Младший Обертус отодвинул занавесь сразу же после слов воинов Шабаша, заговорил шелестящим шёпотом, будто ему не хватало воздуха.
- Мы нашли его в порту. Он глодал лицо пьяницы, его стая ждала, пока он насытится.
Бело-рыжая дворняга с узкой, почти яйцевидной мордой бультерьера, мелкими, наивными глазами и мощным телом подняла уши. Она спокойно лежала в углу стенной ниши, оглядывала незнакомых ей не-мёртвых.
- Её мы нашли в частной коллекции торговца наркотиками. Он наполовину проглотил своего хозяина, нам пришлось его прервать.
Шестиметровая анаконда занимала место в огромном аквариуме, залитом водой наполовину. Она заинтересованно подняла голову, выстреливая языком изо рта, на крупном участке огромного тела чешую пересекали кривые шрамы.
- Его мы поймали в Библиотеке, они часто залетают к нам кормиться в конюшни. Мы проверили его, он не переносит никаких болезней.
В маленькой клетке вверх ногами висел крылатый зверёк с глазами-бусинками и бурой шерстью. Встревоженно защёлкав и запищав, он заёрзал на жёрдочке, будто бы только что осознав, что вместе с ним, крошечным паразитом, поместили трёх безжалостных хищников этих земель.
- А её мы отловили при загадочных обстоятельствах. Благодарим и тебя за твою просьбу, Орвилл Обертус, - сказал Обертус-слуга священнику стаи.
Самка ягуара, крупная даже по сравнению со своими сородичами, сонно поморгала, зевнула и потянулась. Взгляд зверя, как показалось внимательным гостям, был ненадолго сфокусирован именно на Орвилле.
- Отныне они ваши.
Жестокий и рычащий, словно впитавший в себя свирепость и жажду трепещущей плоти под челюстями живых подарков, голос был исторгнут из уст Ливелия. Чужеродный и грубый акцент был у него, напоминающий о ледяном море и кровавых топорах, первобытная ярость бурлила в этих словах, заставляла их звучать, как смертельную угрозу и обещание скорой смерти. Пока стая смотрела на своих зверей, лик монаха также успел поменяться, стал прямым продолжением его нового голоса.
Гладкая голова-глыба и сморщенный от тысячелетних дум лоб заклеймились сотней алых рун, острых и кривых, будто бы оставленных когтями, а глаза вовсе пропали, их скрыли бурые пласты наехавшей на глазницы кожи. Кровь, вновь полившаяся из носа и ушей, обрела твёрдую форму, образовав подобие длинной тёмно-красной бороды, путанной и всклокоченной. Двухметровый черноризец-великан стал ещё выше и шире в плечах, до стаи доносились отвратительные влажные звуки стремительно увеличивающегося тела.
Ливелий указал рифлёными клинками-пальцами цвета крови на выход из ложи и загремел, подобно варяжской армии, что покидают свои ладьи навстречу врагу.
- Идите. Встретимся в Библиотеке.