Просмотр сообщения в игре «Лимес»

  Луций решает, что разговаривать с Аспургом лучше как можно более прямо.
  – Ты рассказал, что тебя послали шпионить в пользу гуннов. Рассказал, когда Руис об этом упомянул. Но я припоминаю, что ты хотел прийти ко мне перед обедом, и, видимо, именно об этом мы и должны были поговорить. Короче, если тебе надоело служить им шпионом, у меня есть предложение. Опасное. Смертельно опасное. Но зато такое точно мало кому выпадало на долю.
  Луций понижает голос, как заговорщик.
  – Предлагаю тебе наебать гуннов.
  - Это, - удивился Аспург, - как?
  – А так, – отвечает Луций. – Для гуннов ты их шпион. Руис знает, что ты мне это рассказал, но он же не гунн. Всегда можешь сказать, что он пытался тебя перекупить и послал подарки. Ты подарки взял, но отказался. Вот он на тебя и клевещет. А когда мы их встретим, ты сможешь рассказать им обо мне. Ты ж не обязан говорить им правду.
  - И?
  – И они не будут знать, зачем меня послали, – разводит руками Луций. – Кому им верить, как не собственному шпиону? Но это первая часть. Есть и вторая. Как ты, наверное, понял на обеде, в Рим тебе возвращаться опасно. Если языги пойдут войной на Рим, тебя казнят. Но. У нас теперь есть план войны против готов, который, я уверен, сработает. После нашего похода я сниму с тебя твои клятвы. Ты вернешься к языгам, расскажешь им, что Рим силен, и когда начнется война, вы не будете участвовать в ней на стороне готов. Когда твои соплеменники увидят, кто победит, они поймут, что римляне – это шанс надрать гуннам задницу. И когда будет война уже с гуннами, вы присоединитесь к нам.
  Аспург задумался.
  - Это очень плохой план. И он не сработает. Я думаю, зачем ты едешь искать хунну, Луций Цельс Альбин? Заключить мир и разведать, что же они такое. Или что-то еще?
  – Поделись своими сомнениями, – говорит магистриан. – Что тебе не нравится в этом плане?
  - Все. Ты строишь планы, не зная, о чем строить. Ты думаешь, что гунны это такие же враги Рима, как те, с кем вы воевали в прошлом.
  – Гунны – люди, – говорит Луций. – А всех людей можно обмануть. Если у тебя есть план получше – излагай. Но подумай сам: пойдешь со мной – гунны тебя спросят, что ты тут нашпионил. Надо быть готовым к этому. Что конкретно им говорить – решим позже. Останешься в Риме – языги поддержат гуннов – и тебя убьют римляне. Вернешься к языгам прямо сейчас – убьют гунны. Это даже и не план еще пока. Это – предложение, причем единственное разумное, что я могу тебе сделать. Опасно, да. Но все остальное для тебя еще опаснее. Ты же был на обеде, сам все слышал.
  - Ты странным образом делаешь свои выводы и строишь планы на совершенно ошибочном основании. Я не боюсь умереть. А гунны, они кто угодно, но только не люди. Выродки, дети козла и ехидны. Не знаю. У них нет богов, нет веры, нет законов, нет ничего. Просто сумасшедшие помешаные на крови ублюдки. Могут выслушать тебя и зарезать на середине фразы. И все. Они ничего не боятся. Никого не боятся. Не знаю, есть ли у них боги, или они выплеснулись из тьмы у основания мира, плевка ведьмы и дерьма змеи. Ты не сможешь с ними договориться. Они не договариваются.
  – Я вроде не предлагал ни договариваться с ними, ни пугать их. Мне наплевать, кого они боятся, мне надо понять, как их победить. А вопрос не в том, боишься ли ты умереть. Вопрос в том, как ты хочешь это сделать. Без толку на плахе или с пользой для меня и вредом для гуннов. Я слышал очень похожие истории о многих племенах. Кимвры, тевтоны, даки, да пятьсот лет назад то же думали и о галлах – "убьют и не почешутся, все сметают на своем пути, нет спасенья". Потом оказывалось, что у всех есть слабые места. Но продолжай, я готов выслушать все, что ты знаешь о гуннах. Это может быть важно.
  - Пятьсот лет назад, это когда было? Тогда Рим был другим и все вокруг боялись его, но знали, что Рим силен и справедлив. Сегодня Рим не так силен и полагается на помощь готтов и прочих. И все это знают. А гунны не справедливы и жестоки. Народы степи боятся их до усрачки. Рима боялись, но знали, чего от него ожидать. Кроме того, Рим далеко, а гунны близко. Поэтому они будут воевать за гуннов. Я думаю, если Рим хочет перетянуть их на свою сторону, он должен разбить гуннов. Хотя бы в одном сражении. Но наголову. Чтобы слухи пошли. Все остальное бесполезно.
  – Ну, бесполезно или нет, – говорит Луций. – увидим. Пока война с ними не начнется – мы все равно их не разобьем, ни наголову, ни как-то еще. Но для тебя-то это что меняет? Ты все равно гуннский шпион для гуннов, заложник для римлян. В чем смысл тебе не попытаться?
  - В том, чтобы не делать заведомо глупые вещи? Мне было бы крайне неприятно, если бы гунны посадили тебя на кол, хотя тебе от этого будет еще неприятнее.
  – Моя жизнь – не самое важное, что есть на свете, – замечает Луций. – А смерть на моей службе – дело не такое уж из ряда вон выходящее. Но я повторю – ты можешь мне помочь. Они все еще думают, что ты шпионишь за мной. Вот и шпионь. Просто говори им то, что я тебе скажу. Конечно, ты рискуешь. И я рискую. Что с того? Нет смысла браться за меч, если не готов рисковать.
