В тот раз решено было субботу прогулять совсем. Сай почему-то был не весел и сказал что нету ни сил, ни настроения сидеть в субботу в школе, когда такая погода – надо пользоваться! Но почему-то ты чувствовала, что дело не в погоде.
В общем вы убежали после уроков ещё в пятницу, причем хорошо подготовившись. Из кладовой вы взяли большой кусок бекона (все равно его купили совсем недавно и там ещё было много), а с одного поля по дороге к реке нарвали кукурузы. Ещё у вас с собой были всякие червяки и жуки в жестяной банке из-под чая (Сай открывал её пару раз и проверял, что они не сдохли и не поубивали друг друга), большая лепешка, кулёк с солью, лимон и бутылка с водой (там был ручей, но всё же лучше было иметь бутылку из дома).
Вы пробрались к лодке после обеда так, чтобы никто не заметил – мальчишки часто ябедничали родителям друг друга, и ваши родители могли послать за вами Бена сразу же.
Но день был очень жаркий – настолько, что мальчишки даже не пошли купаться, и вы легко дошли до лодки, никого почти не встретив. Только один знакомый фермер подарил вам два красивых яблока и обсудил с Саем всякие новости – как выше по течению один из пароходов типа Натчез сел на мель, как говорят, что будет война с янки, как какой-то негр сбежал с плантации Литтлтон, как Одноглазый Фил поймал панцирную щуку без малого фунтов в сто весом.
Сай молча грёб всю дорогу, скинув рубашку, лодка легко скользила по неподвижной почти что воде. Из-за жары все обмелело, вы пару раз скребанули по дну там, где не должны были.
– Давай немного с лодки половим? – попросил он. – Можно будет сразу чистить, как приплывем.
Ты легла у борта и стала смотреть на синее небо. Ничего больше не видно: только синее небо и соломенное поле шляпы! Потом стала смотреть на берег, на заросли. Потом на поплавок. От лодки приятно пахло дёгтем, а от воды – прохладой и тиной. Забилась пойманная рыба – окунь какой-то. Потом ещё один. Отпила из бутылки воды, так что капли покатились по подбородку. Не смотря на твою непоседливость, что-то было такое в этом разморённом лежании на медленно дрейфующей по воде лодке. После длинного дня ничего не делать, лежать на горячих досках и просто смотреть что происходит, даже просто за тем, как скачут по воде водомерки.
Потом вы причалили, а шалаш у вас уже был тут свой готов – надо было только проверить, что его никто не растащил и разложить вещи. А что дальше?
Сай никогда не заставлял тебя чистить рыбу – ему и самому нравилось. Он был совсем небрезгливый – легко вспарывал ей брюхо и снимал чешую. Костерок затрещал: хочешь – свари, хочешь – пожарь. Вы для начала пожарили и съели с половиной лепешки. Потом играли на спор в шарики, а кто проигрывал, должен был делать всякую чепуху – стоять на одной ноге или щипать себя за нос или вспоминать стихи из Библии – и это было самое "ужасное" наказание. А не вспоминать нельзя – пока не вспомнил, не считается.
Потом Сай ходил купаться, потому что было очень жарко. Он и тебе предложил, но ты отказалась – не хотелось потом волосы сушить, да и... не хотелось в воду лезть. Мало ли, вдруг там и правда аллигатор или хотя бы даже злобная грифовая черепаха?
Потом Сай смастерил тебе тоже удочку и вы сидели в какой-то бухточке на упавшем дереве в теньке и ловили рыбу (он сам тебе насаживал червей). Потом он начал как-то издалека и всё тебе рассказал.
