Другой на месте Луция не мог бы не восхититься этим порывом – от роли обвиняемой перейти к роли обвинителя. Бросить все эти храбрые слова человеку, за которым сила. Сила не десяти вооруженных людей и даже не мага. Сила самого мощного государства на земле, которому он ревностно служит. И пусть сейчас, за его пределами, это ощущается не так явно, но сам магистриан, его вид и его поза являются напоминанием об этом.
Другой бы восхитился. Только не Луций.
Есть разумное сопротивление силе, которое каждый должен оказать просто из уважения к себе, а есть неразумное. Не стоит биться головой о стену, даже если стена сама движется на тебя, а то окружающие могут решить, что ты и правда повредился рассудком. В другой ситуации упреки могли бы быть истолкованы, как позиция силы, но если императорский агент приходит тебя арестовывать (даже и утверждая по какой-то причине, что лишь берет под охрану), твоя самоуверенность должна и правда граничить с рассройством, если ты думаешь, что на дерзость он ответит: "Да, давай сядем и поболтаем, у меня же других дел нету!"
У Луция в глазах написано иное:
"Только что я говорил мягко, женщина. Хочешь пожестче?! Не проблема!"
Лицо его становится суровым, и это видно даже несмотря на шлем.
– Как смеешь ты сравнивать кровь на своих руках с той, что я, Императорский Агент, пролил за годы службы Августу во славу Рима!? – рявкает он, как будто его это действительно возмутило. – Если ты – действительно гражданин Империи, то сложи оружие и подчинись. А если ты так и осталась дикой безумной варваркой, я разоружу тебя силой. Твой страх стать рабыней только показывает, что ты не в себе, ибо обращать граждан в рабство запрещено.
А кстати, и правда возмутило. В её словах он почувствовал пренебрежение своей службой. Как будто он поднёс факел к костру, на котором стоял Требоний, ради своей забавы. Как будто не извернулся сорок раз, чтобы эта смерть принесла максимум пользы Империи. Как будто он пытал и убивал людей все эти годы для своей выгоды или развлечения.
Как будто видя сходство между собой и Луцием, она не видит различий. Между тем, кто служит величию, и тем, кто пользуется им.
Не это ли причина всей истории? "Ты там, Луций, ебись конем на своей службе, читай свои проповеди, а мне не мешай делать, что я хочу, и вообще закрой глаза, а если мешает – отойди." Мило. Но империя, регина, устроена не так. А ты часть этой империи. И если ты слабое, ненадежное звено, Империя, уж поверь, обратит на тебя внимание.
Пожалуй, если бы он сейчас узнал, что царица – шпион гуннов, это бы вызвало у него меньше эмоций.
"Ничего, значит, придется объяснить разницу."
– Перед лицом гуннов нас ослабляет только твоё неразумие. Я поговорю с тобой, когда ты придешь в себя, а сейчас я слышал довольно. Взять её! Живой!