Отряд шефа кочевал вместе около двух лет. Тогда в Калифорнии постоянно где-то шли стычки с индейцами. Ну, стычки – это громко сказано. Обычно переселенцы сгоняли индейцев с земли, чтобы разводить и пасти на ней скот (чего индейцы толком делать не умели), а когда индейцы начинали от голода воровать его, возмущались, собирались в группы и начинали их истреблять. Шли толпой и убивали, кого находили. Индейцы в Калифорнии были не очень воинственными. Во-первых, были они не кочевниками, а земледельцами – сажали маис и бутылочные тыквы, и войн между собой вели мало. А во-вторых, испанцы уже лет сто как приучили их, что с белыми лучше не ссориться. Но какая-никакая воинская культура у них тоже была, и рано или поздно ниточка рвалась, и индейцы кого-нибудь убивали, частенько когда их провоцировали.
Белые тут же называли это резнёй и либо собирали ещё большую толпу и шли мстить, либо нанимали как раз таких вот головорезов, называли их рейнджерами такой-то реки или такой-то долины и выплачивали им деньги за скальпы. Но ещё прибыльнее, чем убивать индейцев было захватывать их в плен. Калифорния с 1850 года была свободным штатом – негров тут не считали рабами, более того, был принят Акт о Правлении и Защите Индейцев. Звучало мощно, но в самом этом акте было полно лазеек, позволявших порабощать индейцев, которые не могли даже свидетельствовать в суде против белых. Например, индейцев по разным поводам бросали в тюрьмы и выпускали под залог – но откуда у индейцев были деньги? Белые выкупали их и становились их хозяевами. Иногда такие выкупы даже принимали форму аукционов, как когда в каком-нибудь Миссисипи продавали негров. Были и другие варианты – белые воровали у индейцев детей и делали их "приемными", а на самом деле – бесплатной рабочей силой. Если ребенку с детства твердить, что он должен работать, иначе получит хлыстом по спине – откуда у него могло взяться понимание, что это ненормально? Ну и, конечно же, была и полностью нелегальная торговля. Чаще всего так продавали похищенных женщин – золотая лихорадка уже сходила на нет, но пока не всё золото в горах было найдено, в Калифорнии оставалось полным-полно старательских городков, где женщин не хватало. Золотодобытчики охотно покупали себе скво – ведь потом, намыв золота, можно было опять продать её кому-нибудь, а не тащить с собой в Сан-Франциско или Сакраменто. Да и в борделях индеанок покупали – может, и не красавицы, но когда в очереди десять голодных мужчин, кому-нибудь да приглянется. Только помирали они быстро – от слабого здоровья (почти у всех было голодное детство), непривычного к болезням белых иммунитета, тоски, алкоголя и жестокого обращения.
Вот ровно этим отряд Шефа и занимался – сгонял, истреблял, захватывал. В округе Мендосино жило более десяти тысяч индейцев юки, и тут им была выделена большая резервация, но не все они соглашались жить в ней. Стычки начались ещё в пятьдесят четвертом, а к пятьдесят шестому геноцид в этих краях стал образом жизни. Убивать юки или платить тем, кто убивает, оказалось проще и быстрее, чем, собственно, переселять. Сами юки утверждали, что не воруют скот, а только подбирают трупы мёртвых животных, но доказать они этого никак не могли, да и кто стал бы их слушать?
Суперинтендант по делам индейцев Хинли запрашивал помощь армии, но Военный Секретарь Джефферсон Дэвис чётко разъяснил ему, что армия в эти дела вмешиваться не будет. Хинли это вполне устраивало – у него у самого было ранчо в долине, и он даже участвовал в некоторых карательных экспедициях.
Ты быстро узнал, кто есть кто в отряде. Было в нем девять человек, а ты – десятый. Немного? Да, зато и делить добычу на десять частей лучше, чем на двадцать или тридцать, как у рейнджеров Эль Ривер.
