Терренс. Взвесь, что стелется под ногами, вихрится вокруг тела, накрывает с головой, кажется, овевает собой не только тебя, но и твои мысли. Крохотные, невесомо-неразличимые частицы, что кружатся и кружатся, подчиняясь, кажется, лишь собственному желанию кружиться - вечно, бесконечно. Вспышка.
- Иранский табак.
В густо напитанном тяжелым - в большей мере выглядит порожденным выбросами из какой-нибудь трубы какого-нибудь металлургического цеха смогом, чем продуктом тления сушеных листьев - дымом полумраке курильного зала, с единственным источником света в виде узорчатой медной лампы, распятой на цепочках под потолком, чей шипящий, пропитанный маслом фитилек скорее дополняет, чем разгоняет тьму, ты отчего-то чувствуешь себя вполне комфортно.
- Объединенные Галактические Эмираты.
Баритонистый, с пусть и едва заметной, но все же имеющей место быть хрипотцой голос собеседника, раскинувшегося в кресле точно напротив, кажется тебе, нынешней, смутно знакомым.
- Мир назвали в честь одной древней страны.
Это ты знала и без его подсказок.
- Иран.
Коцентрация продуктов тления этого самого табака в воздухе такая, что обычный человек уже после пары вздохов начал бы терять сознание.
- Я бывал там несколько раз, немного успел узнать местных.
Но только не ты: просто перестала дышать, делов-то.
- Золото, оружие, машины и табак: больше им ничего не нужно.
Кивает, кажется, собственным мыслям. Будто прямыми цитатами из дешевого кино про грязных на руку корпоратов говорит, все как всегда.
- Мне, в принципе, тоже. Разве что бессмертие не помешало бы.
Здесь была бы уместна любимая шутка брейнеров про "прекрасную и неуязвимую", но ты решаешь отложить ее на потом. Хлебнув крепкого как заварка чаю, ставит цветастую пиалу на место.
- Ну так что, по рукам?
Теперь киваешь уже ты.
- Вот и хорошо, вот и замечательно.
Мужчина - важный и вальяжный - делает долгую, в десяток секунд, не меньше, затяжку, и угли под курильницей, разгораясь, наконец, подсвечивают черты его лица. Джонатан Ривас, один из сотрудников службы охраны того самого "Цветника": широколицый, остроносый, чуть седой, слегка небритый, лет сорока "с небольшим" на вид, но нынче, со всеми этими "восстановительными инъекциями" и "регенерационными ванными", так сразу не угадаешь.
- У вас будет час - может больше, но не меньше.
Пустив носом клубы гари, откладывает в сторону мундштук.
- Все как договорились.
Помолчав мгновение, добавляет.
- Но потом, когда "ведраки" все же заявятся, уже никто не сможет помешать им начать решать проблемы с вторженцами.
Улыбается, но в итоге - то ли из-за особенностей освещения, то ли намеренно - у него получается скорее оскал, чем улыбка.
- И нам тоже. Мне тоже.
Улыбаешься в ответ.
- Будет жаль портить такую красоту, мэм, но что поделать?
Такой-то охотник на оперативников, просто загляденье.
- Долг есть долг.
Кому угодно, но только не ему о долге говорить, вот правда. Еще бы честь вспомнил, с достоинством вместе.
- Так вот...
Сработав по нейрокоманде, расположенная меж костяшками указательного и среднего пальцев правой руки форсунка беззвучно распыляет микродозу "плаксы": несмертельного - но, как иногда шутят некоторые спецы, лучше бы он все же давал человеку спокойно умереть - ирританта. В очередной раз приложившись к кончику отложенному было "свистульки", Ривас вдруг давится дымными завитками.
- С оп... Кх...
Закашлявшись, машет рукой.
- С оплатой... Кх... Да что ж... Кх...
Слезы брызжут из его глаз.
- Воп... Кх-кх...
Выдыхает шумно, утирается рукавом.
- Вопрос решим... Кх...
Бросает курительную трубку на подлокотник.
- Отдельно вопрос решим. Кх... Сейчас...