На второй оргазм Кейт уже не хватило - ей нужно было что-то большее, но пока что она не могла просить это открыто. Что же, всему своё время, но пока что она придёт в себя, а после подумает над выводами. Ведь к тому моменту отношения полуорка и стражницы, кажется, уже достигли своей финальной точки... ан нет, не достигли. Вон он, похоже, собирается взогреть её снова, и теперь уже совершенно точна видна инициатива строго с его стороны. Даже затуманенному взору девушки было видно, с какой напористостью он взялся за второй раунд - ей даже стало немного боязно от осознание мысли, что всё это время под маской добродушного приятеля скрывался такой опасный зверь. Недаром ведь некоторые остерегаются потомков орков и людей.
Но Кейт до конца верила, что дело тут вовсе не во врождённой агрессии, а в состоянии, вымученном садистскими понуканиями извращенки. Курту требовалась поддержка, знак, что его друзья с ним и готовы помочь. И хотя как таковой помощница из Катерины сейчас была как из портянки, она не побоялась заявить о своём намерении, и, едва только возбуждение попустило её, она поползла навстречу финиширующей парочке.
Кицуне неподвижно застыла, когда её глаза вдруг перестали видеть. Сначала с недоумением, а затем с плавно нарастающим страхом она восприняла густую, склизкую массу, залепившую ей сначала одно, а потом и второе око, да ещё привалившее на нос и губы, и чуток на волосы. Воспоминания о встрече со слаймами дали о себе знать нервной дрожью во всём теле, но, к счастью, это были не они. Курт не придал значения тому, куда спустить семя. Кейт же не заметила, в каком состоянии находился её спутник, когда подползла к нему слишком близко.
- А... - едва слышно произнесла она, но договорить не смогла, так как тягучее желе просочилось в приоткрывшиеся губы.
Девушка так и села, подняв руки на уровне головы и словно растерявшись, как поступить - то ли немедленно смахнуть слизь, то ли из чувства брезгливости ни в коем случае не прикасаться. Но оно на лице! И, кажется, в рот попало! Проклятье, что... что за вкус... А-а-а!!!
Но вместо крика она издала лишь сдавленный стон. К тому моменту бедняжку уже должны были заметить.