Барксдейл был главным. Не то чтобы тут царила железная дисциплина, но командира слушались, потому что боялись. Он мог избить любого, а кого не смог бы – застрелил. Но ты быстро понял, что дело не в умении махать кулаками, а в абсолютном, безусловном осознании собственной правоты. Именно этому он тебя и учил.
– Если ты прав, а он не прав – бей, бей как можно сильнее, никогда не стесняйся применять силу. А чувствовать, что ты прав, ты должен всегда. Все сомнения, все рассуждения, все мысли – ночью. Утром, встав с постели, ты должен быть уверен в своей правоте, даже если первое, что ты скажешь людям – что солнце заходит на востоке.
Но как ни странно, силу он применял очень редко – тот случай с Капелланом да ещё пара ударов – всё, что ты запомнил. Хватало обычно одного его предупреждения. Люди знали, что он может сделать больно и может убить – и этого хватало: никто не хотел связываться. Сильно позже ты понял, что ты ему был нужен не меньше, чем он тебе – ведь ты был единственным человеком, который испытывал к нему что-то кроме страха.
А это было ему очень нужно: Барксдейл вырос в Новой Англии, он учился в колледже, а в Калифорнию бежал, спасаясь от закона. Как ни странно, он никогда не служил в армии, но по наитию хорошо понимал, как устроена иерархия. Он был очень умным человеком, жизнь которого проходила впустую, и который умело уговаривал себя, что это-то и есть настоящая жизнь.
Мужчину в военной форме и шляпе с пером звали Стёрджес, а прозвище у него было "писатель". Стёрджес был немного не в себе. Нет, не в том смысле, что он тронулся умом, просто он жил в придуманном мире. Он был офицером с географического исследовательского судна, и пока он был в очередной экспедиции, жена изменила ему и подала на развод. Теперь он скитался по калифорнии, делая вид, что производит научные изыскания – зарисовывая и записывая в книгу птиц, растений и индейцев. Это был очень странный человек, очень задумчивый и молчаливый. Но стрелял он хорошо.
Медвежонок был просто садистом, родом из Огайо. Он приехал в Калифорнию ребёнком, в детстве его сильно бил и унижал отец. Теперь ему было тридцать лет и он сам бил и унижал других, слабее него, а если хотел – то и убивал. Он клялся и божился что, медвежья шуба, которую он носил даже летом на голое тело – из убитого им самим медведя. Никто ему не верил. Он-то первый и объяснил тебе, "почему индейцы":
– Потому что если будешь убивать белых, тебя повесят. А индейцев можно. На них всем плевать.
Шеф разложил это по-другому:
– Они ничего не меняют на земле, на которой живут, ничему не учатся и ничего не изобретают. Поэтому их народ регулярно настигают голод и болезни. А мы, белые, этого не хотим – мы хотим, чтобы следующее поколение жило лучше предыдущего. И спасибо Господу, что мы оказались сильнее, чем они. Надо с ними покончить, пока по каким-то причинам не стало наоборот. Пути Господни неисповедимы: бей, покуда в руке нож, а не когда ты его выронил.
– Аминь! – вставил Капеллан и закричал петухом.
Капеллан был врачом, просто очень плохим. Но даже очень плохой обычно лучше, чем никакой – до тех пор, пока не начинает красть серебряные ложки из домов своих пациентов. Когда ты смотрел на него, ты думал: "Он что, дурак?" Первое время тебе казалось, что всё не может быть так просто, но потом ты понял, в чем дело. Действительно, дурак. Впрочем, он хорошо умел зашивать раны – не то чтобы у вас их было много.
Мексиканца звали Лопе Куатро Дедос, но все называли его просто Лопе или просто Куадро. Он был объездчиком лошадей, которому надоела эта тяжелая работа, а больше всего надоело, что ты приходишь на ранчо, объезжаешь там всех лошадей, а дальше больше не нужен. А Куатро Дедос его звали, потому что палец ему однажды откусила собака. Но вообще с собаками он любил возиться. А с людьми не любил – убивал индейцев "быстро и чисто": пуля в сердце или ножом по горлу.
