарушить хрупкое равновесие и не вызвать нового голосования, которое закончится сецессией, Джексон приказал Волонтерам захватить арсенал в Либерти. Да-да, тот самый арсенал, который сенатор Атчисон уже захватывал в пятьдесят пятом. Все прошло без сучка без задоринки, и никто ему ничего не сделал. Теперь у волонтеров было оружие, но не очень много.
  Вы с Гасом обсуждали, что делать, не подождать ли немного развития событий? Решили подождать – ведь где служить, это важно. И не ошиблись.
  У губернатора Джексона немного сорвало крышу от первоначального успеха, и он решил захватить ещё и Сент-Луисский арсенал, ведь солдат Лайон с собой привел всего-ничего. Вообще-то шансы на успех были, потому что командовавшие арсеналом бревет-майор Хагнер и бригадный генерал Харни совсем не горели желанием стрелять в своих из-за вопросов рабства и даже сецессии. Однако и открывать ворота просто так они не стали бы, и потому Джексон запросил у правительства Конфедерации пушки, чтобы выбить ворота.
  Но и Лайон без дела не сидел – он был решительным человеком, склонным к превентивным действиям. Да, солдат у него и правда было всего ничего, вот только в Сент-Луисе, который в основном стоял за Союз (в городе проживало много выходцев из немецких эмигрантов), была своя полувоенная организация – Сент-Луисский Хоум Гард. В марте Лайон попробовал сместить нерешительного Хагнера, но ничего не добился, пообещав лишь "скинуть его в реку", если тот будет ему мешать. Однако к середине апреля капитан заручился поддержкой конгрессмена Блэра, который через свои связи продавил отстранения Хагнера от командования, а генералу Харни посоветовал съездить в Вашингтон за разъяснениями, что тот и сделал. 21 апреля Лайон, оставшийся старшим офицером, ответственным за арсенал, приказал открыть его и вооружил Хоум Гард до зубов. Военный Секретарь полностью поддержал его действия.
  Волонтеры Джексона между тем получили свои пушки (две двенадцатифутовые гаубицы и два тридцатидвухфунтовых осадных орудия) и под видом готовящихся маневров, командовать которыми должен был генерал Фрост, разбили лагерь в нескольких милях от Сент-Луиса. Их было несколько сотен. И вот тут-то Лайон, кадровый офицер, их и поймал за нос. Переодевшись старухой, он лично провел разведку, обнаружил в лагере пушки и счел их доказательством готовящегося мятежа и нападения на арсенал. Вернувшись в Сент-Луис, он легко убедил в этом всех и живо поставил под ружье ШЕСТЬ ТЫСЯЧ человек. Затем быстро окружил лагерь и захватил в нем чуть менее семисот волонтёров в плен. Операция выглядела, как блестящий успех юнионистов, если бы не то, что последовало за ней.
  Сент-Луис был огромным городом – сто шестьдесят тысяч человек населения, и там были как противники, так и сторонники сецессии. Лайон задумал провести пленных маршем по всему городу до арсенала, а там распустить их по домам. Но многим это шествие, уж больно напоминавшее старый добрый римский триумф с целью максимально унизить побежденных, не понравилось. В толпе начали раздаваться крики "долой немчуру!" Потом в отряды Хоум Гарда полетели камни и мусор. Неизвестно, кто выстрелил первым, говорили, что какой-то пьяница выбежал перед колонной и всадил пулю в капитана Бландовски (он позже умер). В общем, в конце-концов бойцы Лайона открыли огонь по толпе – сначала над головами, а потом в самую гущу. Пострадало около ста человек, причем три десятка из них были убиты, в том числе женщины и дети. Упс!

  И, конечно, губернатор Джексон воспользовался этим событием, как поводом! Уже на следующий день Генеральная Ассамблея приняла готовый билль о Гвардии Штата Миссури ДЛЯ ЗАЩИТЫ ОТ ВТОРЖЕНИЯ СО СТОРОНЫ ФЕДЕРАЛЬНОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА!!! При этом все остальные формирования в соответствии с законами автоматически были объявлены нелегальными, кроме резерва милиции, в который могли вступать только люди младше восемнадцати и старше сорока пяти, и обязательно говорящие по-английски – чтобы юнионисты больше не смогли законно вооружать немцев.
  Вот в Гвардию Штата вы с Гасом и решили вступить!

