Кройц. Шаг, другой. Не просто вслепую, даже не на ощупь. Клокочет мир вокруг, расползается по швам и соединениям костюм. Шаг, другой. Правое плечо утыкается во что-то, что может быть только наличником дверной коробки. Порог? Похоже на то. Шаг. Звон.
- Мельник. Меч. Поможет.
Уж не добить ли собралась? Чтоб не мучился, так сказать. Альтруизм имперский, он такой. Хочешь ли возразить что-то, не хочешь - итог один. Стоит раскаленному жалу ткнуться в изрядно перемазанную агрессивно-едкой дрянью многослойную ткань нагрудника, как все вокруг тонет в нестерпимой яркости. Вспышка.
Лихорадочно тряхнув силовой установкой, тягач захлебывается на пониженных оборотах и окончательно глохнет, пустив едко-кислый пар из-под капота, а отключившийся электроусилитель руля враз делает этот самый руль практически непроворачиваемым. Практически. Приложив поистине титанические усилия, ты все же сворачиваешь непослушный "штурвал" вправо, уводя и без этого тяжелую, а сейчас еще и тянущую на себе пару десятков тонн мороженой рыбы машину прочь с хайвея. А до того болтавшийся в зеркалах заднего вида ржавый пикап, между тем, тут же медленно подтормаживает, равняясь с кабиной.
- Ты приехал, каброн!
Худощавый и смуглокожий - на вид ему не больше пятнадцати-шестнадцати - парнишка в растянутой майке кислотных цветов, из-за ворота которой свисает неприлично толстая, в твой указательный палец точно, "золотая" цепь, высовывается из окна, налегая костлявой грудиной на гнутое основание "иллюминатора" старого, некогда изумрудно-зеленого, а ныне почти салатового, напрочь облупившегося и, вдобавок, щедро изукрашенного баллонной "живописью" полноприводного "Хормиги", обшивка салона в котором гулко подрагивает в такт раздирающей посаженные динамики танцевально-басовитой дребедени. Хороший аппарат, так-то если. Надежный, проходимый. Версия с лебедкой, откидными бортами и возможность ставить тент: фермеры такие очень любят. Отцовскую тачку изуродовали? Вряд ли - скорей угнали.
- Вылезай! Вамос!
"Фермер" останавливается, дверца с пассажирской стороны открывается. Все тот же малолетний хиспанец лезет прочь. В шелковых шортах еще, шик. И в стоптанных полипропиленовых сандалиях, конечно, но одно другое вроде б как компенсирует. Наверно.
- Вамос!!!
Нервно облизывает тускло мерцающие в полумраке пустынной трассы фиксы на верхних зубах, отводя в сторону тонкую руку и демонстрируя тебе зажатый в тонких пальцах пороховой револьвер. Черненый, короткоствольный, с пузатым барабаном и рассохшимися деревянными щечками на рукоятках: такие еще очень любят таскать всякие частные детективы в дешевых фильмах про частных детективов.
- Ты чего, оглох, пендехо?
Ты не оглох, ты ждешь. Ждешь, когда похожий на спаянного из поломанного тостера и сгоревшей мультиварки краба дрон-диверсант, что сейчас висит на радиаторной решетке, сунув в одну из ее сот свою гнутую клешню, подаст финальный, выжигающий последние предохранители разряд на внутреннюю сеть, и приборная панель твоего "Окса", моргнув россыпью диодов в последний раз, погаснет окончательно. Треск. Вместе с индикаторами гаснут и курсовые фары, погрузив все пыльно-каменисто-травянистое пространство перед вами в темноту.
- Даме уна луз!
Это уже явно водителю пикапа стрелок кричит.
- Рауль!
А ты, ты делаешь глубокий вдох. Ночь вокруг. Степь. Пусть и эсперанзовская, не эдемская и не такаикусовая, но степь. А в степи всякое может случиться, ты знаешь. Пальцы нащупывают затертое цевье лежащего меж сидений помпового дробовика. И выдох. Всякое.
Вспышка.
- Мельник. Опасно. Иди.
Содрав с твоей спины остатки майки, невидимая рука властно толкает тебя вглубь коридора. Прочь от камеры, прочь от исходящего зеленовато-желтым дымком бесформенного вороха изрезанных лоскутами и подпаленных тряпок, некогда бывших высокотехнологичным скафандром, что таким чудесным образом исчез с твоего тела.
- Зажигалка. Пистолет. Взяла.
Покурить и пострелять. Все твое нынешнее имущество, фактически. Трусы еще остались, на правой ягодице и слева, ближе к боковому шву слегка, буквально парой-тройкой небольших "язвочек" прожженные - и ничего больше.
- Кислота. Много. Ждем.