– Понимаешь, – сказал он. – Я узнал тут, как стать рулевым на пароходе. Идешь и платишь рулевому, и он тебя учит. Обычно требуют пятьсот, есть за четыреста, но всё равно... откуда у меня четыре сотни? Я пошёл к родителям, а они мне сказали – вот если с Кейт больше не будешь по Язу ходить, тогда через год оплатим. И что мне делать? Ладно, черт бы побрал эту старую лодку, и этих карасей, и всё это. Конечно, мы будем дома видеться. Но мне кажется, как будто мы уже с тобой будем не вместе. Понимаешь? Знаешь, я ни с кем, как с тобой не дружу больше. Дружил когда-то, но все мальчишки смеются надо мной, что я хочу быть капитаном, потому что завидуют, что у моих родителей есть лавка, а у ихних нет. Даже Бак Трэвис смеётся, а уж как мы дружили, не разлей вода! А девчонки что? С девчонками не подружишь особенно. Что с ними дружить? Им это неинтересно, у них чепуха одна на уме, платья какие-то, банты... Вот то ли дело ты! Тебе всё можно всегда рассказать. Знаешь, может, они даже завидуют не что у меня есть лавка, а что у меня есть ты. Знаешь, я бы хотел купить когда-нибудь настоящую лодку, не такую, а с парусом. Спуститься до залива, до Нового Орлеана и ещё дальше. Там говорят есть острова... на них белый песок и прозрачная вода, и водится макрель, а не эта озерная чепушня. Знаешь, настоящая рыба, говорят, у неё мясо сладкое, как кукуруза. Я бы хотел на пароходе пройти всю Миссисипи сверху донизу, но потом я бы хотел туда с тобой пойти на большой лодке. Пароход – это бизнес. А парусная лодка – совсем другое дело... Знаешь...
Он обнял тебя за плечи, как будто боялся, что ты убежишь или заплачешь.
– Ты только не думай, что я забуду, или что. Просто... я просто не знаю, как иначе. Как я ещё четыреста долларов достану? Так, конечно, тоже долго получится. Год мне ещё учиться, потом полгода на рулевого, потом ещё рулевым, пока на пароход себе не заработаю. Ну, а как будет свой пароход, так там уже быстро. Может, лет пять всего, – сказал он неуверенно.
Потом помолчал.
– Кэти, ты такая хорошая! – сказал он с жаром и с грустью. – Мне так всегда хорошо, когда ты рядом. Как будто ты всегда была моя сестра. Знаешь, мне кажется, была бы у мамы с папой ещё дочка, она бы всё равно была бы не такая, как ты. Всё равно ты была бы лучше.
Когда Сай всё это рассказал, стало полегче, ушло напряжение. Вы запекли кукурузу в земле, под костром, и съели несколько початков. Угли дотлевали, загадочно мерцая. Последняя ваша пятница вместе, получается! Но завтра ещё должна была быть последняя суббота, поэтому эта последняя пятница не выглядела такой тоскливой. Вот когда завтра вечером будет последний вечер субботы...
Солнце садилось за лес по ту сторону Язу, когда ты расчесывала волосы, и Сай смотрел на него, прищурившись, через твои волосы, и говорил, что они теперь золотые. Потом солнце село, а он сказал, что твои волосы навсегда теперь золотые. Потом вы легли спать.
***
– Ты уверен, – спросила ты шепотом?
– Ага, – ответил Сай. Он весь напрягся и лицо у него было одновременно шальное и испуганное.
– Точно-точно? – боязливо уточнила ты.
– Точно, Кэти! Смотри! – сказал он и, держась одной рукой за дерево, повиснув на нем, ткнул палкой аллигатора, лежавшего у самой воды. Аллигатор дернул мордой из стороны в сторону и глухо, утробно взрыкнул. Было в его рыке что-то от крупной собаки и от свиньи одновременно.
– Не надо! – попросила ты издалека. Было видно здоровенные костяные зубы, и стоило представить, как что-то пойдет не так, как Сай упадет туда, к нему, и эти зубы могут... хотелось закрыть лицо руками!
– Смотри! – сказал Сай и ткнул сильнее. А когда он ткнул в третий раз, аллигатор мотнул головой, схватил палку и крутанулся, молотя хвостом по грязи! Палка вылетела из рук Сая, он подтянулся второй рукой к дереву и отпрыгнул на всякий случай назад, к тебе.
