Луций кивает. Этот, как Архип, на колени бухаться не будет.
Он встает, кладет руку на шею Клавдия и приближает губы к его уху.
– Квирина, – говорит он тихо, почти шепотом. – Ты болен. Это как болезнь, пойми. Сначала это вроде бы незаметно, и ты просто смолчал там, где надо было сказать. Потом закрыл на что-то глаза. А в один прекрасный день совершенно естественным оказывается выбор стороны. А если болезнь запущена, то ты берешь и поджигаешь склад. Может показаться, что ни с того ни с сего, но нет, это всегда начинается заранее. Просто у одних это прогрессирует долго, а у других быстро. Ты хорошо боролся, жаль, что это все же оказалось сильнее тебя. Ты сделал это один раз, сделаешь и опять, такова природа человека. Когда лечишь людей от разлития желчи, средств много. Когда лечишь Империю от измены, средство одно. Ты вот специалист по многим болезням, а я всего по одной. Я тебя вылечу, архиатр.
Он легонько, успокаивающе похлопывает его по шее.
– Обещаю, что если после похода от твоих денег что-то останется, я прослежу, чтобы их отдали в приют. Был бы ты язычником, я предложил бы тебе сделать все самому. Адельфий приготовил бы яд... Но. Мы же христиане. Мы не можем толкать друг друга на самоубийство, верно?
Луций отнимает руку.
– Помолись за нас всех.
Потом зовет стражу.
– Увести!
***
На вечернем построении Луций сначала смотрит на солнце. Потом опускает взгляд на врача.
– Клавдий Тиберий Квирина! Как добровольно оказавший помощь предателям, ты будешь казнен. Если у тебя есть грехи, в которых ты желаешь исповедаться, сделай это сейчас. Затем ты будешь утоплен в реке. Трибун Татион! Проследить за исполнением приказа.
Он думает о том, как Квирина будет непроизвольно оттягивать вдох, а потом все же вдохнет, и вода могильным холодом заполнит его легкие. Короткая агония, последний трепет – и все. Он вдруг впервые замечает, что Квирина вообще-то красив, пожалуй, красивее, чем Марк. Марк ещё мальчишка, а Клавдий уже мужчина.
И здесь красивые места, хоть и дикие. Символично.
Хотя какая разница?
Но по крайней мере, он умрет в чистых одеждах. Вода смоет всё.