"Да черт тебя подери", – думает Луций с хорошо скрываемой злостью. - "У тебя тут что, коробка в чулане, из которой ты достаешь дуксов, комитов и цариц? Сколько их там ещё сидит?"
И ещё он чувствует горькое злорадство. Он вспоминает годы отставки, да-да, те самые, которые он провел с семьей, и думает: "А вот если бы вы не выгнали меня, Софрония и ещё кучу дельных людей, и не посадили на их места всех этих Романов, Максимов, Лупицинов, Ремигиев – под Ктесифоном намотали бы на копья эту бабу, а не семьдесят тысяч наших парней. Столичные педерасты! Доигрались в политику?! А теперь вы играетесь с этой Фейрузой, потому что не знаете, что ещё делать. А она в любой момент отгрызёт вам пальцы и сожрёт ваши глаза."
Но это – чувства, которые ощущает тот Луций, что стоит здесь и вежливо улыбается, как ни в чем не бывало. Тот, который смотрит на всё сверху, думает: "Так-так, очень интересно. Новая царица арабов – персиянка? Арабам это очень понравится!"
А о своем "сне" он не думает. О нем он подумает как-нибудь потом.
– Прославленная Фейруза, я рад встрече и выражаю своё искреннее восхищение твоей красотой и твоей славой. Если память меня не подводит, я слышал, что ты совершила множество подвигов на войне. Позволь мне представить тебе моего секретаря и помощника, Марка Аврелия Контаренона, происходящего из древнего рода, подарившего миру целую плеяду выдающихся римских мужей, среди которых было четыре Августа. Марк, присоединяйся к нам на своем ложе. Я прошу простить его за небогатую одежду, дело в том, что Марк – юноша многих дарований, и только что помогал Квирине совершать хирургическую операцию, чем несомненно спас жизнь человека. Однако его туника была запачкана кровью, и потому чтобы не задерживать тебя, мой господин, и тебя, почтенная Фейруза, мы не стали терять времени на поиски более подобающего одеяния.
О том, что Аспург знаком с гуннами не понаслышке, Луций предпочитает умолчать.
На предложение лечь рядом с Фейрузой, он с улыбкой отвечает:
– Я полагаю, многие променяли бы несметные богатства и целые страны, чтобы возлежать рядом с такой царицей, однако, чтобы не обидеть превосходного Аммиана, мне все же следует занять ложе возле тебя, мой господин, как и ранее.
А любопытно, как поменялось выражение лица у Аврелиана. Только что он был взволнован, встревожен, даже напуган, а теперь вот весел и приветлив.
"Хитрый сучок. Задумал что-то", – отмечает Луций, располагаясь на ложе. Есть такая порода людей – их хлебом не корми, дай что-нибудь задумать, у них сразу от этого настроение поднимается. "И какие же они с братом разные! Тот вообще по жизни головой пользуется, в основном чтобы шлем носить. Правильно ему в шлем-то нассали, с намеком."
– Полагаю, тебе не терпится узнать, как проходит расследование, которое ты попросил меня совершить. При участии Аммиана мне удалось установить предполагаемого убийцу – это всадник из приданной мне турмы. Мои люди преследуют убийцу и, я полагаю, скоро настигнут. Происшедшее – дело рук одного, возможно, двух человек, и можно с уверенностью говорить, что тебе опасность не угрожает. В то же время мой врач-вольноотпущенник был тяжело ранен. Усилиями Квирины и Марка он будет жить, за что я хотел бы сердечно поблагодарить тебя. Однако а в отряде имеются ещё раненые, более легко, в частности, трибун римской армии. Я бы хотел, чтобы Квирина также осмотрел всех нуждающихся во врачебной помощи.
Луций старается говорить это спокойно и бесстрастно, без намеков интонацией (а намекать есть на что! "Видали? Еще одного предателя мне подсунули!"), чтобы Аврелиан не начал нервничать. Но это пока не нужно. "Занервничаем мы с тобой попозже," – думает он. – "Оно само собой получится, без всяких интонаций."
– Что касается продолжения путешествия, мой господин, то я несколько в замешательстве. С одной стороны, сиятельная Флавия освещала наше путешествие своим благородством и образованностью, очевидно, внушенными ей тобою, поэтому я не могу рассматривать, то, что буду лишен её общества, иначе, как досадную утрату. Каковы же причины того, что она остается в Новиодуне?
"Вопрос важный. Давай, сенатор, колись. Что не так с твоей женой?"
– Кроме того, как я понимаю, с поручением её отправил комит Лупицин. Я не сомневаюсь в твоём выборе и в том, что почтенная Фейруза, обладающая описываемыми тобой талантами, как и теми, о которых говорит молва, станет достойной заменой. Но не будет ли правильным узнать у комита, согласен ли он с такой заменой?
Ну и собственно...
– К тому же, боюсь, что время на это у нас есть, ведь, как ты сам слышал, мне было отказано в предоставлении кораблей. Так что если ты хочешь отправить дочь царя Альхариса в путешествие в ближайшие дни, полагаю, ей придется совершить его без меня, – завершает он с нескрываемым сожанием.