"Вон что!" – думает Луций. – "Откуда он про дочь-то узнал? Да не вопрос. Крепость открыта, входи, сиятельный Аврелиан. От тебя, сука, никаких секретов."
– Что касается мотивов убийцы, то их ещё предстоит выяснить и, возможно, обсудить, – отвечает Луций. – Странная месть – поубивать кучу своих товарищей, твою арабскую телохранительницу и моего врача, подставить Архипа, человека комита Фракии... И ради того, чтобы доставить мне эти неприятности, он гарантированно пожертвовал карьерой всадника и самой своей жизнью? Ведь даже если не удастся доказать его причастность к убийствам – он дезертировал из армии. И все это – вместо того, чтобы попытаться убить меня или хотя бы мою дочь? Вы, вероятно, не в курсе, она прибыла совсем недавно и весьма устала с дороги, так что я позволил ей пока отдыхать. Если так, то у этого Кая Бозы какое-то весьма извращенное понятие о мести, – качает головой Луций с видом "воля твоя, превосходный Аммиан, но ты какую-то херню сейчас спорол." – Но пока что хватит о нем.
Он выслушивает то, как Аврелиан практически распоряжается судьбой его людей. Ничего, пусть потешит себя.
– Разумеется, – говорит он небрежно, как о само собой понятной вещи. – Было бы глупо брать с собой отряд, в котором оказалось уже три предателя за два дня. Что касается перевода в Британию, то навряд ли это разумно, учитывая, как обстоят дела на Лимесе, но это уж пусть решает благородный Кесарий. В связи с этим мне было бы тем более неразумно разбрасываться оставшимися людьми, поэтому я прошу почтенную Фейрузу направить Квирину к моим людям без промедлений. Марк, – говорит он с улыбкой, – твоя помощь в этот раз не требуется.
Он делает знак рабу налить себе вина.
– А вот ещё, раз уж зашла речь. Там есть такой Архип из Фракии, он должен был исполнять обязанности телохранителя при госпоже Флавии, но пренебрегал ими. Да-да, тот самый, который выбил Тиесту глаз. Поскольку как телохранитель, он был явно бесполезен и постоянно отсутствовал, она попросила меня заменить его двумя моими людьми, что я и сделал. После казни Требония мне нужен был хоть какой-нибудь командир для всадников, потому что враг был рядом, и я не мог поставить над ними пехотинца, а им самим не доверял. Как показывают события последних двух часов – не напрасно. Так что я временно до конца похода присвоил Архипу звание центенария, чтобы он мог приказывать декану, и поставил исполнять обязанности начальника конницы. Без формального зачисления, конечно. Полагаю, раз нет конницы – ей не нужен и командир. Однако, следует проследить, чтобы люди Кесария не отправили Архипа вместе с прочими под арест – он, конечно, не уследил за ними, но раз Боза его подставил, он-то уж явно был не в курсе их заговора.
На слова о семье он говорит:
– Разумеется, мой господин, если причина в делах семейных, в них я не лезу, по крайней мере, не дальше, чем ты сам сочтешь нужным пролить на них свет. ("И ты, сука, не лезь в мои.") И как ты решишь вопрос с комитом Фракии – лишь твоё дело. В конце концов, видя, какое сопротивление мы встретили в самом начале путешествия, любой счел бы разумным оградить любимую супругу от опасностей такого похода. Однако, я полагаю, нет ничего странного или неприятного для тебя в моем желании проститься с сиятельной Флавией и поблагодарить её за ту поддержку, которую она оказала мне на другом берегу Дуная, разве нет? – говорит он, разводя руками. – На пиру с готами она вела себя с достоинством, заслуживающим самой высокой похвалы. Я бы непременно хотел сделать это. Разумеется, если к этому нет препятствий, а их я, признаться, не вижу, либо я, мой господин, что-то явно упускаю.
"Ну давай, раскройся, дай мне понять, в чем дело. Знаешь ты про донос или нет? Рассказала тебе сиятельная баба про то, что у неё нервишки сдали при виде голодающих детей, и она накатала бумагу на своего отца?"
Лицо Луция – сама невинность. "Любой захотел бы еще раз взглянуть на такую прекрасную римлянку," – написано на нем.
"О, слава тебе Господи, вот и до кораблей дошли."
– Настроен отвергнуть? – переспрашивает он с явным недоумением. – Отчего бы мне отвергать такую великолепную возможность? Не вижу к этому никаких причин. Если ты хочешь предложить мне помощь и ставишь единственным условием участие в походе величественной Фейрузы – я могу быть только счастлив! Какие ещё "основные вопросы" вы хотели бы со мной обсудить, так сказать, "на берегу"?
"Или не единственным? Или ты решил послать эту бешеную персидскую поедательницу глаз за мной шпионить, "как делового партнера"? Или, чего доброго, пришить меня? Серьезно что ли? Ну, пусть попробует – шкура льва у меня там на вьючной лошади уже имеется, льва, который, почуяв запах кабаньей крови, ошибочно посчитал меня добычей. А кем считаешь меня ты, Фейруза? Какой запах чуешь ты?"
– Вот к примеру, – говорит он, глядя поочередно то на Аврелиана, то на персиянку. – Мне пришлось оставить на другом берегу Дуная и часть припасов. Я планировал пополнить их в ожидании, пока разрешится вопрос с кораблями. Но если мы отправимся в ближайшее время, мне явно необходима поддержка в этом вопросе. Могу ли я рассчитывать на неё и в каком объеме?