  Сначала вы хотели ехать в Джефферсон-Сити, столицу штата, где был назначен сбор рекрутов. Но генералы Харни и Прайс (он поменял свою точку зрения и был теперь на вашей стороне) договорились о перемирии. Перемирие продлилось недолго – федералы сместили Харни с поста, произвели Лайона в генералы и назначили главой военного департамента на Западе. Головокружительная карьера! Всего за один месяц от капитана – до БРИГАДНОГО ГЕНЕРАЛА!
  Тогда губернатор Джексон потребовал набора пятидесяти тысяч бойцов – все мужчины от восемнадцати до сорока пяти лет (за некоторыми исключениями) были признаны военнообязанными. Ваша сторона стала собирать силы уже в отдельных районах: всего их было девять, в каждом следовало сформировать "дивизию".
  Тут уже было без разницы, где у тебя дом.
  – Живешь в Миссури?
  – Сейчас да.
  – А вообще?
  – Вообще в Канзасе.
  – Хм.
  – Но он же наш! Он родился в Рэндольфе, и у него есть лошадь, и винтовка, и револьвер.
  – А чего он в Рэндольфе не записался, в третью дивизию?
  – Так он же женат на моей сестре!
  – Пфф, Гас, так что ж ты сразу не сказал?!

  Так вы попали в Восьмую Дивизию, в третий кавалерийский полк полковника Пейтона. Вашим командиром был назначенный губернатором бригадный генерал Джеймс Рэйнс. Говорили, что мировой мужик и всё такое. Он был родом из Теннеси, ему было сорок-четыре года: бородатый, худощавый, с носом картошкой и глубоко посаженными глазами, которые как будто заглядывали тебе в самую душу.
  Ну, так тебе показалось.
  Он пару раз устраивал построения, выступал перед вами с короткой речью, но особенно не грузил.
  Командиров рот в Гвардии выбирали. Гас тебе сказал, за кого голосовать (ты тут никого пока не знал), и вас назначили сержантами, а одним из твоих солдат стал Грег. Гас ещё дома захватил для вас сабли (правда, драться на них никто не умел), вы нацепили их и ходили очень гордые. Сабли были не у всех, у многих из оружия – какой-нибудь дедов мушкет, двустволка или пистолет, видавший ещё Войну Черного Ястреба полвека назад. С формой тоже было туго: вы думали, вам её выдадут, но пока что-то никто не торопился – те, кто ранее служили в волонтёрах, щеголяли в своей, а вы ходили, в чем пришли. Полк получил своё знамя и флажок.

