Ты родилась... где-то. Не помнишь. Не говорили. Ты росла в приюте в городе Джексон, что в штате Миссисипи, но как туда попала – никто точно рассказать не мог. У каждого была своя версия. Кто-то говорил, что ты появилась в приюте в тот месяц, когда был страшный ветер (это, наверное, до вашего штата долетели отголоски урагана Тампа-Бэй), река Пёрл размыла дамбу, разлилась и затопила несколько ферм. А другие говорили, что твои родители, должно быть, умерли от оспы. А третьи говорили, что ничего они не умирали, а просто бросили тебя на станции в Клинтоне, в одной пеленке, а тамошние жители и подобрали. А как было на самом деле – кто ж знает?
Мало помнишь из того, что было в приюте, даже не помнишь, какого размера он был или сколько там было детей. Зато помнишь, что вас всё время заставляли вести себя тихо. Была большая общая спальня и в ней нельзя было шуметь. Нельзя было шуметь и в столовой, где вы ели кашу. Нельзя было шуметь нигде. Ты помнишь, что вы выращивали что-то в огороде – кажется, репу какую-то, и в земле жили мясистые червяки. Помнишь, как вас учили вдевать нитку в иголку и ты больно уколола палец, но громко плакать было нельзя. Тихо, тихо, тишина! Тишину ты помнишь, и как стояла в углу помнишь, и ещё как вас пугали чуланом, и одну непоседливую девочку заперли в нём. Потом она плакала, потому что там было темно и пауки, но плакала тихо. Пауков она сама не видела, потому что было темно, а вот паутина там была. Вашу воспитательницу звали миссис Френчард, а девочку звали Сьюзан. Она была на год, кажется, постарше тебя. Если можно так сказать – вы дружили. Дружба выражалась в том, что вы разговаривали шепотом, когда было нельзя, и не ябедничали друг на друга.
Потом, когда тебе было лет шесть, приехали мужчина и женщина, забрали тебя, купили леденцов, посадили на поезд и повезли куда-то, а за окном проплывали поля, на которых работали негры, и леса, и домики. Был пятьдесят четвертый год. Детей поменьше из приюта старались распределять в городские дома, а постарше – в фермерские семьи. Ты попала в город. Это был не очень большой, но очень быстро растущий город, стоявший на реке Миссисипи.
Он назывался Виксберг.
Твоих приёмных родителей звали Джеймс и Флоренс Уолкеры. У них был дом, бакалейная лавка и два раба – кухарка и Бен, который делал всё, и даже торговал иногда: он не умел читать и писать, но умел немного считать на пальцах и помнил некоторые цены наизусть. Кухарка по имени Лавиния (вы звали её Лав, как любовь) считать на пальцах не умела, зато умела готовить пироги со сливами. Бен очень задавался, что ему иногда дают торговать, а Лавиния была тихая, скромная, всегда смотрела вниз оттопырив свою нижнюю губу.
У Джеймса и Флоренс был всего один ребенок – сын. Его звали Сай, от Сайлас. Он был "избалованный маленький масса", как про него говорил Бен (Бену было можно и не такое). Но зато брат тебя любил, несмотря на то, что ты была девчонка. Почему? Потому что у всех других мальчишек были братья и сёстры, а у него до тебя не было, и это было невесело. А так вы бегали вместе смотреть на пароходы вместо школы. Он был старше тебя на три с половиной года, а взяли тебя в семью, потому что доктор Китчнер сказал, что больше детей у миссис Флоренс не будет.
В Виксберге была школа для девочек, и ты в неё ходила, но там было скучновато. Поэтому вы сговаривались с братом и убегали из школы – вдвоем это было не так страшно. Но доставалось всегда Саю, а тебя жалели. В итоге Бен стал отводить вас в школу за руки – сначала тебя, потом его. Саю стало стыдно, что негр водит его за руку в школу, и он дал честное слово, что не станет сбегать. Но... все равно иногда сбегал.
Ещё у него была удочка и иногда он звал тебя с собой удить рыбу. На самом деле, он и правда был хороший рыболов, и некоторые негры из округи даже считались с ним и любили поболтать про то, какую рыбу на что ловить и про самые рыбные места. Он всё мечтал поймать какого-то осетра, который жил много лет в одной заводи на реке Язу, но негры над ним посмеивались. "Его никто не может поймать! Это рыба-демон!"
Дела у твоих приёмных родителей шли очень хорошо, потому что город разрастался, а значит, всё больше людей заходило к ним в магазин. Но Сай не хотел быть лавочником. Он говорил:
– Что я, буду сидеть в лавке с утра до ночи, как вошь на булавке? Тоска одна!
Он хотел быть капитаном на речном пароходе, лучше всего, конечно, на большом, но можно и на маленьком. Но родители говорили, что для этого надо хорошо учиться, а Сай учился плохо. Зато он знал все названия пароходов и какой куда идёт, и увлеченно тебе рассказывал какая на каком машина и какой капитан, смелый или так себе.
Получалось, когда родители умрут, лавка достанется не ему (раз уж он её не хотел), а твоему мужу. Но родители были ещё не старые, ты была ещё маленькая, и муж пока на горизонте не маячил.
Когда ты научилась писать, то взяла и написала письмо для Сьюзан, но из приюта ответили, что её тоже забрали на ферму. Ты написала ей и туда письмо и позвала в гости. Она ответила, что живет с приемными родителями, какими-то Томпкинсами и позвала тебя в гости в ответ. Ты туда съездила с Беном – ферма и ферма. Там были всякие животные, куры, свиньи и лошадь, но стоило взглянуть на платье Сьюзан, чтобы понять, что тебе-то повезло куда больше. Потом она приехала к тебе в гости – и было видно, что ей не по себе от того, какая у вас фарфоровая сахарница и вообще всё. Чуть попозже она тебе написала, что ферма ей осточертела, и она скоро сбежит в Сент-Луис. Ты думала, что это так, бла-бла-бла, а в шестидесятом она и правда сбежала, и теперь ты не знала, где она, что она.
А какой была ты?