Мильтону потребовалось недюжинное усилие, чтобы справиться с волнением, когда он почувствовал, что все взгляды в ложе обращены на него. Что-что, а так красиво и складно говорить, как эти благообразные мужи, точно сошедшие со страниц Ветхого Завета, он точно не умел. И ещё не давала покоя мысль о тех, кто собрался пересечь океан и отправиться в далёкий Аламут: задумывались ли Йозеф и остальные над тем, что если Патриархи других кланов, согласно рассказам, пожирали и истребляли собственное отродье, то и Хаким мог призывать их на верную смерть? Или их верность Прародителю была настолько велика, что они готовы были безропотно встретить такую судьбу? Или же о таком противостоянии, угрожавшем низшим кланам, невозможно было помыслить в случае Детей Хакима, древнейшего и чистейшего среди племён каинитов? Однако, казалось, сейчас уже был неподходящий момент для высказывания и обсуждения подобных сомнений. К тому же выбор Мильтона был вполне очевиден, хотя бы даже в Аламуте его заведомо ожидал рай земной.
– Я не знаю другого дома, кроме Рио, – сказал он, внутренне удивляясь тому, что голос его звучит спокойно и не дрожит, – И, по правде говоря, другого языка, кроме португальского, на котором сейчас к вам обращаюсь. Я так понимаю, в ближайшее время в этом городе так или иначе будут твориться большие дела. Я надеюсь, что смогу быть полезен моему клану здесь.