  Поначалу, пока вы стояли лагерем неподалеку от Лексингтона (это был город в четыре тысячи жителей), служба была несложной. Потому что обязанностей у вас... никаких не было. Ну, то есть, вы должны были вроде как передавать приказы солдатам, но... приказов никаких не было. Не было общей столовой, нарядов, караулов. Когда сообщали, что привезли еду, желающие ходили принести пайки или тюки сена и овес, а дальше каждый готовил их сам, как хотел, и сам же, как хотел, кормил и чистил лошадь. Вот тут вам с Гасом пришлось вспомнить, как жарить бекон и как варить в котелке рис и бобы – вы к этому оба были непривычные. Но чего там, невелика наука, к тому же у тебя на подхвате для таких дел обычно был Соломон, если, конечно, ты не посылал его куда-нибудь по делам.
  В остальное время вы жили в палатках, каждый смотрел за своей лошадью сам, если было что-то нужно – обращался к капитану. Капитан чаще всего отвечал либо "Иди туда и спроси там!" либо пожимал плечами и говорил: "Откуда мне знать?"
  Никаких учений не проводилось. "Тут все всё и так умеют, Эд, какие учения?" Вы с Гасом попробовали подраться на саблях для тренировки, но капитан вам запретил. "Вы, молодые люди, завязывайте с этим. Ещё покалечите друг друга, зачем это нужно!" Можно было пострелять по мишеням, но... неизвестно было, когда подвезут ещё патроны, поэтому этим капитан тоже посоветовал не увлекаться, а приберечь порох для янки. Вы просто выяснили, кто круче стреляет (ты не был лучшим, но уступал им несильно), да и всё.
  С дисциплиной в вашей дивизии было... как-то не очень. Капитана ещё, скажем, называли "капитаном", но вас, сержантов, называли "эй, Эд" или "эй, Гас", а в ответ на какое-нибудь распоряжение вполне можно было получить "ты чего?", "ни хера себе ты раскомандовался!", "да, генерал, уже бегу и падаю" или в самом лучшем случае "ага, ща, дай мне минутку". Зато можно было попросить – "парни, надо сделать то-то и то-то" – и тут особенно возражений не было: гвардейцы скучали, несложная работа была им в радость. Короче говоря, царил полный бардак. Тебе особо не с чем было сравнить – ты же не служил в армии и даже в милиции, но догадывался, что армия должна бы выглядеть как-то не так. Оставалось утешать себя мыслью, что в бою эти ребята покажут свой норов. Зато, с другой стороны, все всем были довольны и ждали только, когда же вы начнете колошматить проклятых янки и примкнувших к ним пиздюков-юнионистов. Причина задержки была непонятна, но капитан говорил, что всё ещё идут какие-то переговоры.
  Кстати, ты заметил, что отряды где было много Волонтёров, были организованы гораздо лучше. Но в основном это были пехотные отряды. В кавалерии служили те, кто привел с собой лошадь, а это были чаще всего люди если не состоятельные, то зажиточные, в основном сыновья богатых или преуспевающих родителей. В волонтёрах же больше было простых мужичков, которые поураганить в Канзас-то ездили на лошадях, но на войну свою единственную лошадку тащить не хотели. При этом у них как-то и с едой было организованнее, и общие котлы откуда-то появились, и строевые учения они устраивали, и форма имелась, и офицерам честь отдавали – чувствовалось, что довоенная служба, даже добровольная, нехило сплачивает людей и прививает им esprit de corps.
  При таком соседстве стыдно было ходить без формы! Вы с Гасом отпросились в Лексингтон и заказали себе мундиры сами. Сшили их за неделю, и, надо сказать, теперь вы оба стали похожи на военных гораздо больше – черные шляпы с перьями, сабли, новенькое серое сукно, блестящие пуговицы и пряжки. Хоть фотокарточку делай да в рамочку вставляй! Даже остальные гвардейцы стали смотреть на вас уважительно – вот, мол, хоть и сержанты, а видок что надо!
  Так ты узнал, что военная форма, при всей своей красоте – не для красоты. Она подсказывает правильный ответ на вопрос "а чем этот хер, который отдаёт тут приказы, лучше меня?" В армии правильный ответ может быть только один: "Тем что у него нашивки сержанта, идиотина!" Не сказать, что кто-то начал тянуться перед вами в струнку (многие даже и не умели), но и хамить в ответ на любой приказ перестали.

  Переговоры, на которые губернатор и генерал Прайс ездили в Сент-Луис, ни к чему не привели. Ну, вернее, привели они к войне – Лайон объявил, что их требования (ограничить федеральное присутствие в штате Сент-Луисом и разоружить все юнионистские милицейские части) неприемлемы, и он начинает боевые действия, после чего Прайс с Джексоном побежали собирать войска, а Лайон, не дожидаясь, пока это случится, двинулся на столицу.
  В связи с этим в июне дивизия получила приказ снимать лагерь. И вот тут оказалось, что дисциплины как раз и не хватает – одни части были уже готовы выступать, у других случались какие-то заминки, никто ничего не понимал, командиры носились, как ужаленные, посыльные бегали туда-сюда, все чего-то ждали – то каких-то повозок, то пайков, то подков, то разъяснений. С грехом пополам дивизия (ты даже не знал, сколько человек она насчитывает, было ощущение, что несколько сотен или, может, около тысячи) снялась с места и двинулась на восток по дороге. В дороге, естественно, тоже начались заминки.
  Семнадцатого июня произошла битва при Бунвиле – неудивительно, что вы на неё не поспели! Да и давать её было не надо, и единственной причиной, почему она состоялась, было то, что губернатор Джексон из политических соображений не мог выглядеть "вечно убегающим". Потери в битве с обеих сторон были просто смешные – по пятеро убитых, но юнионисты назвали её очень обидно – "Буннвильские скачки!" При почти равных силах федералы и их милиция разогнали Гвардию, из числа которой восемьдесят человек просто сдалось в плен, а остальные бросили на поле боя полтысячи старых мушкетов и две шестифунтовые пушки (что характерно, боеприпасов к ним не было). Пленные были... нет, не изрублены, не расстреляны и не брошены в тюрьмы. А отпущены по домам под честное слово!!! Вот что бывает, когда войну ведёт политик, а не военный.

  Это поражение, совсем незначительное по своей сути, нанесло страшный удар по боевому духу. Стало понятно, что перекидывать янки с кулака на кулак не выйдет – придется драться, и драться серьезно. Не все к этому были готовы. Полковник Мармадюк, в прошлом кадровый военный, осуществлявший непосредственное руководство на поле боя, был настолько разочарован и своим командованием, и своими подчиненными, что подал в отставку и пошел служить в регулярную армию конфедерации.

