- Лидер. Я знаю, что делаю. Даже если ты этого никогда не поймешь, лидер, я приму то решение, которое буду считать нужным. - ответила Кана Морите мыслями, стараясь быть наиболее вежливой. Какой же это был непосильный труд: высоушивать никчемные советы золотой выскочки. "Она была права в одном: я дорожу Патрисом. Больше, чем кем-либо еще на этом свете. Но не могу держать его в узде. Пока он сам не запросит моей помощи, я буду здесь. Друг справиться... Он сможет..." - подумала Кана уже только себе самой.
Канарима знала, что так называемый "лидер" будет пытаться ей навязать свое мнение. Она была к этому морально готова. Ждала, пока не выясниться, что мнение, составленное Вивернами о других народах подтвердиться. Она знала, что рано или поздно Морита даст пусть и здравое, с ее точки зрения, нравоучение, но все же надеялась, что это произойдет тогда, когда совет ей будет действительно нужен.
Но Морита была не права. Спутник Каны за тот короткий срок их знакомства стал ей, как брат. Ее частичкой, у которой даже мысли были схожи. И она знала зачем юный Патрис согласился с ней стать стражем... Он был не похож на всех собравшихся. В то время, как все пришли сюда из чувства долга, желания изменить мир, или из-за страсти к величию, Патрис же пришел сюда, чтобы ощутить то, чего дома ему было мало: приключения. Страх и трепет. Отвага и быстрое принятие решений. Чувство насыщения и ликование после победы. Вот что двигало его вперед. Это одно из тех его свойств, которое нравилось Кане. Потому, что отчасти было характерно и ей.
Пусть неучи видят здесь смерть и мучения. Кана к ним привыкла. Но она всю жизнь училась биться, и чувство насыщения никогда не приходит. Уж это она знала. Всегда есть кто-то сильнее тебя. Каким бы сильным ты не был.
Многие семейства Вивернов отождествляют себя с животными, которых считают воспитателями и покорителями тех или иных качеств. Помниться, когда Кана только успела вылупиться из яичка, существовал более могущественный род, чем Манью. Она не помнила его имя, но видела перед глазами ту картинку, которую визуально отсылали всем по близости члены этой семьи зрителям при поединке и противникам: Ах-Чу (животное, аналог Трицератопса; был распространен на соседнем с Вивернами острове). Яркий и выдающийся образ динозавра, стоящего прямо, смотрящего лицом вверх, с раскрытой пастью, чтобы показать остроту зубов и силу. И все трепетали от этого образа: животное отождествляло силу, мощ и колкость атаки. Динозавр казался магическим символом рода, дающим ему победу.
Но время шло. Кана росла. А потом она узнала, что на острове Ах-Чу больше нет ни одного трицератопса. Почему? Этим животным никто не мешал. Даже с драконом в поединке, у маленького трицератопса был бы шанс выжить. Но вдруг все погибли... Одновременно. Без видимых причин.
На следующий день после известия, один дракон из какого-то неизвестного семейства решил попробовать мертвого Ах-Чу на вкус.
А на следующий день после этого он погиб... Просто упал замертво с сильным воем. Но ни ран, ни переломов не было. Все боялись подойти к телу, считая это порождениями темных сил... А потом Мудрейший, отец Канаримы, изрек: "Нечто незримое и неощущаемое погубило юношу, отведовавшего мяса динозаврего. Неслышимое. Но существующее. Это нечто - животное. Незримое, ибо настолько мало, что не видимо глазам Виверна. Неощущаемое, ибо мелко так сильно, что не чувствуют его даже коньчики пальцев Виверна. Неслышимо оно, ибо звуки издает настолько тихие, что даже ухо лучшего Виверна-бойца не способно его услышать. Сущесвто это, подобно мелкой занозе проникло в тело Ах-Чи. Увидев свободу, существо зажило внутри существ этих и размножилось внутри, разъев плоть Ах-Чи. А сын рода Виверновского сам отведал Ах-Чи, чем и принес существо в свои внутренности, ибо настолько ничтожно оно, что не перекусит его острейший Вивернский зуб."
Канарима не знала, правда ли то, о чем говорил отец, но она всем сердцем верила, что именно кроха убивает гиганта, а не другой гигант.
Патрис - ее кроха. И он намного сильнее, чем кто-либо из этих напыщенных драконов мог себе представить. Он выживет. Должен выжить.
Так или иначе, но грубые слова Мориты отозвались где-то вглубине подсознания ощущением, которого Кана еще ни разу толком не испытывала: страхом. Сама того не понимая, Кана слегка слабее стала махать крыльями, кружась над территорией. И с каждым кругом все ближе наблюдая за Патрисом...