- Елена ж была не гречанкой, а троянкой, - со смехом парирует Патрик. - Кто вообще знает, какие у них были волосы? И вообще, сейчас в кино её могла бы негритянка сыграть. Дело же не в этом. Там смысл в том, что она - самая прекрасная женщина в мире.
Смотрит на Кэйли со значением.
- То есть, достоверно играть её можешь только ты, тут без вариантов!
Глядя, как ветер ("Это же бриз, да? всегда путал названия этих ветров") треплет рыжие волосы, думает о том, как быстро меняются приоритеты мужчины.
В восемнадцать тебе нужна самая красивая девчонка в школе.
В двадцать - модель.
В двадцать два - супер-модель и на сдачу: кабриолет, чтобы небрежно открывать перед ней дверь.
А у тебя какая-нибудь симпатичная девчонка, но вы ссоритесь, потому что тебе нужна супер-модель, а раз нужна супер-модель, то с этой можно и разругаться и найти другую. Ты не готовь терпеть, потому что всё равно будешь расставаться.
Потом двадцать пять, двадцать семь, двадцать девять - вроде тебе все так же нужна эта супер-модель (хотя ты уже из любопытства снял такую в эскорт-агентстве и убедился, что ничего особенного в них нет), но внутренне что-то происходит, ворочается, ты задумываешься... задумываешься.
Потом щелчок - ты его не слышишь, он происходит незаметно. Просто просыпаешься - а тебе тридцать. Ты все тот, да не тот же. Никакой старости - что вы, и в помине нет. А все же - не тот же, хотя по-прежнему нравятся супер-модели, но уже как-то не так. Смотришь на них, как на картины в Национальной Галерее. Ведь любой нормальный человек, глядя на картину, вполне доволен тем, как она висит на стене в этой галерее, а не у него дома.
А потом встречаешь девушку, самую вроде бы обычную. И думаешь: ну так, встретились, потом разбежались. Все по сценарию: прости, дорогая, но ты тут попала в самое начало фильма, а в конце там должна быть супер-модель, а не ты, а так ты хорошая, просто... не супер, и не модель.
И вроде так все и должно быть, но что-то в тебе непоправимо щелкнуло, и ты говоришь "извини, пожалуйста" там, где раньше раздраженно говорил "ладно, проехали" и махал рукой в том смысле, что "тебя проехали, пока". И обнаруживаешь, что тот удобный момент, когда надо было оттолкнуть, когда надо было сказать, "прости, дорогая" - ты уже пропустил, не заметив. И... и ничего! Спокойно ждешь нового.
А он не наступает.
Осознаешь, что всё, ты попался, не будет больше никакого удобного момента никогда, сама мысль, что ты скажешь: "нам надо расстаться", глядя в эти большие зеленые глаза, неприятна до ужаса. Ты даже не знаешь, что поганее - мысль, что они наполнятся слезами и непониманием, или мысль, что ты сам в этот момент наполнишься слезами и непониманием, а на языке будет вертеться "блин, да что же я натворил и как теперь вернуть все обратно?"
И думаешь, а что теперь делать?
А как же супер-модель? Ноги от ушей, завистливые взгляды, жопа-победительница-всех-конкурсов и эти как их там 90-60-90?
И тут приходит понимание: а черт с ней. "Неважно, сколько сантиметров, если она самая красивая." Вот так само с языка срывается. И сразу, конечно, сомневаешься. "Да ну, не может быть, как так. Чепуха. Она же самая обычная." Сам себе не веришь.
Идешь на свидание, весь такой недоверчивый, привет-привет, она еще спросит: "Что-то не так?" А ты отвечаешь: "Да нет, все нормально, ты о чем?" - а ведь прекрасно знаешь, о чем, ты ведь смотришь на неё и думаешь: ну, так и есть, обычная же девчонка.
Идете в кино, смотрите какую-то чепуху, но ты расслабляешься, забываешь о том, что пришел не просто на свидание, а чего-то там проверить. Темный зал, хруст поп-корна, мягкое кресло, чувствуешь, как маленькая ладошка сжимает твою руку, как волосы щекочут щеку, как голова лежит на плече. Откидываешь подлокотник, обнимаешь, вдыхаешь запах. Находишь губы. Не помнишь, чем закончился фильм, но фильм отличный, поставишь потом 5 в отзывах. А когда выходите из зала, смотришь на фигурку, джинсы, грудь под свитером, видишь лукаво косящий взгляд и понимаешь: ДА, САМАЯ КРАСИВАЯ, БОЛЬШЕ НИКОГО НЕ НАДО. Шепчешь: "Поехали ко мне."
И покупаешь билеты в Грецию, и выбираешь чемодан, и еще то, что у тебя сейчас лежит в кармане, и вот вы в Греции, на пляже, и ты говоришь чушь про кино и Елену Троянскую и шутишь, а это, черт возьми, ни черта не шутка. "Кэйли, ты самая красивая девушка на свете, я не знаю, как это получилось, но это так, прости, что я могу только пошутить про это, я потом скажу это серьезно еще миллион раз".
А зачем потом, если можно сейчас?
- Это не шутка, кстати, - добавляет, улыбаясь.
"Не хочу никакую супер-модель в конце фильма, хочу тебя и до самых титров."
Слышит её слова, пересыхает в горле. Мысли мечутся. Не хочется испортить отпуск. А вдруг тут на пляже кто-то куда-то пойдет, вдруг кто-то смотрит, а вдруг тут так не принято, нельзя, в Дублине бы не поняли, могли бы и полицию вызывать...
Десять вариантов отговорок начиная от "сначала искупаемся" до "только не тут, тут песок", толстая мысль о том, что раз ты мужчина, ты должен думать о безопасности...
Но уже знаешь, что ни одна не годится, потому что единственный способ испортить отпуск, сказать сейчас "нет".
Самым красивым женщинам на свете не отказывают. А все что будет потом - будет вместе, и это будет история, с которой начнется этот отпуск и с которой будут начинаться воспоминания о нем.
- Смотри, - говорит он, внешне спокойно, а на самом деле чувствуя, как бьется сердце от волнения, от желания, от звучащего в голове "дааа", - зонтики. Пойдем туда! - тянет за руку. Вспоминает про то, что в кармане. - Я тебе кое-что покажу. - Спохватывается, что пошло прозвучало. - Я не в смысле...
А в каком? Ну, так или иначе.
- А хотя, кого я обманываю! - оборачивается, жадно целует, и снова тянет за руку. - Пошли!