Просмотр сообщения в игре «'BB'| Trainjob: The Roads We Take»

  Окутанные пеленой жёлтой пыли, мимо уже проносились первые животные: поджарые, с выпирающими рёбрами и торчащими в разные стороны рогами быки и коровы, среди которых не нашлось бы и двух похожих; маленькие, тощие, чёрные как смоль мулы, толкавшие друг друга и задиравшие тупые, как киянка, головы; потом снова быки с коровами и, наконец, первый погонщик, который держался сбоку от стада, направляя его между своими товарищами и отрядом. Позади двигалось стадо из нескольких сотен мустангов. Сержант поискал глазами Канделарио. Он пропустил вперёд весь отряд, но мексиканца так и не нашёл. Понукнув коня, он проскакал через всю колонну вперёд. Из пыли вылетали последние гуртовщики, капитан что-то показывал жестами и кричал. Мустанги уже отделились от стада быков, и гуртовщики гнали их к вооружённому отряду, что встретился им на равнине. Сквозь пыль на шкурах мустангов абрисом старой картины, что проявляется на холсте под грунтовкой, виднелись намалёванные шевроны, руки, восходящие солнца, всевозможные птицы и рыбы, и за топотом неподкованных копыт уже слышались кены, флейты из человеческих костей, и в отряде одни стали пробиваться назад, а другие растерянно сбились в кучу, когда справа от мустангов возникло баснословное полчище всадников с копьями, луками и щитами, украшенными осколками разбитых зеркал, которые тысячами солнц слепили глаза врагов. Целый легион, сотни воинов ужасающего вида, полуголых или в одеяниях аттической или библейской древности, или разодетых, словно персонажи кошмара, в шкуры животных, в пышные наряды из шёлка и ошмётки военной формы со следами крови бывших владельцев, в мундиры убитых драгунов, кавалерийские мундиры с аксельбантами и галунами, кто в цилиндре, кто с зонтиком, кто в белых чулках и в окровавленной свадебной вуали, одни в головных уборах из перьев журавля, другие в сыромятных шлемах, украшенных рогами быка или бизона, кто-то во фраке, надетом задом наперёд на голое тело, кто-то в панцире испанского конкистадора с глубокими вмятинами на нагруднике и на плечах от ударов булавой или саблей, нанесённых когда-то в другой стране теми, чьи кости уже рассыпались в прах, у многих в косички вплетено так много волос разных животных, что они волочились по земле, а на ушах и хвостах лошадей виднелись лоскуты ярких тканей; кто-то выкрасил голову лошади ярко-красным, лица всадников размалёваны так грубо и нелепо, что они походили на труппу до смерти уморительных верховых клоунов, и, что-то вопя на варварском наречии, они накатывались адовым воинством, что страшнее адского пламени, каким пугают христиане, пронзительно визжали и завывали, окутанные дымкой, словно туманные существа в местах незнаемых, где блуждает взгляд, а губы дёргаются, пуская слюну.

  О боже, вырвалось у сержанта.

  С шумом посыпался град стрел, и всадники, вздрагивая, стали падать с лошадей. Лошади вставали на дыбы и шарахались вперёд, а эти монгольские орды, обойдя отряд по флангам, развернулись и обрушились на него с копьями.

  Отряд уже остановился, прозвучали первые выстрелы, сквозь завесу пыли потянулся серый дымок от винтовок, и в рядах копьеносных дикарей возникли бреши. Лошадь мальца осела под ним с долгим вздохом, точно из неё выпустили воздух. Он уже выстрелил из своей винтовки и теперь, сидя на земле, возился с зарядной сумкой. У сидевшего рядом из шеи торчала стрела. Он чуть склонился вперёд, словно молился. Малец потянулся было за окровавленным плоским наконечником из обручной стали, но заметил ещё одну стрелу, вонзившуюся человеку в грудь по самое оперение, и понял, что тот мёртв. Вокруг падали лошади, поднимались рухнувшие с них люди, малец видел, как один сидя заряжал винтовку, а из ушей у него текла кровь, видел, как бойцы, разомкнув револьверы, пытались вставить запасные барабаны, видел, как стоявшие на коленях клонились к земле, хватая свои тени, видел, как людей пронзали копьями, хватали за волосы и на всём скаку снимали скальпы, видел, как боевые лошади топтали упавших, как возникший непонятно откуда маленький мустанг с бельмом на глазу потянулся к нему белой мордой, щёлкнул зубами, как пёс, и исчез. Кое-кто из раненых впал в ступор и ничего не понимал, другие побледнели под масками из пыли, одни уже обложились, другие, пошатываясь, неверными шагами устремлялись навстречу копьям. Под завывания костяных флейт дикари надвигались бешеной стеной — лошади с косящими глазами и подпиленными зубами, полуголые всадники с зажатыми в зубах пучками стрел и блестящими в пыли щитами, они проносились во весь опор сквозь смешавшийся отряд, свешивались с сёдел, зацепившись ногой за сбрую на холке, и под напружиненными шеями мустангов натягивали короткие луки, а потом, когда отряд уже был окружён и его ряды рассечены надвое, они поднимались снова, как фигурки в городке аттракционов, некоторые с нарисованными на груди кошмарными рожами, и устремлялись на сброшенных с лошадей англосаксов, нанося удары копьями и дубинками, спрыгивали с лошадей, размахивая ножами, и стремительно перемещались по земле на полусогнутых ногах, будто существа, вынужденные передвигаться в чуждой им манере, и срывали с мёртвых одежду, хватали за волосы и живых, и мёртвых, обводили черепа ножами и одним движением отрывали окровавленные скальпы, рубили направо и налево обнажённые тела, отсекая руки, ноги, головы, потрошили странные белые обрубки, воздевая полные руки кишок и гениталий, некоторые дикари так перемазались в крови, будто катались в ней, как собаки, они набрасывались на умирающих и свершали над ними содомский грех, что-то громко крича своим приятелям. Из дыма и пыли с топотом выныривали лошади погибших и ходили кругами — хлопала кожаная сбруя, бешено развевались гривы, глаза от страха закатывались до белков, как у слепых, — одни утыканы стрелами, другие проткнуты копьями, они кружили среди этой бойни, спотыкались, блевали кровью, а потом вновь с грохотом скрывались из виду. От осевшей пыли головы у скальпированных перестали кровоточить, и они лежали в орошённой кровью пыли, словно обезображенные и голые монахи с полоской волос пониже ран и тонзурами до кости, вокруг стонали и что-то невнятно бормотали умирающие и визжали рухнувшие лошади.