  Но, несмотря на охватившее бойцов уныние, для Гвардии Штата Миссури всё только начиналось.
  Было очевидно, что вам нужна передышка. В дивизию приехал генерал Прайс и приказали отступать на юг – срочно и спешно. Марши были сущим наказанием – вам с Гасом надо было следить, чтобы все вовремя седлали и расседлывали коней, ложились спать и вставали по утрам, завтракали, обедали и ужинали. Всё время приходилось всех подгонять, торопить, бегать и передавать распоряжения капитана. Вы уставали втрое сильнее, чем обычные гвардейцы. Правда, и спрос с вас был невелик, но вы же старались как лучше!
  И знаешь что? Люди это заметили. Трудности сплачивают. Никто больше не говорил вам "чего-чего?" и "не, я не буду", а говорили "да, сержант" или "понял". Да, вас никто толком не обучил и не подготовил, но все, кто находился здесь, хотел драться, и, наверное, это было главное. С одной стороны, поражение при Бунвиле вас обескуражило, но с другой люди стали серьезнее.

  Лайон с частями Сент-Луисского гарнизона сел на пароход и поплыл по Миссури захватывать Джефферсон-Сити, от него-то ваша армия и убегала. Вы пошли на соединение с отрядом губернатора и успели вовремя. Он возглавил объединенные силы, и теперь у вас было четыре "дивизии" – каждая примерно по тысяче человек, а по дороге прибилось ещё две тысячи рекрутов, правда, большинство было вооружено ножами или охотничьими ружьями. А еще полсотни конных "партизан" капитана Джо Шелби – это был "негодяй" старой закалки, боровшийся с аболиционистами все пятидесятые, один из инициаторов создания "Синей ложи".
  С такими силами можно было уже дать бой врагу.
  Вы его и дали пятого июля.

  Лайон не поспевал за вами, но наперерез вашим силам он отправил отряд полковника Зигеля – два полка юнионистской милиции. Зигель не ожидал, что вас будет так много, поэтому, поняв, что сейчас откусит многовато и может не переварить, он закрепился в местечке под названием Карфаген. Сражение так и назвали – бой при Карфагене.

  Вы построились под двумя знаменами конфедерации – круг из звезд в синем углу и три полосы: красная, белая и красная – с каждого края линии.

  Юнионисты (все они были тоже из Миссури) построились напротив под своими знаменами.
  Всего их было около тысячи человек, но отлично вооруженных, при двух четырехорудийных батареях
  Битва для тебя началась с того, что эти батареи по вашей кавалерии и вдарили. 12-фунтовые ядра свистели над головой или били в землю и отскакивали от неё перед вами. Когда парочку людей ими разнесло на куски, ваша рота с нестройным криком "нахер надо!" бросилась врассыпную. Капитан, ругаясь на чем свет стоит, принялся её собирать. Все улепетывали в разные стороны, и пушки лупить по вам перестали, но на то, чтобы собраться и построиться снова ушло время.
  Вот в таком духе битва примерно и прошла – в хаосе, дыму и под ор капитанов: "Назад! Стоять! Строиться!" Артиллерия с обеих сторон то и дело палила: "Думм! Думм! Думм!", кавалерия носилась туда сюда, то разбегаясь, то снова собираясь, то ожидая приказа. Пехота подходила на дистанцию выстрела и давала залп, после чего одна из сторон пятилась назад, а иногда и обе. Полки потихоньку теряли строй, и чем больше люди уставали, тем больше отряды напоминали нестройную толпу с ружьями.
  Вы с Гасом вымотались вусмерть, помогая капитану. Отличились только рейнджеры Шелби, умело маневрировавшие под носом у противника и угрожавшие то одному его флангу, то другому.
  В целом Зигель правильно оценил обстановку и не полез на вашу толпу, но и улепетывать не спешил. Исход битвы решили те самые невооруженные рекруты – кто-то (неизвестно, кто) выдвинул их на фланг, Зигель подумал, что его окружают, и отступил в Карфаген, а ночью ушел в один из расположенных неподалеку фортов. Преследовать его вы не стали – приказа не было.
  В общем, это была победа, но какая-то, как тебе показалось, очень уж странная. Это и был второй урок – оказалось, что вообще неважно, странная или нет, если про неё можно напечатать в газете! Ведь что написано у Клаузевица? "Победа – есть уход противника с поля сражения." Зигель ушел? Ушел! Значит, вы победили! И это была победа в ПЕРВОЙ КРУПНОЙ БИТВЕ гражданской войны. Ну да, не особо крупной, но все же больше тысячи человек с каждой стороны, да ещё и губернатор штата (в этот раз он присутствовал непосредственно на поле боя). К вам в Гвардию сразу хлынул поток рекрутов. Не все они были вооружены, но этот вопрос постепенно решался командованием.

