На плантации всё шло неплохо – работали семеро негров, и в целом этого хватало.
Отец на твой вопрос ответил тебе, что дела, благодаря Мишелю, идут неплохо, сено и бобы дают, как ни странно, неплохую прибыль. Но что касается денег – они, конечно, лишними не будут – надо ведь воспитывать твоих младших брата и сестру, Роберта и Кэтрин. Тебе почудился жадный блеск в его глазах, и он поспешно добавил, что отказываться от последнего, конечно, не стоит.
***
Через неделю Деверо и правда вернулся, на этот раз под видом торговца мылом и галантереей. Твоё решение его обрадовало, а твоё требование денег скорее удивило. Он сказал, что прямо сейчас наличных нет, так как всё уйдет, видимо, на подкуп адъютанта, но он обязательно достанет их для тебя.
Майор был очень серьезен. Вы подробно обсудили все аспекты операции и вообще условились на будущее: как держать связь, какие будут пароли у связных (тоже торговцев), как подать сигнал, что мужа нет дома и так далее. Напоследок он пожал тебе руку – крепко, по-мужски. И всё. Ты предложила ему остаться на кофе, но он отказался, сославшись на то, что назначена ещё встреча.
И хотя Деверо был вежлив и учтив, ты почувствовала – дело не во встрече. Майор, как южанин и джентльмен, не мог допустить, чтобы романтические отношения с леди соседствовали с деловыми, а любовные чувства – с денежным вопросом. Это для него было немыслимо. Что это, глупость или благородство?
Пожалуй, тут было от чего загрустить – вашему роману пришёл конец. Но последующие события так захватили тебя, что, возможно, это даже отошло на второй план.
Для начала тебе нужно было попасть в этот "клуб офицерских жён" (название было неофициальное). Для этого ты попросила рекомендаций у подполковника Миллса и пошла к нему на приём. Он встретил тебя довольно холодно:
– Вы пришли просить по поводу мужа? – с ходу спросил он. – Он ведь говорил, что ему деньги больше не нужны?
Но узнав в чем дело, извинился и даже расплылся в улыбке.
– Конечно-конечно! С удовольствием лично вас представлю миссис Бэнкс!
Потом он спохватился и почему-то спросил:
– А ваш муж в курсе, да?
Ты ответила, что да, а что такого?
Он кивнул.
Через пару дней состоялась ваша встреча с супругой генерала. Мария Феодосия Палмер Бэнкс оказалась строгой, чопорной, дородной женщиной, совсем не похожей на утонченных южных леди с их живым характером.
Ты даже несколько оробела от её строгости. Но подполковник Миллс шепнул ей пару слов наедине, и она сменила антарктический холод на летнюю прохладу.
Другие дамы приняли тебя несколько настороженно, но при этом с надменностью (все они были сильно старше тебя), и тебе пришлось больше слушать, чем говорить. Постановками в клубе ведала миссис Фергюссон, дама сухая и несколько нервная. Пару раз невовремя вставленное тобой замечание было встречено в штыки.
Постановки, впрочем, были абсолютно невинными – это даже театром-то нельзя было назвать: грим и костюмы были скорее символическими, чем настоящими. Декламировали стихи, занимались хоровым пением, ставили отдельные сцены из политических пьес, прежде всего, конечно, из "Окторуна" (было смешно смотреть, как жены офицеров изображают негров и плантаторов, но спектакль был так хорошо известен на севере и так популярен уже несколько лет, что сцены шли с большим успехом). И вот тут твоё умение играть на фортепиано пригодилось, хотя, надо сказать, некоторые северянки по части музыки не уступали тебе, а пожалуй даже и превосходили.
Деньги с представлений шли на госпитали и благотворительность, но в целом смысл был скорее в том, чтобы ни офицерские жёны, ни сами офицеры не умерли со скуки, а также чтобы посещая эти спектакли Нью-Орлеанцы, символизировавшие северянам, могли продемонстрировать свои взгляды. Впрочем, таких пока было мало – в зале обычно виднелись сплошные синие мундиры.
Мишель сильно рассердился, когда узнал об этом: оказалось, что до сих пор он от всех скрывал свои взаимоотношения с янки. Твой муж давно и плотно торговал с армией, покупая продовольствие и фураж в том числе и у тех, кто продавать им напрямую отказывался. После того, как ты стала посещать клуб, он потерял пару поставщиков. Но скандала как такового не было: он просто ещё больше отдалился от тебя.
Операция, тем временем, шла полным ходом.