  - Нет смысла браться за меч, если тебе нужен лук. Дело не в риске, а в риске зря.
  – А конкретнее? Слушай, – говорит Луций, меняя вдруг тон на более мягкий. – Ты что, меня отговариваешь? Это пустая трата времени. Ну, гунны, ну, головорезы. Я в любом случае пойду туда, даже если они трех метров росту, с шестью руками, рыгают огнем и пердят молниями. Я-то тебе говорю не об этом. Я говорю о том, что ты – гуннский шпион, а еще заложник. Боишься ты смерти или нет, твое положение очень шатко. Но я вижу, что человек ты с понятием о чести, и вижу, что ты рассказал мне о гуннах и о том, что они тебя послали, не просто так. Ты мне нравишься, и я бы даже мог тебя отпустить прямо сейчас. Только опять же, куда ты пойдешь? Останешься в Риме - тебя убьют. Пойдешь к своим - тебя убьют. Можно, наверное, скитаться и прятаться, но мне почему-то кажется, что это не для тебя. Что будет потом, если нам удастся вернуться, и сможет ли Рим перетянуть на свою сторону племена – это пока не самая большая проблема. Но если ты хочешь идти со мной – мне нужно понимать, что ты скажешь гуннам и как, когда они тебя спросят обо мне. А ты хочешь?
  - Я ведь не прошу, чтобы ты меня отпустил. - Аспург подумал, но говорить вслух не стал, - самая большая проблема не в том, удастся ли Риму перетянуть на свою сторону племена. Это вообще не твоя проблема, поскольку ты ее решить не можешь. И не моя. Самая большая проблема в том, как ты будешь говорить с гуннами. А что я им скажу ... это тоже не особо важно. Скажу, что ты видный римский военачальник, но дальше - проблема. Они не представляют себе, что кто-то сможет встать у них на пути. До сих пор они сметали все. Напугаешь их, или даже насторожишь, они тебя убьют.
  – Ну, чья это проблема – еще вопрос. И скорее твоя, чем моя, – говорит Луций. – Но об этом и правда можно подумать потом. А сейчас вот что. Вставать у них на пути я, конечно, не собираюсь. Речь не об этом, а о том, зачем меня послали. Рассказать им надо что-то такое, во что они поверят. История такая: меня послали узнать, как идет переселение готов в империю. В ходе этого отравили двух вождей - Алавива и Видериха. В Риме думают, что это сделали римские военачальники, которым выгодно, чтобы война с готами началась в ближайшее время. А я подозреваю, что это сделали гунны. Мне надо узнать, собираются ли они сами нападать на готов или нет, чтобы отвести подозрения от своих. Либо наоборот - не отводить. Вот если тебя спросят – такое можно им и рассказать. Что думаешь?
  Аспург пожал плечами. Он действительно не знал.
  - Может, тебя просто убьют за то, что ты заподозрил гуннов. Или сделают рабом. Или подвергнут пыткам. Или посмеются, как хорошей шутке. По этой части я плохой советчик. Представь себе, что ты говоришь с одержимым, который уверен, что все преграды на его пути надо смести. И которого не пугает ни жестокость, ни ... да вообще ничего. Как ты думаешь, его заинтересуют твои речи о каких-то готах?
  – Это ценный совет, – говорит Луций. – Я это обдумаю. И возможно, мне о готах говорить действительно не стоит. Посмотрим. Но не всегда сумасшедший тот, кто выглядит или хочет выглядеть сумасшедшим. Они отправили шпионить тебя, отправили Эохара, и наверняка из других сарматских племен еще кого-то – чтобы вы не сговорились врать им что-то одно. Они же послали Эохара туда, где был Руис, чтобы те действовали сообща. Это все не поступки безумцев, а очень хитрых и коварных людей. Как знать, может, ты прав, и они всего лишь сумасшедшие, и тогда мы обречены. Но если нет... Они-то сами знают, кто отравил вождей. А чтобы из-за этого казнили какого-то римского военачальника – я думаю, они будут в восторге от такой мысли. Просто потому что это будет означать, насколько они хитры. И тогда они меня отпустят, чтобы я сказал своим: нет, это сделали не гунны, казните его. Шансы есть.
  - Где-то за спинами воинов гуннов, может, и сидит царь, который умен и коварен, но я его не видел. И, чтобы то, что ты говоришь, дошло до его ушей или до ушей его помощников, надо хорошо продумать то, что ты будешь говорить.
  – Лучше не скажешь, – соглашается Луций.
Получатели: Аспург Медведь.
  - Да. Знаешь, что я им скажу?
  - Что?
  - Что Рим не особо полагается на нечисть вроде готов, что его армия сильна и без их помощи, и что она будет крепким орешком. Но вожди Рима погрязли в междоусобицах. Если вбить между ними клин, может, и получится победить империю. И еще я скажу, что ты служишь одному из могущественнейших вождей. Идет?
  – Ну вот, – говорит Луций, – соображаешь еще лучше меня! И такую голову ты подставлял вчера под удары. Расточительно, расточительно! Идет!
Получатели: Аспург Медведь.
Он переводит дух.
  – Ну что же... знаешь, кто такие гладиаторы? Когда они спускаются на арену, они кричат Августу: "Идущие на смерть приветствуют тебя." Этот клич нам бы с тобой подошел, но мы свободные люди, а не рабы. Так что просто выпьем за удачу. Уж что-что, а она нам точно понадобится.
  – - За удачу.