  Следующая битва произошла в августе, и скорее это была так, стычка. Дело было под Даг Спрингс. В вашей армии собралось уже двенадцать тысяч бойцов – солидная сила, вашу роту пополнили до сотни человек. Вы с Гасом с полным правом смотрели на новичков свысока – вы-то уже кое-что повидали.
  Стычка произошла между авангардами – шедшие впереди вашей гвардии немногочисленные регулярные части конфедерации капитана Рейффа попросили помощи у генерала Рэйнса, и он послал вперед вас. Вы наступали по одну сторону дороги, а Рейфф со своими – по другую. Пехота Гвардии двигалась вперед, а вы прикрывали её фланг от налётов противника, и неслучайно. В этот раз вы увидели, как атакует федеральная кавалерия – в конном строю, с саблями и револьверами, она налетела на отряд Рейффа и изрядно его потрепала, прежде чем откатиться. Оказалось, вопреки распространенному мнению, что кавалеристы из янки, как из дерьма пуля, эти выглядели не хуже вас, а то и получше! И главное – у них там был решительный человек в командирах, а у вас решительности что-то не хватало. Хотя, возможно, все дело в том, что это были ваши же миссурийцы? Столкнуться с ними и узнать это вам не довелось – артиллерия янки развернулась впереди и начала как-то уж слишком активно забрасывать вас ядрами, поэтому полковник приказал отступать. На этом бой и кончился.
  Полковник Пейтон послал тебя с донесением к генералу Рэйнсу. Ты представился, откозырял, передал бумагу, и тут он спросил тебя, а не родственник ли ты Рональда Босса? Ты сказал, что да, сэр, так и есть, внучатый племянник, а что? Генерал ответил, что когда он ездил в Калифорнию, будучи агентом по делам индейцев, то встречал там твоего дядю, и находит его положительно превосходным джентльменом. Он заверил тебя, что у дяди всё хорошо, что он президент золотодобывающего акционерного общества, а ещё у него есть грузоперевозочная компания, а ещё он повесил немало бандитов, а ещё...
  Новости были, конечно, приятные, только ты подумал: а какого черта генерал все это тебе рассказывает сейчас? Он разве не должен вместо этого командовать дивизией?! И только приглядевшись и потянув носом воздух врубился: генерал Рэйнс был пьян в стельку и с трудом сидел в седле!
  – Вот так, молодой человек! Итак, я был счастлив свести знакомство с вашим дядей. А теперь ступайте! – сказал генерал и мотнул головой.
  Тут ты понял: война – это не что иное, как форменный дурдом с кровавыми разводами на стенах. Потому что суть её – не бой, не маневр и не марш. Суть её – тысячи мужчин, подолгу живущих на улице, скученных в одном месте, с оружием в руках, и из них некоторые ещё пытаются делать что-то осмысленное, а некоторые – неа, не особо.

  Ещё в июле Лайон захватил Джефферсон-Сити. Юнионисты выбрали там новое правительство, которое назначило нового губернатора, согласившегося на все требования Линкольна. Теперь Лайон вплотную занялся вами, тесня всю южнее и южнее. Но ни одну вещь во вселенной нельзя растягивать до бесконечности, и в первую очередь это относится к линиям коммуникаций. Чем дальше от Сент-Луиса, Джефферсон-Сити и Лексингтона он заходил, тем сложнее ему было снабжать своих бойцов продовольствием.
  Губернатор к концу августа наигрался в солдатиков, так что генерал Прайс уже полностью взял командование на себя.
  У вас по-прежнему было двенадцать тысяч бойцов, а вот у Лайона теперь всего пять. Кажется, он слишком увлекся, стараясь выпихать вас за границу штата и объявить его своим.
  И все же к нему присоединился Зигель, а его артиллерия была явно мощнее вашей, да и с боеприпасами несмотря на растянутость коммуникаций, дело обстояло получше. Чья же возьмет? Неужели он выбросит вас из родного штата?

  Намечалась важная битва.