Аллигатор раскрошил палку, заглотал небольшой её кусок, лежа на спине, потом перевернулся, уставился на вас ленивыми желтыми глазами цвета расплавленного янтаря и снова глухо зарычал. У Сая наготове была ещё палка. Но тебе что-то не хотелось больше на это смотреть.
– Ладно, ладно! – сказал Сай. – Пойдем! Да он сытый, видно же! Интересно, кого он сожрал. Да чего ты! Все мальчишки это делали! Просто аллигаторы же не нападают на взрослых. Значит, если на меня не напал, я – взрослый.
"Вот же дурак!"
– А что, нет что ли? – спросил он обидевшись. – Вот хочешь я тебе докажу? Да легко!
И знаешь, как он это доказал? Подхватил тебя на руки и понес.
– Вот если донесу до костра, значит, взрослый! – хорохорился он, хотя ему было тяжело идти по болотистой земле, расползавшейся под пальцами грязью. Вот если он тебя сейчас выпустит, то ты упадешь в грязь и привет твоему платью!
Но он не выпустил, он упрямо нёс тебя и приговаривал: "Сейчас увидишь, Кэти, сейчас ты увидишь!" Чего уж там – было приятно, что тебя несут и ни за что не выпустят, ни за что не дадут упасть в грязь.
Но потом, когда до костра оставалось совсем немного, он вдруг остановился, замолк и резко поставил тебя на землю.
Хотелось раззадорить его, сказать: "Ну что же ты! Мальчишка! Не донес!" но вдруг ты поняла, отчего он остановился.
У вашего костра сидел, глядя на вас исподлобья, негр в ошейнике, и, медленно работая челюстями, поедал ваш бекон.
– Ты беглый, да? – спросил Сай, завороженно глядя на негра.
Тот не ответил.
– Ты сбежал с Литтлтон?
Нет ответа.
– Говори, раб!
– Я не раб, – сказал вдруг негр, перестав жевать, и вытер пальцы о штаны.
– А кто ты? Ты раб с Литтлтона! Значит, ты раб мистера Фелпса!
– Я не раб. Я родился свободным. Меня просто украли в Миссури.
– Ну и что!? – возмутился Сай. – Раз десять дней в Миссисипи пробыл, значит, раб!
– Ни черта я не раб, – покачал кучерявой головой негр. Губа у него была рассечена и на скулах кровоподтеки. Выглядел он как типичный раб, только глаза блестели уж слишком как-то решительно.
– Ты ещё и вор! Ты сожрал наш бекон! И на тебе ошейник. Тебе клеймо поставят, наверное.
Негр сделал паузу, чтобы осторожно рыгнуть.
– Это да, – согласился он. – Бекон я сожрал с голодухи, извиняюсь. Но я не тронул половину лепешки и остатки рыбы.
– Неважно! – сказал Сай. – Мы всё равно отдадим тебя куда надо. Я поймал тебя.
– Ну, пока не поймал, – возразил негр и кивнул в твою сторону. – Сестра твоя?
Сай не ответил. Видимо, он понял, что с негром этим, придется драться или что, но он был пока не готов драться. Сай был силен для своих пятнадцати лет, и хотя не мог сравниться со взрослым негром. Но негр голодал, к тому же его сильно били последнее время, а с жирного бекона его должно было разморить. Сай же думал не об этом, а о награде, которую обещали за беглого, как рассказал вам фермер.
Раб вдруг встал и вырос перед вами – большой и неожиданно страшный. Ни черта его что-то не разморило.
– Детки, не надо меня трогать, – попросил он не очень-то смиренно. – Я уйду и вас не потревожу. Просто дайте мне уйти. И спасибо за бекон.
Но чувствовалось, что он настроен решительно. Необычный это был негр. Действительно, можно было бы подумать, что не раб, если бы не ошейник на шее.