Британия не сломила Требония. Он все так же оставался верен себе и тем мыслям, что считал правильными. Но на всякий железный прут найдётся омут, в котором он утонет. Так случилось в каледонских лесах.
Спустя всего год службы, Пульвис уже не чувствовал своей связи с Римом. В самом деле, не Рим ли принёс процветание и прогресс? Варвары должны ценить это, так почему же они восстают? До того, как Пульвис впервые оказался на Адриановом валу, он знал ответ - варвары тупы и подобны скоту, эта тупость и ведёт их к восстанию, как красная тряпка быка. Теперь же он видел другое. Мир за пределами Рима. У этих "животных" есть свои боги, и они ничем не хуже богов Рима. Эти варвары не вытесывают колонн из белого мрамора - поскольку в их землях просто нет мрамора. Но они режут гранит, а это много сложнее. И тысячи лет назад они сложили из этого гранита монументы, подобные Парфенону - только на свой лад. Они выглядят грубо, но это не детская поделка. Поживи римлянин в таких местах, где больше полугода лежит снег, а в разгар зимы в сугроб может провалиться целая лошадь - он бы тоже огрубел душой. Это естественная защита, но она не говорит о том, что варвары тупы. А мечи германцев и даков? Они не столь красивы, как римские гладиусы. Но меч не создан для красоты. Он должен убивать - а с этим огромные лезвия варваров справляются отлично. Эти клинки не блещут единством, но свободолюбивые варвары всегда подчеркивают свою уникальность - в этом их главная слабость, но и скрытая сила. Из таких людей вырастают вожди.
Римский легион во всем подобен собственному мечу. Он красив. Он похож на все другие легионы по соседству как две капли воды. И он сражается за то, чтобы оставаться таким же, каким был всегда - красивым, сверкающим, идеальным.
Варвары идут в бой за свободу - и только ради неё. И они не сражаются, нет. Они убивают.
Пульвис невольно подумал, что таким был Рим до Цезаря и реформ Мария - молодой, энергичный, напористый. Тогда идеальная военная машина ещё не до конца сформировалась, но этого внутреннего огня было достаточно, чтобы человек мог обратить в бегство бронированного слона!
Кроме людей в Британии было ещё кое-что. Суровая красота северных камней. Сосны, растущие прямо из огромных базальтовых скал. Неизвестные боги, и духи предков здешних жителей. А ещё здесь был Западный Океан. И в этой пучине Пульвис утонул, как бирема, доверху груженая свинцом для пращников. Он понял, насколько велик мир за пределами Рима. Насколько велик сам Рим. И насколько мелкой песчинкой в этом театре является он сам. Он пытался повторить вычисления Геродота о радиусе Земли, но, конечно, все напутал. Однако все равно, как ни проверяй, выходило, что Рим не занимает и пятидесятой доли от всей Земли! Величайшая империя мира подобна искре лучины в душном подвале! И со всех сторон - Океан.
Потому, когда варвары начали свой поход, Пульвис не удивился. Прибой всегда точит берег, это его жизнь - так же, как смысл берега в том, чтобы не пускать море дальше. Требоний доложил о большой массе племён, идущих скорым маршем к Лондинуму - как подобает приграничной страже. И попросил несколько конников, чтобы устроить беспокоящие рейды на врага, пока тот не добрался до столицы. Это было разумно и необходимо, а потому, когда с такими же известиями вернулись и другие разведчики, Требоний получил нужный приказ. Он сражался так, как велит ему долг. Он старался защитить своих людей и свою страну. Но он был ещё слишком молод, чтобы предугадывать все действия врага, и недостаточно знал, чтобы не повторять тактики набега. Вместе с десятком своих людей Пульвис попал в западню.
Две березы, распрямившись, натянули поперёк дороги канат, и первой лошади этим канатом попросту распороло брюхо. Дорогу тотчас окружили три десятка людей, по большей части с рогатинами и наскоро сделанными копьями. Неприятно, но Требоний был уверен, что гладиусы вполне способны обрубить весь этот "лес" на корню, а затем таким же манером укоротить и тех, кто держал дреколье в руках. Он скомандовал спешиться и принять бой. И это было худшей ошибкой в его жизни.
Первые пять всадников умерли, едва успев достать клинки из ножен. Стрелы с гусиным оперением прошили незащищенную шею навылет, и смерть пришла мгновенно. К счастью для Пульвиса, не все лучники, скрытые в придорожных зарослях, были мастерами своего дела, и часть выпущенных стрел принял на себя доспех. Те, кто остался, уже понимали, что обречены. Но они были товарищами, и подняли щиты, чтобы сражаться вместе, и умереть вместе, как подобает воинам.
Да, щит спасает от стрелы в шею. Но он же не даёт смотреть за полем битвы. Все было решено в несколько минут. Пульвис не успевал отразить град ударов, сыпавших по шлему. Голова гудела, как колокол. Он уже мало что соображал, и просто наносил удары перед собой, желая расчистить дорогу для того, чтобы его товарищи могли прорваться из круга копий, и, если боги им помогут, уйти. Иногда гладиус натыкался на что-то мягкое, иногда отлетал от удачно поставленного копья. Наконец, удар по затылку сбил шлем набок, и Пульвис теперь даже щита своего не видел. Следущим ударом его вырубили.
- Карр!
Потом варвар, к которому он попал в плен, спрашивал его, что значит это слово. Пульвис и сам не понимал, зачем он это сказал. Имя друга? Но у него не было товарищей с таким именем или прозвищем. Что-то на варварском языке? Да он его знал-то с пятого на десятое. На другой день плена, когда сознание наконец вернулось к нему в полной мере, Пульвис ответил.
- Это имя моего меча. Я получил его в Германии. И у него есть имя.