Страшнее всего было первый раз заговорить с майором Дэннисоном. Страшно было сказать ему: "Говорят, некоторые офицеры испытывают затруднения с финансами?" – и выдержать его быстрый, колкий, изучающий взгляд.
– Да, некоторые, вероятно испытывают.
– Говорят, что есть способ решить эти проблемы.
– Да, и какой же?
– Оказать кое-кому кое-какие незначительные услуги.
– С чем они связаны, мэм?
– С топографией.
– С топографией? И во сколько оцениваются такие услуги?
– Говорят о суммах в три тысячи.
– В три тысячи? Расскажите подробнее.
– Говорят, что некоторые карты, которыми пользуются известные люди, слегка устарели. Их можно было бы заменить.
– Вот как?
– Так говорят.
Пауза.
– Кто говорит?
– Разве это важно?
Пауза. Прищуренные глаза.
– Я обдумаю это.
Всё время до вашей следующей встречи ты была сама не своя. Ты все смотрела, не следят ли за домом, всё ждала, когда придут тебя арестовывать и потащат на допрос к подполковнику. Но ничего такого не последовало.
– Передайте, что за четыре тысячи один мой друг согласился на ваше предложение.
Все шло хорошо. Но когда ты передавала Дэннисону карты в кожаном тубусе, его жена, внезапно появившаяся откуда ни возьмись, спросила.
– О, что это?
И ты замялась. У тебя не было никакой легенды на этот счет.
Но Дэннисон сам пришел тебе на помощь.
– Эскизы миссис Тиел, – не моргнув глазом ответил майор.
– Какие эскизы?
– Чертежные.
– Чертежные?
– Да, миссис Тиэл просила меня передать чертежи одного своего знакомого инженеру с верфи. Ты помнишь Фрэнсиса Лешо?
– Хм! Да, что-то припоминаю.
– Ну вот. А знакомый миссис Тиэл хотел бы там работать. Это что-то вроде экзамена, – скучным голосом пояснил майор.
– А, вот оно что! – миссис Дэннисон потеряла интерес к предмету разговора.
Дэннисон сделал своё дело, и как раз вовремя – судя по обрывочным разговорам офицеров ты поняла, что поход из Батон Руж на Порт-Хадсон уже начали планировать.
В качестве подтверждения выполненного задания он передал тебе настоящие карты – в том же тубусе. Ты несла их домой и боялась оглянуться: ведь это была прямая улика! Пришла домой, велела затопить камин, заперлась и сожгла их там. Огонь пожирал расчерченную на клетки бумагу с нарисованными реками и лесами, и в этом было что-то мистическое, как в ритуале, призванном обрушить пламя ада на головы янки.
Это было в феврале, а операция началась в марте.
В ту ночь, с четырнадцатого на пятнадцатое марта, словно какое-то наитие не давало тебе заснуть. Ты стояла у окна, набросив шаль на плечи, и смотрела на север, как будто ждала сигнала, знака. Но какой знак и кто мог тебе подать почти за сотню миль? И всё же сон никак не шёл.
Ты представляла, как офицеры северян склонились над картами, как они поняли, что что-то здесь нечисто, как осмотрели всё, нашли какой-нибудь не такой штемпель или другой признак и... и пошли лететь курьеры по дорогам. Взять! Схватить! Задержать! Допросить! Дэннисон, конечно, спасая себя, сразу всё расскажет.
Ты представила холодную ярость подполковника Миллса. Сможет ли он ударить женщину? А шпиона? Какие наказания предусмотрены в военное время? Расстрел? Повешение? Тюрьма? С Деверо вы это не обсуждали. А ты уже ничего не можешь изменить. Хватит ли у тебя мужества не выдать майора перед лицом смерти?
И вдруг на горизонте появился свет! Может быть, секунду или две ты видела, красноватый отблеск на облаках, как будто солнце выглянуло назад из-за горизонта и снова скрылось. Было почти ровно пять утра. Что это значило? Ты не знала, но почему-то стало спокойнее. Ты пошла спать и проснулась только к обеду.
А через пару дней в город-полумесяц пришли новости.
Было вот как.
Северяне решили наступать одновременно по земле и по реке.
Эскадра адмирала Фаррагута – три мощных винтовых корвета, пароходофрегат "Миссисипи" и три канонерские лодки – заняла позицию накануне условленного дня. План янки был прост: Бэнкс начнет атаку на укрепления Порт-Хадсона по суше, и пока южане, чертыхаясь, будут перетаскивать пушки, флот в темноте и тумане проскочит мимо форта по реке и устремится на север, к Виксбергу.