Парень, что играл на еврейской арфе, был Итан Мосли, или Завывала. Он дезертировал с английского военного корабля. Он рассказывал вам, что Королевский Флот – это яма, где из человека вытравливают всё человеческое: ром, плётка и содомия, вот что такое Королевский Флот. Он тоже был жестокий малый, но из всех из них, наверное, самый нормальный.
Солома был правой рукой Шефа. Это был фермер родом из Кентукки по имени Нед. У него была ферма в Канзасе, но её сожгли аболиционисты, и он он прибился к каравану, шедшему в Калифорнию по Орегонской тропе. Он был не слишком умен, но хитёр, сметлив и привычен к лишениям. Да и все вы, наверное, были привычны к ним.
И ещё был Кадмус – безликий, серый человек, калифорнио – то есть, американец, рожденный в Калифорнии. Он был местным вариантом молчуна – ничего не хотел, ничего не добивался, просто плыл по течению. А убивать индейцев было, честно говоря, более простым способом заработать, чем мыть золото. Ну, конечно, вопрос везения, но понять, что он не слишком везуч, у Кадмуса мозгов хватало.
А человек с сабельным шрамом был карточный шулер по имени Крапленый. Шрам у него был не с войны – его по лицу ударил саблей один из членов комитета бдительности. За Крапленого в каком-то округе даже назначили награду, но небольшую – скорее, чтобы его припугнуть. Крапленый был плохим шулером, но его шрам отлично пугал индейцев, а напуганных индейцев легче брать в плен и сторожить.
Вы действовали так: Разбивали лагерь, и четверо оставались в нем – охранять, готовить, запасать дрова – а шестеро разъезжались тремя парами. Если встречали отдельных индейцев – убивали или ловили, а если набредали на лагерь – ехали домой и на следующее утро на рассвете все вместе падали им, как снег на голову.
Первое время шеф почти всегда ездил вдвоем с тобой.
Помнишь первого индейца, которого убил – это был старик, он не стал убегать, сел на землю и просто ждал.
– Давай! – сказал шеф. Ты прицелился из старого, кремневого мушкета и надавил на собачку. Старик вздрогнул и сложился пополам – пуля пробила его насквозь.
– Теперь скальп! – приказал он. – Давай, Джо, скальп сам себя не снимет.
Это был жалкий, седой скальп. За него вам заплатили половину обычной таксы.
Ты научился их выслеживать.
– Говорят, что индейцы – прирожденные следопыты, что они как призраки... Чепуха, – наставлял тебя Шеф. – Если так будешь думать – ни одного не поймаешь. Нет, они такие же как мы: кто-то получше, кто-то похуже. Оставляют следы, как и все. Ищи как следует – и найдешь.
И ты находил. А порой они и не особо прятались – просто не понимали индейскими своими мозгами, что их целенаправленно истребляют.
Дела шли хорошо – скоро тебе купили нормальную Хокеновскую винтовку: она била дальше и точнее.
Ты выучил несколько слов на языке юки. "Стоять!", "Сдавайся!", "Беги!", "Лечь!" – в таком роде.
Слово "беги" ты выучил, когда шеф сказал, что тебе надо научиться стрелять по движущейся мишени. Ну и какая мишень может быть лучше, чем бегущий человек? Их было двое, отец и сын.
– Готов?
– Готов.
– Прикажи им бежать.
Ты приказал. Первая пуля свалила отца. Наверное, это было милосердно. А может, и нет.
Ты перезарядил винтовку до того, как сын пересек поле. Шеф тоже держал винтовку наготове – на случай, если ты промахнешься.
– Упреждение больше, не забыл? Чем дальше, тем больше.
Помнишь, как после выстрела смотрел: попал или не попал? Он споткнулся и аж через голову перелетел.
– Отлично, Джо, отлично. Теперь пошли, заберем скальпы.
Отец и сын. Они даже ничего не сказали друг другу перед смертью. Может, и не поняли, что ты будешь их убивать?
