Мортиноцци. Как напомнил девушке о ее же словах, замолчала. И, то ли огорчившись, то ли и правда не зная, как реагировать на оживший "мобильник", и что говорить тебе, просто, в какой-то, да, раз, пожимает плечами, когда вытягиваешь его из-за отворота кожанки, и смотришь на экран. Пара мгновений на раздумья, решение принято: скользнув по нему, экрану, пальцем, жмешь к уху прохладный "обмылок".
- "Посох", это "Точка", - звенит искаженным, бесполо-обезличенным голосом крохотный и незаметный динамик. - Если тебе мозги отшибло, не переживай: это надолго и необратимо. Ты, главное, слушай больше, трещи меньше, и будет заебись.
Кивает Гвендолина вопросительно, мол - ну, чего там?
- Короче, в двадцати трех словах: пароход накрылся пиздой, "Серая" в нулях, "Бобер" занят, "Котик" пропал, а у меня под боком дрочат судьбу "Угорь", "Оса", и эта, блять, "Ромашка". Если сейчас ни хуя не втыкаешь, похуй, потом вспомнишь.
В перерывах между фразами ощутимо "фонит" завываниями помех эфир, что абсолютно несвойственно для сотовых сетей.
- Короче, я тебя триангульнула, - насколько понимаешь, это что-то вроде вычисления координат, - и пока двое тут разгребать хуйню с торгашами будут, одного дрочилу могу тебе кинуть, на подхват.
Снова завывает статика.
- А то тут пара дел нарисовалась, надо впрячься. Давай быстрей: кого, чего? А то вижу: пара твоих друзей остыла, один на чердаке, а ты в ебенях. И, это, ты бочку-то из подвала выкатил, надеюсь?
Ничего не понял, но... Вспышка.
В пропитанном полумраком подвале, под приглушенный стук музыки, без которой, кажется, "Клещи" просто лягут и умрут, за широким овалом обшарпанного стола - из выгоревшего розоватого пластика, вроде тех, что ставят в пляжных кафе - под сенью одиноко гудящей газоразрядной лампы, на странно скрипучих, пластиковых же стульях - девять человек. Точнее, восемь: девятая, "Трикс", где-то там, у входа, едва различимой тенью застыла и, судя по всему, вообще не собирается участвовать в вашем маленьком совещании.
- Короче, сейчас раскидаю погремушки, и обсудим, чего и как.
Девчонка лет двенадцати-тринадцати на вид, худощавая и рыжеволосая, в майке с "живым" принтом в виде какого-то патлатого обрыгана с ган-гитарой, вся в цепях, и с грандиозным планом, который, похоже, готова вам озвучит. Это и есть та самая "Мекко", тех-сетевик.
- Я буду "Точкой", а дядя Лютик... "Котиком".
Сидящий по правую руку от нее хмурый, скорее бородатый, чем давно небритый мужик в плотной джинсовке поверх шерстяной клетчатой рубашки - вообще не по погоде, короче - в сезонах уже хорошо, седой и явно всякое видавший, но отлично сохранившийся для своего возраста: здоровенный, плечистый и крепкий, только кивает, соглашаясь.
- "Рез" будет "Бобром".
Рауль Хондерман, он же "Рез". Приземистый, коренастый хиспанец: весь в клепаной коже, лысый как коленка, заросший по самые брови, и с глазами цвета моторной отработки. Хорошо его знаешь, давний враг - бывший сутенер, начавший толкать "бублики" еще при имперцах, а ныне верховод "Клещей" - вдруг оказавшийся по ту же сторону баррикад, что и ты.
- Кастор, значит, - хрипло и басовито отзывается, беззлобно ухмыльнувшись, - эста вьен.
- А тетя Лисбет, наш пилот, она будет... "Серой".
Шатенка, чуть за сорок, скуластая и зеленоглазая, в просторной белой блузке, и с кистями-манипуляторами из биопластика цвета марфиловой кости, что сидит напротив тебя, ничего не говорит, но мягко улыбается, глянув сначала на тебя, а потом на девчонку.
- Саманта - "Ромашка".
Высокая, примерно твоего роста, с аккуратно остриженными ровно по плечи русыми волосами, мускулистая до сухой жилистости - как бывает у профессиональных спортсменов - девушка, по левую руку от тебя сидящая, в спортивном костюме цвета морской волны, жакет которого расстегнут так глубоко, что ты, скосив взгляд, легко замечаешь в прорехе молнии темный ареол небольшого соска на ее плоской, густо татуированной острыми росчерками трибальных узоров груди, не обращает на это никакого внимания, продолжая ковырять короткие миндалевидные ногти на левой руке ногтями руки правой. Кинетические отбойники на костяшках, кожа сухая и брозовая от загара. Судя по татуировке в виде литеры "R" в шипастом круге, на внутренней стороне левого запястья - "уравнитель" из гильдии, которая "Вороны Рейнора".
- Сэм, - поправляет.
- Сэм, - на удивление легко соглашается "Мекко", - так... А это "Оса".
Когда указывает на кехайку - на контрасте с "Ромашкой" кажущуюся просто крохотной, со сделанными "под живое тело" протезами вместо и рук, и ног - разом, в прозрачной "целлофановой" жилеточке поверх неоново мерцающего бюстгальтера, которому, откровенно говоря, особо-то нечего прикрывать, прозрачной же юбке-поясе, под которым сияют, переливаясь всеми цветами радуги, ниточки трусов на узких бедрах, с кислотно-зелеными прядями явно искусственных волос, белозубую и улыбчивую, та показывает всем вам знак "V", и подмигнув безразличному к ее вызывающим видам "Котику", продолжает жевать, кажется, жвачку, возвращаясь к просмотру какого-то фильма - судя по рассеянному взгляду - через ретинальный вирт-монитор. Техник, вроде, с уклоном во всякие дроны, умные пушки: в общем, это, вот, все. Ну и, да, просто мечта всяких спермотоксикозных ребят, мечтающих об имперской девочке-боевике. Скорее всего, намеренно эксплуатирует эти стереотипы: с прозрачной шмоткой, панталонами-фонариками, и хренью на голове. По крайней мере, ты на это надеешься, да.
- "Светляк" будет "Посохом".
Это она про тебя. Ты, вроде, себя знаешь, поэтому в особом представлении не нуждаешься.
- И, хм... Ханзо будет "Угрем".
- Да хоть тунцом, - широко скалится джапанир.
Среднего роста, в отличной физической форме, одетый в, на первый взгляд, простенькие, а на деле брендовые джинсы, и кроваво-красного цвета строгую шелковую рубашку, с механическими часами в иридиевом корпусе, от какой-то дико модной марки, иридием же перстня крупного и пары колец, Ханзо Ичивара по прозвищу "Барабан" не нуждается в представлении: бывший штурм-трупер особого патруля, и действующий сотрудник криминального патруля, детектив, из твоего, "Ноль-Пять", блока. Если бы в Джерихо-Сити проводили конкурс на самого гнилого, продажного и хитрого сотрудника правоохранительных органов, "Барабан" занял бы на нем первое место. И не потому, что он самый продажный, гнилой или хитрый, нет, а потому, что он бы его тупо купил, чисто по привычке переведя на счета судей по паку демкредов. Просто пиздец. А он-то чего тут забыл?
- Так, вроде, всех назвала, да?
- Да, "Мекко", - скрежещет внезапно откуда-то сбоку "Трикс". - Всех.
Вспышка. Или, может, что-то, все таки, понял.
- Прием, "Посох", ты еще там?