"Список того, что удалось спасти," – думает Луций, мысленно повторяя слова Марка. – "Не список того, что сгорело. Само по себе уже... Хотя, возможно, Марк просто отмечает оставшееся, чтобы мне было проще".
На самом деле тут что растягивай, что не растягивай. Ну хорошо, вот растянут они на две недели. Предположим, даже вернутся вовремя. Дальше что? Саваг, как Христос, превратит семь пойманных рыбин в семь тысяч? Вряд ли, он же язычник.
Но, в конце концов, человек может протянуть без пищи какое-то время, пища – не вода. А может быть, уже и кормить будет некого.
– Молодец, – говорит он. – Растянем пайки вдвое. И возьмем с собой лошадей – в случае чего, можно будет забить. Ведать продовольствием в походе будешь ты, обсуди это с Татионом, пусть запасы охраняют надежные люди. Далее. Возьмем с собой четырех рабов покрепче – на всякий случай, нести поклажу выбившихся из сил или тех, кто не сможет идти по каким-либо причинам.
***
– Легионеры! – говорит он, осматривая "воинство". – Граждане! – переводит взгляд на арабок. – Воины! Враг нанес нам подлый удар. Вы спрашиваете себя, кто виноват в этом? Все и каждый, от последнего из вас до меня, дукенария службы оффиций Луция Цельса Альбина. Чья-то ошибка была больше, чья-то меньше, но сейчас я не буду спрашивать с каждого в отдельности – каждый знает, насколько он виноват и где недосмотрел, принял врага за своего брата или недооценил его. Однако погубить нас враг не сумел ни колдовством, ни с помощью предательски брошенного огня. Значительная часть припасов спасена, и хотя мы должны проявить умеренность, нам не грозит голодная смерть. И хотя я вместе с вами скорблю по павшим, наш отряд всё ещё насчитывает достаточно бойцов. Чья это заслуга? То же самое – каждого. Я наградил Эрвига Тервинга, потому что он проявил доблесть на глазах у всех сверх своих обязанностей, ведь он – не гражданин Рима и не солдат. Но каждый из вас внес свой вклад – тот, кто стоял на часах, и тот, кто вовремя оказался на месте, и тот, кто бросился тушить огонь, и тот, кто не ушел со своего поста, а с честью погиб на нём, и тот, кто отказался служить безумцу. И здесь я не стану выделять заслуги отдельных людей – каждый знает, когда он поступал правильно! Наш поход труден, однако в самом его начале нам удалось раскрыть измену и если не выжечь её каленым железом, то исторгнуть из своих рядов, что повысило наши шансы.
Луций поднимает руку.
– И всё же я знаю, что думает каждый из вас. Вы спрашиваете себя: "Что я здесь делаю, на краю мира? Куда этот Луций Цельс Альбин привел нас? Если я погибну, кто передаст моей семье, что я умер с честью?" И главный вопрос, который вы все себе задаете: "Если я погибну, то ради чего?"
– Я не буду врать вам, что наш поход с этого момента станет легче. Нет, он станет тяжелее. И я не буду врать вам о том, что дома нас, меня и каждого из вас, ждет триумф. Нет, не ждет. И вот почему. Триумф достается тому, кто отвел явную угрозу, когда горели дома простых крестьян и усадьбы патрициев, когда враг подступал к самому сердцу отчизны, когда казалось, что спасения нет, когда дело дошло до триариев. Но когда это происходит? Когда ранее кто-то не справился с той службой, которую Август и Рим возложили на него. Наша с вами задача сложна и опасна. Но её смысл в том, чтобы враг не вытоптал нивы, не сжег дома и не увел граждан Империи в рабство. Наша задача – чтобы тот, всем известный герой, не понадобился, и дело не дошло до триариев. Про нас с вами люди вряд ли скажут: "О, вот идут герои!" И все же вы, те, кто добрался сюда, те, кто несмотря ни на что идет дальше, как и подобает настоящим римлянам, настоящим воинам – вы и есть настоящие герои Рима. Во что бы вы ни верили, кому бы ни поклонялись, есть в мире высшая сила, которая смотрит на вас с восхищением, и улыбка играет на её устах, ибо вы – те, кто больше любого триумфатора. Вы – спасители отечества, хотя ни вас, ни меня никогда не назовут так. Люди ВСЕЙ Восточной Империи, не зная этого, обязаны вам, ибо вы делаете невозможное ради того, чтобы они не проснулись в горящем доме и не нашли свой скот перебитым, а свою семью зарезанной. Помните об этом.
Он смотрит в хмурые лица.
– Я, Луций Цельс Альбин, никогда не стремился стать мучеником. Мысль о смерти неприятна мне так же, как и вам. И все же я знаю – славна смерть за отчизну, когда отчизна трепещет, потому что враг приставил ей нож к горлу. Но когда жизнь отдается ради того, чтобы отчизна спала без страха, не боясь этого ножа – такая смерть в десять раз славнее. Помните об этом. И когда одни из нас вернутся домой, а другие нет, те, кто вернутся, подняв чаши, пусть не скажут про своего товарища: "Я знал его. Мы вместе служили в армии, под началом Луция Альбина и Гектора Татиона." Пусть они скажут: "Я знал его. Мы вместе спасли Империю!"