Да, и женщины у тебя тоже были. Первой была та, которую ты поймал сам. Ничего сложного – ты был верхом, а она нет, и ты догнал её, а она просто не стала убегать, потому что тогда ты бы, скорее всего, её убил – за скальпы женщин тоже платили. И за детские тоже, только уже совсем мало.
Ты привел её в лагерь. Ей было всего ничего, может, лет пятнадцать. У неё были высокие брови, плоский нос, черные красивые волосы до плеч, кривые ноги и цинга – по дороге ты дал ей сухарь из своей сумки, но она не могла его грызть и только сосала.
– Больная, за такую много не дадут! Отдай её мне! – сразу прицепился к тебе Медвежонок.
Но Шеф был рядом.
– Он бы поменялся, если бы ты сам кого-нибудь сегодня поймал. Логично звучит?
Возражений не последовало.
– Иди с ней в палатку, – сказал Барксдейл тебе. – Мужчина должен хотя бы один раз в жизни взять женщину силой. Тогда он перестаёт их бояться. А их не надо бояться, Джо. Они не могут играть по нашим правилам и придумывают свои. Заставь женщину играть по твоим правилам – тогда она проиграет. Иди.
"Силой" это было трудно назвать – её куда больше занимал сухарь, чем всё, что ты с ней делал.
Вскоре её продали, но у тебя потом были другие. Старше, младше, более красивые и более страшные. Любая, которую ты ловил или за которую мог заплатить. Или отнять.
В пятьдесят седьмом в округе Мендосино индейцы убили несколько белых, и конфликт вышел на новый виток.
У вас уже было много денег, Кадмус, Мосли и Краплёный говорили, что ещё чуть-чуть и они отчалят.
В пятьдесят восьмом индейцы подстерегли Капеллана и Стёрджеса и подстрелили их – в Кадмуса попало две стрелы, а в Стёрджеса – пуля из какого-то древнего мушкета: единственного оружия нищих юки, которого стоило бояться. Кадмус после этого покинул вас. Стёрджес – умер, мечась в бреду от заражения крови. Всё острова какие-то поминал, Галапагосские что ли. То ли он там был, то ли страсть как хотел попасть, то ли даже в бреду прикидывался. Так ты узнал, что раны от пуль опаснее, чем от стрел – чаще вызывают горячку и смерть.
В июне вы поехали с Медвежонком на охоту. Вы нашли лагерь, но маленький – двое мужчин, две женщины: они как раз разделывали лошадь, должно быть, ворованую. Решили брать сразу: застрелить издалека мужчин, а потом верхом захватить женщин.
– Готов?
– Готов.
– Держишь своего на мушке?
– Держу.
– Тогда огонь!
Па-бах!
Попали оба – мужчины завалились, словно заснули на месте.
– По коням, по коням!
Женщины побежали в разные стороны. Ты легко настиг свою, ударил ногой, не спускаясь с седла: она упала на колени и так и осталась сидеть. Молча связал ей руки и обмотал конец веревки вокруг луки седла, чтобы тащить её, как вакерос тащат коров. Потом оглянулся.
Медвежонок свою гонял плеткой вправо-влево, замахиваясь и пугая. Потом ударил по лицу – и она тоже упала. До него было ярдов двести, ты поехал к нему, не спеша, чтобы не "наслаждаться" зрелищем вблизи. Ему в последние дни не везло, и ты знал, что он на ней отыграется – будет пороть, пока она не заплачет, а потом возьмет прямо на земле. Ему почему-то нравились женские слёзы, а индеанки плакали редко. "Ничем их не проймешь!" – смеялся Медвежонок.
И тут раздался выстрел – лошадь Медвежонка засеменила ногами и грохнулась на бок, придавив ему ногу.
Выходит, кого-то вы не добили!
Ты увидел, как над кустами плывёт белесый дымок – значит, стрелок где-то там.
– Джоооо! – закричал Медвежонок испуганно. – Джоооо!