"Ой, что же было бы!?" – думает про себя Луций с иронией. – "Уж наверное небеса бы не упали на землю и Данаприс не потёк бы вспять! Но в общем ничего хорошего от демона не жди, тут Фейруза права."
– Да, было бы неудобно, – с лёгкой улыбкой говорит он. – Но её сила не в том, что она может овладеть твоим телом. Главная её сила как раз в том, что тебя это бесит. Когда перестанет – вот тогда я скажу, что твой хребет начал срастаться. Вряд ли ты сможешь её победить раньше, чем это произойдет. Подумай об этом. Сильный дух в борьбе с демоном – твоё первое оружие. А смущение – первая слабость. Так они и заключают все свои договоры. Их когти, зубы, клинки, пламя – это всё только для тех, кого не удалось взбесить, напугать, смутить, заставить стыдиться. Они тоже хитрые твари.
Он выслушивает про политиков, про алчных соседей.
"Да, вот это-то и плохо. Пока ты готов лечь под любого, лишь бы тебя не истребили, демоны опаснее любого шахиншаха. Может, я в тебе ошибался, Фейруза? Может, мне зря показалось, что ты из тех, кто может сказать, "пошел ты нахер" тому, кто сильнее тебя, и сказать чертовски вовремя? Ну. Может быть. А может, и нет. Посмотрим. Да нет, может, может. Это она преувеличивает, чтобы не выглядело, будто я её жалею. Вот и хорошо, значит, горит ещё огонь внутри. Осталось узнать, хватит ли ей ума не говорить этого хану, но тут уж заранее не проверишь."
– Это точно, насчет гуннов, – откликается он. – Выбор у нас не велик.
Он смеется шутке и встаёт.
– Ну, хорошо! Моя так моя! Позову Квирину.
Он думает, не ошибся ли где снова в разговоре? Пожалуй, нет, хотя... может, и ошибся.
Да. Немного. Возможно.
Есть у некоторых женщин такое свойство, которого обычно нет у мужчин: непоследовательность в вопросах внешности. Если посмотришь на такую женщину слишком дерзко, она тебя прогонит, и все скажут, что правильно сделала! Но если не дай Бог не посмотришь, тогда ты полный дурак и навлечешь на себя что-нибудь намного хуже. Женщины в таких ситуациях мстительны и не знают жалости, а уж Фейруза... Из двух зол всегда стоит выбирать меньшее.
Но разговор что-то не особо располагает к напыщенным оборотам. А Луций знает, что в таких делах велеречивая фальшь всегда хуже прямоты.
Магистриан оборачивается, чуть не дойдя до выхода.
– Да, чтобы не было недопонимания. Я в прошлом солдат, так что изящная словесность не входит в мои умения. Но не люблю недосказанности, особенно если она может быть истолкована превратно.
Луций несколько демонстративно простирает в сторону руку и склоняет голову, как будто говорит при дворе.
– Сиськи царицы божественны и манящи! Без сомнения, ни один человек на моём месте не устоял бы перед таким искушением! Я просто... не совсем человек! Ну, ты теперь знаешь.
"И еще на службе," – думает он.
– Был рад беседе! – с подчеркнуто вежливой улыбкой заканчивает Луций, прежде чем выйти из шатра.
– Квирина, – говорит он, когда оказывается на воздухе. – Твоей госпоже было нехорошо. Вино и качка – плохое сочетание. Сейчас ей лучше, но тебе следует проводить её до каюты.
Одобрительно кивает Татиону. "Спасибо, хоть благодаря тебе можно не опасаться, что останешься лежать с голым хером посреди толпы," – говорит его взгляд.
– Адельфий! Ты хотел осмотреть меня. Как только Клавдий уведет Фейрузу – я весь твой, архиатр.