Отличный план! И он бы наверняка сработал, если бы... если бы армия Бэнкса вовремя вышла на позиции близ форта, а не проплутала двое суток по луизианским лесам и болотам! Пройти по ним и так было сложно, а уж с фальшивыми картами, на которых были нанесены несуществующие дороги и ложные развилки... ууу!
Адмирал Фаррагут об этом ничего не знал – он думал, что всё идёт по плану, и приказал начинать операцию.
Фарватер был сложный, идти против течения – нелегко, и северяне связали корабли попарно канатами: каждый корвет тащил на буксире канонерку. Кроме этого матросы уложили вдоль бортов якорные цепи для дополнительной защиты и выкрасили обшивку изнутри помещений белой краской – чтобы легче было в ночном бою. Но в целом от операции не ждали чего-то более сложного, чем прорыв мимо фортов Нового Орлеана год назад.
А зря! Подполковник Смит, командовавший крепостной артиллерией форта Порт-Хадсон, по донесениям о снующих на реке канонерках противника понял, что что-то намечается в ближайшие дни, и заранее приготовился к битве. На берегу Миссисипи особые команды жгли костры, освещавшие фарватер, снабженные сигнальными ракетами посты должны были оповестить его о появлении противника, а в люнетах Батареи Номер 7 канониры готовились раскалить чугунные ядра докрасна.
И в половине двенадцатого, когда корабли Фаррагута показались на реке, а наблюдатели стали пускать ракеты, восьмидюймовки Смита быстро изготовились к бою и открыли огонь. Корабли старались пробираться вдоль ближнего, восточного берега, куда из-за недостаточного угла склонения пушкам форта стрелять было тяжело, и давали ответные бортовые залпы. Скоро реку заволокло дымом, смешавшимся с плотным ночным луизианским туманом, и стрельба прекратилась. "Хартфорд", флагман адмирала, и привязанный к нему "Альбатрос" налетели на мель, но быстро снялись с неё и под прикрытием этой завесы проскочили вверх по реке, получив всего несколько попаданий. Подполковник Смит заволновался. Но дальше... дальше налетел капризный мартовский ветер, и когда он развеял дым и туман, остальные корабли эскадры оказались точно под жерлами крупнокалиберных батарей. И пошла "потеха".
"Ричмонд" и "Дженеси" мигом изрешетили шести-с-половиной дюймовыми коническими болванками, и когда уже казалось, что они вот-вот выйдут из-под обстрела, один из снарядов пробил обе машины корвета. Корабль сразу начал дрейфовать вниз по течению, утаскивая за собой беспомощную канонерку.
"Мононгаэла", новенькая, только в январе спущенная со стапелей, построенная специально для ведения морской войны против Конфедерации, в тумане села на мель у западного берега. Как только из форта заметили это, корвет сразу же был засыпан снарядами. С трудом снявшись с мели при помощи канонерки "Кинео", "Мононгаэла" поползла на север, борясь с течением. И тут нагрузки не выдержал паропровод: труба лопнула, пар стравило, и избитый снарядами корабль стало сносить на юг. "Кинео" попробовала пройти в одиночку, но снарядом разбило руль, и капитан канонерки также принял решение отступать.
Но больше всех досталось идущему замыкающим "Миссисипи". Это был океанский корабль, построенный двадцать лет назад, поспевший как раз к Мексиканской войне. Там, в заливе, он гонял мексиканские корабли, как горничная с газетой гоняет мух, но в этот раз пароходофрегат попал под молотки: каленые ядра Седьмой Батареи, мелькавшие в темноте злыми, красными светлячками, за час превратили корабль в пылающий костер, и команда в ужасе покинула его.
Под рев и треск пламени, несчастный пароход снесло вниз по течению, где от него врассыпную бросились прочие корабли. И не зря – когда пламя добралось до пороховых погребов, общий взрыв зарядов и паровых котлов осветил небо такой ужасающей вспышкой, что её увидела из своего окна даже Камилла Тийёль в Новом Орлеане в восьмидесяти милях к югу по реке!
Из семи кораблей прорвались только два, и те поврежденные.
Нью-орлеанский высший свет ликовал. Все злорадствовали.
Жаль никто из них не знал, что грозного адмирала Фаррагута победили не столько пушки Порт-Хадсона, сколько один обаятельный майор сигнального корпуса и ты, шестнадцатилетняя девочка. Среди них ты по-прежнему была изгоем, особенно после того, как вступила в "клуб".
Деверо не солгал – за операцию ты получила пятьсот долларов: первые заработанные тобой деньги. Он пообещал, что деньги ещё будут, надо только подождать и продолжать работу.