Ортега. Делаешь несколько шагов вперед, к воротам. Телохранитель, пулей пролетев вдоль стенки, зигзаг выворачивает, и возвращается, едва ли не царапая крылышками куцыми декоративные панели. Короткий отчет. Левый борт, от тебя, и вперед: "С01" - вообще-то, было бы логично назвать ее "С02", но, похоже, у дрона насчет нумерации есть какие-то свои соображения, и он уже проверенный бокс, который с отдохнувшим на все демкреды охранником, просто выкинул из списка - пусто, присутствие антропоморфных объектов с витальными сигнатурами не регистрируется. "С02", "С03", "С04": аналогично, затем идет первая из "служебок", в глубине ответвления. Там - один человек. Мужчина, живой, но состояние критическое. Далее - безжизненные "С05", "С06", "С07", "С08", и "С09". Центральный проход. На сканировании пространства за спаркой двух явно бронированных плит машинка спотыкается, сначала регистрируя там наличие некоей человекоподобной массы, но впоследствии, в ходе шести дополнительных проверок, не находит этому подтверждения, и списывает все на искажение данных ввиду наличия в перекрытиях экранирующей сетки, с цепями помехопостановщиков заодно, однако, на всякий случай, помечает условную область за преградой красным. "С10", это уже "на тебя" пошла нумерация, "С11", "С12": ничего. "С13", за комнату до правого ответвления - человек. Мужчина, витальные показатели в норме, регистрируется наличие неавтоматического огнестрельного оружия малого калибра, носимых средств изоляции от окружающей среды: скафандр, и защиты: бронежилет. Вот только револьвер - а это, похоже именно он - стрелять при таких температурах, и в такой атмосфере не будет. Кстати, не слышать того, как была уничтожена группа репликантов, он даже в теории не мог. Плюс одна красная зона. "С14" - пустота. Ответвление, "С15", "С16", "С18" - тоже.
Добираешься до развилки, между тем. Тихо совсем. Капает сверху на макушку что-то - абсолютно внезапно, и без видимых предпосылок - заставляя тебя непроизвольно моргнуть, вверх на мгновение взгляд подняв. Потолок - и только. Стекает капля жирной, комковато-черной, напоминающей отработанное машинное масло жидкости вниз, чертит дорожку по прикрывающим лицо лепесткам аварийного блоба. Замечаешь вдруг, как неумолимо, незаметно, и абсолютно естественно, без ощущения неправильности, изменилось все вокруг. Нет больше ни мерзлого металла, ни давящей тесноты, ни смертельного холода, ни летучего яда, готового разъесть абсорбационные мешки.
Шелестит ветер, тревожа золотых пшеничных колосьев тяжесть, гоняет волны по полю. От края до края мира, под синевой бесконечных небес.
- Эй, эй...
Смешок. Ребенок?
- Эй!
Шебуршит кто-то в траве, где-то сбоку.
- Я тут.
Глянул - нет.
- Эй!